6. Вольная Русь (Азовская альтернатива-6)

— И как думаешь, прорвутся?

Васюринский сделал не жест, а намёк на него — очень слабо пожал плечами.

— Всё в руках господа. Если повезёт, то две-три сотни человек могут прорваться в Мраморное море, высадиться на анатолийский берег. Только ведь и на обоих берегах для них вокруг сплошные враги.

— А почему они вам в спину не ударили, когда вы сцепились с голландцами?

— Так мы же не на виду у них дрались, где-то посреди моря.

— То есть, Трясило заранее знал, что предстоит битва с европейской эскадрой?

— Ещё бы не знать! — широко ухмыльнулся атаман. — Они две недели у Дарданелл выжидали попутного ветра. Всем ясно было, что не с добром пришли.

— Почему, не с добром? — искренне удивился Москаль-чародей, и начал загибать пальцы. — Почти двадцать судов, можно сказать в подарок привели, да не пустых, с зерном и хлопком. Парочку подпаленных, как слышал, тоже уже отремонтировали. С утонувших много чего удалось поднять. Опять-таки, выкуп за пленных заплатят. А кое-кто из матросов уже подал прошение о зачислении их в казаки, нам таких людей сильно не хватает.

— Считать добычу у нас много кто умеет, а тогда, когда увидели длиннющую змею их кораблей... не знаю, как кто, а я про себя струхнул. Больше пятидесяти парусников, все с хорошей артиллерией на верхней палубе... — Иван, молча, пустил несколько колец из дыма, нельзя сказать, что безупречные, но и не простые бесформенные облачка.

— А они сами-то не трусили? Неужели не слышали ничего о наших победах, о сожжении с помощью нашего оружия пиратских гнёзд испанским королём?

— Поначалу нагло пёрли. Бог его знает, что они думали тогда, но нас не боялись совсем. Видимо, приравняли к похожим по составу магрибским пиратам. Те на большие караваны судов обычно нападать не решались. После отъёма у того же испанского короля Бразилии вообразили себя... эээ...

— Выше неба и круче переваренных яиц.

— Вот-вот, мы по этим самым яйцам подкованными сапогами и потоптались. Сторожившие на скалах Дарданелл казаки дали сигнал дымом, что выходят они в Мраморное море, дежурная каторга принесла весть к Стамбулу, прямо ночью снялись и где-то в середине моря их перехватили.

— Договориться миром пытались?

— А как же! Трясило послал навстречу одну каторгу с сигналами на передней мачте: "Ваш курс ведёт к опасности". Только шедшая первой шхуна в ответ из носовой пушчонки бахнула, мол, отвали в сторону.

— Действительно, нагло и глупо. Не ожидал от купцов-выжиг такого идиотизма. Считал, что Нидерланды управляются очень умными людьми.

— Бог его знает, сколько у них ума, но жадности наверняка намного больше. Да и сколько мы пленных не спрашивали, ни одной ниточки к властям не обнаружили. Дело было так, значит, англы и голландцы, привёзли в Египет свинец, серебро, ружейные стволы и сукно. Сам знаешь, что по Средиземному морю, они толпами ходят, магрибцев боятся, хоть испанский король исламских пиратов и проредил. Как раз заканчивали купцы загружаться зерном, хлопком, шерстью и пряностями, когда в Александрию прибыла греческая фелюка с послами из Стамбула, которые пообещали тройную плату — по сравнению с Амстердамом — за зерно.

— Да они за такую прибыль верёвку для собственного повешения продадут! — стукнул кулаком по собственной ладони Аркадий.

Иван покрутил головой и улыбнулся.

— Ох, умеешь ты припечатать. Да уж, купцы — они такие. Только даже самые жадные в мире голландские торгаши не все соблазнились. Более двух третей предпочло вернуться в Роттердам.

— Наверное, не тем их корабли загружены были, шерстью, селитрой, хлопком, а не зерном. Не может купец отказаться от такой прибыли, в ловушку заведомую полезет, к медведю в пасть сам руку засунет.

— Хм... а ты знаешь, ведь и, правда, мне говорили, что они из Александрии не сразу отплыли, перегружались, менялись грузом.

— А я о чём! Хотя, конечно, часть судов управлялась приказчиками, не имеющими таких прав, перенаправлять груз в другое место, те пошли к себе. Впрочем, хрен с ними, теми купцами, что дальше случилось?

— Трясило приказал выстроить наши корабли параллельно ихним, где-то в полуверсте и палить по корпусам из трёхфунтовых пукалок.

— Так уж и пукалок? — обиделся за своё детище Москаль-чародей. — Против купцов-то трёхдюймовка вполне пригодный калибр. Это же не ядро, а снаряд! Он взрывается, причём, неслабо. Внутри-то взрывчатка, а не порох.

— Вот если бы они все при попадании взрывались, то да, щепки от голландцев знатно летели, да больше половины просто малюсенькие дырочки в бортах пробивали, в мешках застревали. Все корабли издырявили, часть мешков с зерном подмочили да посекли. И маловат-то калибр против кораблей.

Васюринский с видимым наслаждением несколько раз затянулся дымом из трубки, а его собеседник пережил прилив злости на самого себя.

"Это же надо было один в один повторить промах подготовления эскадры Рожественского! Из-за опасности взрыва снаряда в стволе, сделали взрыватели тугими. На испытаниях не взрывалось менее десяти процентов, а в бою больше половины стукнули по вражеским бортам почти безобидными болванками".

— Больше такого со снарядами не случится, доработали мы их уже. Промашка из-за спешки случилась. А с калибром... ты же помнишь, сколько над нарезанием шестифунтовок возились! — в голосе попаданца звучало нескрываемое расстройство. — Беда в том, что не очень долго стволы нарезку держат, да не поставишь их на борта галер, слишком тяжелы. Зато пукалки — в голосе прорезалась ещё и обида — дают возможность вести огонь из-за пределов достижимости голландских пушек. Будь в Мраморном море наши шхуны и шебеки... а, кстати, почему их там не было?

— Привезли они казаков для занятия крепостей и припасы для табора под Царьградом, и назад отбыли. А тут, как назло, ветер переменился, на южный. В Босфор при нём и на каторге не всегда сунешься, гиблое место. Да не дуйся ты на меня! Признаю, издаля палить из трёхфунтовок сподручно. Стреляют в десять раз чаще, чем голландские пушки, а про попадания, и говорить нечего. В нас за всё время перестрелки всего два раза угодили, правда, одна каторга чуть не утонула и от одного ядра, а мы, пожалуй, больше сотни раз им влепили. Думаю, если бы у нас поболе снарядов имелось, если не половина, то треть их до Золотого Рога не доплыла б. Все трофеи в серьёзном ремонте нуждаются, некоторые сразу после захвата на мель сажать пришлось, иначе достались бы они морскому царю.

— Так и я ж об этом! — Аркадий опять от души лупанул кулаком по собственной же ладони. — Сам знаю, что трёхфунтовки не годятся для морских битв, только и каторги-то для них не подходят. Будет у нас большой флот с подходящими для него пушками. А пока, увы, — развёл руки. — Что можем, то и делаем. Рассказывай дальше.

— Так... эээ... Ну, постреляли мы в друг дружку, постреляли, на север идучи. Они всё мажут и мажут, а мы, хоть и попадаем, остановить их не можем. Правда, один ихний корабль взорвался, видно в пороховую комору** ему угодили.

А другой вдруг сильно загорелся, думаю, бахнул на палубе бочонок пороха. Людишек с этих кораблей голландцы подобрали, кто жив остался и не утонул сразу, и дальше поплыли. Ну, и у нас из строя две каторги вышли. Одну на плаву только сделанная по твоей подсказке заплата спасла, другой ядро мачту сшибло, однако, дерьмовые корабли османы делали, от чего течь образовалась. Тут у нас снаряды закончились.

— Да нет, не только османские, других стран галеры тоже для боя с крупными кораблями непригодны, хотя дерево, да, османы часто сырое использовали. Неужели голландцев такие частые попадания в их корабли не испугали?

— В горячке-то боя? Нет, они не трусы, да и не успели сообразить, что снаряды хоть и маленькие, а вред кораблям серьёзный наносят.

— И тогда Трясило пустил в дело ракетные каторги?

— Ага. У нас их пять штук было, с пуском вперёд, поэтому они на врагов повернулись и пошли, разгоняясь, прямо на них.

— Эх, надо было ему скомандовать общую атаку, чтоб голландцы не могли выцеливать ракетные корабли.

— Не-е, Тарас не дурак. Как увидел, что с каторгой одно голландское ядро может сделать, сразу передумал так делать — иначе мы могли с десяток кораблей потерять.

Сдвинув свой брыль на лоб, Аркадий почесал затылок.

— Вот об этом я и не подумал. Так на то он и Трясило

* * *

.

— Тебя-то он с уважением не раз при мне поминал. Да... хм... значит, рванули ракетные каторги прямо на их строй, чтоб поближе подойти, сам знаешь какая у них точность издали.

Москаль-чародей, производитель ракет, молча, кивнул. Это-то он лучше всех в мире знал. Его изделия прекрасно подходили для стрельбы по городу или большому лагерю, по скоплению зимующих кораблей, но попасть в корабль семнадцатого века на ходу ими, не рассчитывая на случай, можно было только с небольшого расстояния. Слушая рассказ он вдруг, как бы увидел произошедшее.

Артиллерийский бой происходил на не слишком высокой скорости, уж очень разнородным по составу купеческий караван был. Флейты, шхуны, галеоны — все разного водоизмещения и с несхожим палубным вооружением — с трудом сохраняли строй на скорости около пяти узлов. Галеры легко удерживали такую скорость, не прибегая к гребле. Но взлетела над флагманом ракета с красным дымом (на ракетных каторгах гребцы освободили вёсла), немного погодя в воздух взлетел ещё один краснодымный сигнал. На пяти галерах, до этого со стороны мало отличных от товарок, дружно ударили о воду вёсла. Причём, на всех гребцы разных бортов гребли в разные стороны, слева вперёд, справа назад, что позволило кораблям очень круто повернуть носами на вражеский строй, одновременно палубные матросы сбрасывали вниз паруса, превратившиеся вмиг из двигателей в тормоз.

Развернув суда, гребцы заработали в одном направлении, в учащающемся ритме. Голландские канониры, прекрасно понимая, что перезарядить пушки не успеют, а попасть в нос атакующей галеры издали крайне проблематично, замерли, выжидая возможности поразить атакующего врага в упор. Долго ждать им не пришлось, если кто закурил в момент начала атаки трубку, то самое большее, докурил её до середины.

Ожидавшейся на купцах попытки абордажа не случилось. Где-то с расстояния около сорока сажен, со всех пяти галер полетели в голландцев, со страшным воем и визгом, огромные остроконечные стрелы с длинными огненными хвостами. Не очень быстро, намного медленнее, чем ядро из пушки, пожалуй, даже медленнее обычных стрел, пущенных из сильного лука. Ловкий человек, казалось (только казалось), от такой опасности на твёрдой земле легко мог бы увернуться, только кораблю подобные фокусы не по силам. Хотя больше половины дьявольских снарядов в корабли не попала — какие-то не долетели, какие-то перелетели или пронеслись между судами, никого это не утешило. Пять, ставших обстреливаемыми мишенями, очень быстро превратились в огромные костры на воде.

Грозные ракетоносцы не удовлетворились уничтожением пяти судов, а начали выцеливать новые жертвы носами, пусковые установки закреплялись на них намертво, одновременно спешно перезаряжая ракетные установки. Противник, вынужденно сломавший строй, не остался к этому равнодушен, все, кто мог, открыли пальбу из всего стреляющего. От, имевшихся на всего нескольких судах, девятифунтовок до аркебуз. Эффективность артиллерийской стрельбы в то время — пусть голландцы и уступали в меткости на море только французам — не могла вызвать восторга, быстро вывести из боя корабль врага можно было только благодаря "лаки панч", счастливому попаданию. Так что стреляли, скорее, со страху, чем в расчете уничтожения смертоносных галер. Однако, одна за другой, две из них вспыхнули не хуже жертв. Причём, именно на баках, где стояли страшные для врагов — и как выяснилось, для самих себя также — ракетные установки.

Впрочем, остальные три отстрелялись и по второму разу успешно и без серьёзного урона "отскочили" от врагов подальше. На третий залп у них спец-боеприпасов не имелось — галеры мало подходят для сражений с артиллерийскими кораблями.

Нельзя сказать, что эта атака не смутила купцов. Смутила и испугала, но не до такой степени, чтоб забыть о прибылях, ждущих их в голодающем Стамбуле. Никто не повернул назад, к Дарданеллам, после некоторых растерянности и шатания, суда стали выстраиваться в линию, более тесную, то есть, с меньшими промежутками между судами для продолжения пути на север.

Трясило также воспользовался моментом и перестроил свой строй, отведя назад к наиболее удобному для атаки минных чаек месту каторги с дымарями на носу. Неспешно они двинулись по ветру, как бы гоня перед собой облако дыма, скрывающее их от вражеских канониров. Потом многие нидерландские капитаны и купцы заверяли — божиться грех — что именно тогда они осознали необходимость сдаваться, но разные обстоятельства им помешали. Со стороны продолжавших идти параллельно казацких кораблей никого поднявшего белый флаг, прекратившего сопротивление не заметили. Все вражеские суда дружно палили в облако, некоторые для этого даже из строя вывалились, ведь новая опасность приближалась к ним более сзади, чем сбоку.

Именно из искусственного облака и выскочили специально укреплённые, приспособленные для выдерживания близкого подводного взрыва чайки с подводными минами на шестах. Аркадий, конечно же, не забыл про успешные атаки Макарова в русско-турецкой войне, но испытать это новое оружие довелось здесь, в Мраморном море.

Испытание прошло удовлетворительно. Ни одно из успешно атакованных судов не пережило этого события, большие подводные пробоины для кораблей семнадцатого века имели стопроцентную фатальность. Не спасли "голландцев" даже толстые, двадцати-тридцатисантиметровые борта — их строили с учётом долгой эксплуатации и сильных океанских штормов. Когда, одно за другим, суда начали быстро погружаться в воду после атаки их всего лишь одним смехотворно маленьким корабликом, шедшие впереди сообразили, что в этом рейсе, при его продолжении, их ждёт не фантастическая прибыль, а смерть, и начали сдаваться.

— Иван, много казаков на чайках погибло?

— Да нет, около трети. Может быть, даже ещё меньше, хотя палили по ним немилосердно, успели зарядить и пушки и ружья и начинали стрельбу только при сближении, а много ли чайке надо? Одно ядро — и подарок морскому царю готов. Да картечь очень уж злая оказалась, из больших-то пушек.

"Ничего себе! Треть погибших при одной атаке — небольшие потери. Да... не жалеют своей кровушки казаки за волю. "Правильные пацаны" из двадцать первого века от таких перспектив массово перековались бы в добропорядочных граждан. Разводить лохов или изгаляться над беззащитными — по милости трусливых правительств — обывателями куда безопаснее".

— Такие потери на переезде не скажутся?

— Не-а, — мотнул головой наказной атаман. — Нам всё равно мест на каторгах-баштордах не хватает, потом людей довозить в любом случае надо будет. Но вот на ядучесть дыма люди жаловались. Мол, не все смогли сразу грести в полную силу — кашляли сильно, надышавшись твоей гадости. Просили в следующий раз у чертей чего-то не такого противного вызнать.