— Ладно. Учти, жертва обстоятельств и ментовского произвола — должок на тебе теперь висит, я такое просто так не прощаю. Потом решу, как с тебя спросить. А сейчас — пошел вон. И, упаси тебя Боги, хоть слово пикнуть — сам понимаешь...

— Истино! Истинно клянусь, всеми Богами и здоровьем дочери! Да если б я знал, мастер Йохан! Да...

— Вон пошел, пока я не передумал. Быстро. — тот кряхтя и барахтаясь, как жук, перевернулся на пузо, и с сверхнизкого старта, только что не на карачках, изобразил кабанчика в камышах. Только кусты затрещали. А я, не теряя времени, рванул через пустырь в другую сторону. Вот чую, что верно все угадал...

...К околотку я добежал чуть запыхавшись, но, не теряя головы. Обошел сторонкой, и присел на какие-то бревнышки за кустом наверноесирени, чуть поодаль на улочке. Сижу, одыхиваюсь, неспешно одежу в порядок привожу, да на околоток поглядываю. И — точно: пары минут не прошло — пыхтит, бежит, как может, сучонок толстый. Ишь, за грудь хватается, торопился, а ведь в церкву так и не пошел, негодяй... Проскочив мимо насмешливо оценивших его растрепанны вид и перемазанность в саже городовых — как раз после обеда они покуривали перед управой, влетел этот паскудник внутрь, едва не споткнувшись на крылечке. Ишь, как поспешает, вестимо — на доклад. Жаловаться. Примерно представляю, которое окошко — в кабинете Сэма, даром, что по погоде все окна в околотке нараспашку. Но не пойдешь же ухо греть в кампании городовых? Да и — вряд ли с агентом своим Сэм будет в кабинете базарить... Ничего. Просто подожду, а потом к Сэму схожу, поговорю.

Из окна на втором этаже околотка донесся какой-то утробный рев, а потом что-то упало. По звуку — сейф, не иначе. Или об сейф что-то упало. И снова рев. А потом на несколько секунд тишина, после чего на крыльцо вылетел Пол, ласточкой с крыльца. зачепившись сапогом, сиганул, ляпнулся в пыль. Следом на крыльцо, с тем же ревом атомохода в полярном тумане, выскочил красный Сэм, с дубинкой в руке. Пол. не теряя времени, второй раз за день продемонстрировал отличную технику низкого старта — на карачках рванул с места, и, еще до того, как Сэм сбежал по ступеням — исчез вдали, оставив лишь клубы пыли. Городовые дружно взоржали, но Сэм на них так зыркнул, что они смешками моментально подавились, и вспомнили, что у них же полно работы на участке. Правда, пара усатых дядек так и остались скалиться — неуставняк явный. Должно, хорошие друзья, пусть он им и начальник. Бывает. Сэмэн постоял несколько секунд, яростно помахивая дубинкой, а потом сплюнул, выругался прематерно, да и ушел. Выждав чуть, выбрался я из зеленого насажения, да следом.

В дежурке молоденький сопляк, едва я вякнул, что к старошому — перепуганно отпрянул, попытался что-то блеять, но я попросту проигнорировал. Поднялся, без стука вошел, сел к столу. Сэм сидит с красной рожей, водой отпаивается, ворот распахнув. На меня не смотрит.

— Ну — говорю ему — Давай, говори уже.

А тот все молчит. Тут в коридоре затопотали — и в дверь усатая рожа одного из тех городовых просунулась, вопросительно. Но Сэм тут же рявкнул, и рожа убралась, затопотав обратно. А он все ж на меня взгляд поднял. Даже виновато как-то. Аж усы обвисли, словно у кота под дождем.

— Ну? — повторяю.

— Ну, что сказать — скова в сторону смотрит, по столешне пальцами тарабаня. — Ну, извини. Говно случается. Кто ж знал, что этот дурак тебе и во вторую кружку насыпет...

— Ты, сукин кот, что, -говорю ему — Совсем охерел? Я тя ща вот отмудохаю, прямо тут.

— Но, но, но! — отвечает, однако, косясь осторожно, и отодвигаясь — Я, все ж, не забывай — на должности...

— Хлебало завали — отвечаю — Если я на тебя телегу напишу кому надо... Да что там, просто донос расскажу — где ты будешь? Давай, колись, падла, демона ты все это затеял. Или может — тебе тоже кто-то приказал, а?

— Затеял... Да уж — задумавшись немного, потом все ж отвечает Сэм — Ладно. Расскажу тебе, тем более что все равно ты уже влез по самы уши. Понимаешь, как я сюда год назад пришел — так почти с тех пор у меня есть мечта. Хочу я Рыбака изловить. Вот, верь не верь — а порой спать немогу, все придумываю. А тут ты. Сам-то на себя посмотри. Не, то, что не ты этот Рыбак — оно понятно. Но сам-то ты подумай — все время в ночь ездишь в море, возишь кого-то... Кстати, стоянка та, на мысу — она приметная, и разъезды не просто так туда не ходят — кормит их Рыбак, то точно известно. И заметь — я ведь не спрашиваю, кого ты возил, и куда — а что возил, точно знаю. Просто... хотел знать, что да как с тобой. А тут случай подвернулся... Ну, что — скажи, сам-то ты не воспользовался бы? Хотя, тебе-то что, это я все с этим Рыбаком ношусь...

— Ты, сволочь ментовская — говорю ему — Откуда зелье взял?

— А! — машет он рукой — Я ж говорю — случай. Порезали тут одного. Не нашего. Сильно не нашего. Да и вообще — мутный тип какой-то. И упакован мутно. Ножи секретные, пистолет складной, в портсигар заделаный. То ли подсыл какой, то ли еще какой умелец тайных промыслов, высокого пошиба. Не наша сволота. Да и не моего ума дело. Его, кстати, вскоре жандармы забрали. Ну, а вот при нем и эта дрянь и нашлась. Ну, я уж на обыске то и... В сыскном деле оно иногда и помочь может — а ему уже низачем. И жандармским тоже. Облезут. Они, придурки надутые, его даже не обыскивали, ничего не осматривали — загрузили в телегу, да увезли вовсе. А зелье сие — оно и стоит немало...

— Врешь же, поди.

— Да мне еще врать тебе не хватало, нашелся тут... Хошь — бумаги покажу? Там, правда, особо и нет ничего, не успели...

— Обойдусь, толку мне с твоих бумаг. И много ты с него порошка взял?

— Да ерунда, три пакетика.

— А покажь.

— На — Сэм, в ящике порывшись, бросает на стол уже знакомый мне пакетик — Те два я сдуру Полу оставил, на всякий случай, кто ж думал, что этот дурак настолько тупой и исполнительный.... Ну, ты это... Слушай, ну, виноват я. Не отпираюсь. Но ты не думай — я ж к тебе и так хорошо, и если что — за мной не останется... А?

— Сволочь ты, Сема — говорю ему, пакетик прибирая — Это мне, в возмещение... Пригодится, не тебе одному надобно. Ладно, пойду я, хрен с тобой, сыщик. Комиссар Катани гребаный.

— Чо? Не, ну это... Не серчай, а? Я этого дурака к тебе приведу, покается, и оплатит... Ну, не серчай, ладно?

— Ладно — ворчу . Сам себе думаю: если Сема и врет — хер я это вот так сейчас проверю. Хотя... кое что, наверное... Ладно. Ссориться мне с ним смысла нет — конечно, подлянка знатная с этим порошком, но так подумать — все ж больше идиотское стечение обстоятельств. Не бухни Пол мне и во вторую кружку пива, не налижись я абсенту... Все бы и обошлось, никто бы ничего и не заметил. А так — может, оно все и к лучшему. по крайней мере теперь яснее кто есть кто и почему. Точнее, не то чтобы ясноее, но... Да и ссориться мне с ним незачем, а так — ну тоже должок небольшой. А коррупция -мать порядка и основа социальных взаимоотношений. А, к чорту, к дьяволу! Говорю ему: — Пес с вами со всеми. Только ты так больше не делай, ладно? А то — огорчусь. Вот — обещаю тебе — огорчусь! Я тебе и так то, что надо — расскажу. А что не надо — лучше и не надо.

— Да понял я, понял — с облегчением говорит Сэм — Ну, и ты сам меня пойми, да. Все это море гадское, да Рыбак... Совсем меня из ума вывел. А ты тут еще на острова собрался... Кстати — а не дашь мне посмотреть тую лоцию, покойничка-то? Не боись, я с возвратом! Раз уж теперь ты знаешь, то должон понять — страсть как мне интересно, что он там понаписал, может, что и поможет мне... А?

— Да там и написал он всего-то... Ладно, потом зайди, отдам на посмотреть. Мне, покуда, все одно некогда.

— Вот и спасибо! И это... с меня пиво. И — много. Или, чего покрепче?

— Иди ты, в демонову сраку, — отвечаю, ажно передернувшись — Мне теперича долго ничего не надо, ни покрепче, ни послабже. Я ж тогда еще настойкой на полыни полирнул. А потом едва не накуролесил...

— Идиты... — Сэм, натурально как бабка-сплетница, аж рот рукой прикрыл — Ах, срань господня! Погоди, так тебе ж лекарство надо... Я знаю, где взять, у меня...

— Да оставь — говорю — Все уже как надо. Просто, оно ж могло и плохо кончиться.

— Эх... — совсем натурально огорчился Сэм — Ну, такое вот дерьмо...

— Да ладно уже. Бывай, начальник — на том и попрощались.

Окрестности города-героя Рюгеля.

Покинув околоток, под хмурым взором усатых городовых (один сразу кинулся внутрь, видать, убедиться — что я их любимого начальника не пристукнул сгоряча?), рванулся я, как Ленин в Петроград — обратно на Блюменштрассе. Ничего, побеспокою еще айболита, зато точки над Ё расставим почти уже окончательно.

...Дверь отворила одна из докторовых девиц. Та, что постарше — она и покрупнее статью, и, видимо — посмышленее — это ея Берг мне присылал, спину-то лечить. Отворить-то она отворила, смотрит даже ласково, но впускать не торопится. Голосок у нее эдакий мягонький, с приятным прибалтийским акцентом:

— Хаспатин сааанят...

— Милая, — отвечаю я ей, откровенно пялясь, благо есть на что, в домшнем-то сараване особо не скроешь... Однако, мускулатурка-то у ея, дай Бох... — Ты уж отвлеки его, очень мне срочно надо!

— Он саанят... — но, смотрю, стоит несколько в нерешительности, дверь не захлопывает перед мордой — хотя могла бы легко. Игоре тому, кто поробовал бы помешать. Ногу подставишь, под эту докторову бронедверь, да с таким сисястым домкратом — и будешь все равно ждать, но уже оказания скорой помощи. Хорошо, если не ампутацией. И чего она тогда мнется? Может, герр Пилюлькин интимно занят? Подругу ея, например, развращает, или вовсе барышню завел?

— Я понял, что он занят. Но, может — его можно отвлечь? Войти-то мне можно? Или тут подождать?

— Праххотите, Фас фелено пускать фсектааа! — уже совсем игриво улыбается, впрочем, это у них походу просто врожденное такое, эдакая бляцкая непосредственность. Дурочки и есть, даром, что великовозрастные. Пропускает она меня, значить, но дверь из рук не выпускает. Что характерно, еще в тот раз, за дверью внутренней, я видел — в углу дробовик на крюках пристроен, и стоит непривычного вида мачете, на длинной, едва не в длину же лезвия, рукоятке — я так полагаю, как раз островная штучка. К коей сия валькирия явно привычна. Интересно, а с ружья — тоже умеет? Но в целом — да, некоторая безопасность соблюдается, уж без шума такю охранницу точно сложновато будет спеленать, если что. Ну да, значит, я мимо нее протскиваюсь, да, смеха ради, к сиськам, невеликим, надо сказать, на фоне остального мяса-то, прижавшись, легонко так ея толкнул, к стеночке-то, типа заигрывая. Дверь с мягким звоном захлопнулась, и тут же валькирия меня в ответ, легонько так, как травмваем сшибло — да к противоположной стенке в тамбуре как припечатает! Аж дух чуть не вышибла, навалилась, даром, что саму чуть пониже ростом, и смотрит своими миндалевидными кошачьими глазами. Я аж разнервничался, да еще, инстинктивно, за жопу ея чуть обхватил, как припечатала, а жопа-то... Насилу вспомнил, что я здесь не за этим, наклонился и шепчу ей, губами ушка касаясь:

— Милая, мне бы правда к мастеру Бергу надо... Очень...

— Паташштитьтеее... — тоже мне шепчет, прижимая так, что уже думаю — может, и хорошо, что лекарь занят? Оа на еще и улыбается эдак наивно-бляцки — Я сейчас еффо поссофу...

И ускользнула, еще и с легким смешком. Отлип я от стенки, кое-как восстановил дыхание и ясность мысли. Потоптавшись в прихожей, от нехер делать давай лапать этот их ятаган островной. Суровая мотыга, так-то сказать, при том — легонькая, ибо лезвие тонкое относительно. И острое. Очень И явно, если умеючи — башку развалит легко. А размер такой, что рукоятью тоже можно приварить, и набалдашник граненый имеется. Серьезный инвентарь. Посмотрел заодно и ружбай — но ничего такого, обычное кучерское ружье. и патронов запасных не видно. Надо будет порекомендовать Бергу усилить оборону — теперь самое время готовить другому яму.

— Что-то случилось? — несколько растеряный, но не похоже, чтоб непосредственно с интима сорванный, Берг явился. На всякий случай уточняю:

— Надеюсь, не помешал? А то, думаю — мало ли, может, дама пришла. А тут я.

— Ай, да какие там — машет он рукой — По специфике работы — в общество и не выбираюсь почти, а эти... Сил моих давно нет. А им все мало. Насилу уговорил их не связываться с кем попало, покуда на рынок ходят, да по лавкам. А то лечи мне их потом. Они непривычны к любым таким ограничениям, но, похоже, поняли. Так к некоторым пациентам так пристают что... Только тем и спасаюсь, благо что поить их чем надо легко получается, чтобы не брюхатели. А то мне еще б радость их приплод в интернат сдавать... Ох, и не поминайте эти забавы, я-то сначала думал — хорошо, аж две девки, вот уж я оттянусь... Слава Богам, я хоть кухарку-то постарше выбрал, ей оно уже и не интересно... Почти... хм. Да, так что ж снова привело-то Вас?

— Пойдемте, дружище, обратно в Вашу лаболаторию...

— Лабораторию — машинально поправляет он

— Да, да — невероятным усилием сдержавшись, не отвечаю ему про "хуелаторию, блять, не умничай!" — Именно! Именно в неё.

— Но... Э... — чего-то малость заметался Берг — А что такое?

— Пойдемте, пойдемте — нахально увлекаю его, благо куда идти я знаю — Там все покажу!

— Да, но... — влекомый под локоль Берг явно не очень рад сему повороту, а мне уже интересно даже стало

— Срочно надо Ваше могучее экспертное мнение!..

В раболатории, однако, процесс идет. Кипит, булькает, все как надо. Заварил, стало быть, лекарь, торопится отравы наделать?

— Это, однако, неужто Вы опять ту гадость варите? Или, может быть, — в шутку его вопрошаю — Решили Вы, дружище, сварить какойнить дури покрепче, из хозяйского-то сырья? Чтоб местных любителей этой дряни нахлобучило, как надо?

— Э... А Вы откуда так хорошо разбираетесь? — скорее даже удивленно, нежели подозрительно вопрошает меня Берг — Приходилось... эээ?

— Опа, — говорю, а сам себе думаю. Это что же, я сдуру угадал? А, ну да "такое отвратное сырье, что даже воровать противно". Но молодец, доктор, не сдается — пересиливает себя, , терпя страдания, терзаясь муками — тырит хозяйский ганжубас, и варит с него, с двух рук, как из пушки. Ай, молоцца! А я-то его за интеллигентного лоха держал, даром, что войной немного в чувство пообтесанного. Я-то думал, он хороший, а он вон какой! Молодчина! Смотрю, совсем затушевался лекарь, говорю ему одобрительно— Ай, молоцца! Слушайте, дружишще, а расскажите уж — как Вы до такой жизни дошли? Это когда ж Вас сия гениальная мысль-то посетила?

— Ох... Да, хотя, чего уж теперь! — машет рукой Берг — В Универститете Эбиденском, где я, между прочим, одним из лучших студентов был, и посетила. С какого демона, Вы думаете, довольно молодой человек, после столичного универститета и пяти лет практики — друг окажется полковым лекарем в заштатном гарнизоне на границе?

— Опа... — а вот тут я уже конкретно прихренел. Хотя, это конечно кое-что проясняет, например в плане того как это так ловко Берг тут устроился на зарплату к криминалу. Но тем не менее — экий оказывается жучара. Хайзенберг хренов. А он продолжает каяться — мол, контроля со стороны нанимателей было мало, а последнее время и почти совсем нет, а вот клиент на дурь появились. Причем, по его словам — оооочень высокопоставлениый. Он ему привозит на дом, причем немалые дозы — явно не только самому, но и для гостей.