| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Визуальная связь, как оказалось, тоже наука не дворянская.
На Юге ясных солнечных дней куда больше, поэтому столб дыма виден издалека. Особенное если он густой и чёрный и поднимается над всем фортом. Тут любому начальнику, каким бы дураком он ни был, становится ясно, что дело швах — самому надо просить о помощи, пока не поздно. А если горит не один форпост, а несколько...
В общем, в империи эти передовые укрепления, как индикатор, лакмусовая бумажка...
Скорее — тест на беременность.
Тогда уж стрелка барометра, что показывает приближение грозы.
В роду Лайрон-Чох как браться за оружие все от мала до велика знали с детства. Это их и спасало в стычках с более сильными кланами, пока на амалу не ополчился шаярлар Кийрыхорш. Он тоже был главой марамала, но не простым... а как бы поточнее выразиться?
Вором в законе.
Криминальным авторитетом? Да, пожалуй... если не слишком придираться, то воровские понятия — это то, что ближе всего к Закону Степи. И о правосудии не мечтай, и порядок должен быть хоть какой-то.
Короче, шаярлар был судьёй, который разруливал в меру сил конфликты, возникавшие между предводителями марамалов. Со всеми противоречиями внутри отрядов, те разбирались сами.
Вот этот самый Кийрыхорш и обвинил Лайра с его родом в попрании законов Степи и чуть ли не в святотатстве: как это они посмели доверить женщинам оружие, что те начали сражаться как мужчины. Вынесенный вердикт гласил нечто среднее между "негоже лилиям прясть" и "курица не птица, баба не человек". Шаярлар собрал своих воинов, отряды тапасуров и объявил против "еретиков" нечто вроде крестового похода. Как не сражался отец Тоши и весь его род, амала была разгромлена, сам Лайронхат-лаим убит, а его дочь захвачена в плен.
Что я смогла понять из сбивчивых слов и горьких рыданий, так то, что маленькому брату женщины, которому тогда исполнилось четыре, нет, пять лет... Он родился, когда семья уже переселилась в Степь. Лаим очень хотел сына — продолжателя рода. Сын появился на свет в самый первый тяжёлый год. Он выжил, а вот мать — Зияллирт — умерла. Её имя Тоша дала своей дочке. Кстати, кем была эта женщина, почему так хорошо знала наш леворский, которому обучила дочь, почему оказалась в империи, моя собеседница не знала. Вот как бывает, живёшь рядом с близким человеком, "лишние" подробности о нём вроде бы ни к чему, а потом выясняется, что ты про него ничегошеньки не знал.
Так вот, брату Тошхарарман, вместе с его наставником Вамчукаем в общей свалке вроде бы удалось уйти. Саму девушку судили, если это можно так назвать, и ритуально изнасиловали. Она тогда была ещё девственницей, да и лет ей было не то пятнадцать, не то шестнадцать — совсем девчонка. Правда, по меркам мира Аврэд, уже невеста на выданье. Теперь, по замыслу устроителей этого "аутодафе", которому кроме Тоши подвергли ещё два десятка женщин и совсем маленьких девочек (самой младшей было то ли десять, то ли одиннадцать), они все становились проклятыми, которых не только в законные жёны зазорно взять, но и в наложницы.
В общем, "опустили" девчонок душегубы, так низко, как только смогли. Кийрыхорш так вообще хотел их искалечить — отрубить руки, что держали оружие, попирая тем самым устои... и всё такое прочее. Тут даже тапасуры возмутились. Не от человеколюбия, а потому что добыча и так оказалась мизерной, а тут ещё их главарь то, что осталось, возжелал развеять по ветру. Наверно тогда шаярлар пожалел, что связался с разбойниками, свои бы возразить не посмели. Но он же авторитет, поэтому приказал отрубить пленницам большие и указательные пальцы на руках.
Тогда вперёд выступил старший из предводителей тапасуров Чойбилрит — старый, покрытый шрамами волчара:
— Послушай-ка, доблестный Кийрыхорш, ты конечно шаярлар и уважаемый человек, но не напомнишь ли нам всем, — воин обвёл рукой застывших за его спиной и тапасуров, и подчинённых самого авторитета, — когда это табиры калечили женщин? Они же не смогут выполнять никакой работы: ни шить, ни готовить, даже кизяк собирать им будет тяжело.
— Эти ущербные создания прокляты Матерью-Степью, за то, что посмели взять в руки оружие, как ильчирайи...
Это было серьёзное обвинение.
По табирским поверьям... очень сложно все эти не слишком-то связанные между собой легенды назвать религией... самым старшим был Бог-Отец — Тархтимриз, олицетворявший собой мужское начало и повелевавший небом, громом и молниями. С ним же связывали и местное солнце — Алэму. Мол, Всевеликий явил свой лик смертным, чтобы те узрели его и прониклись своей ничтожностью до дрожи в коленках. Заодно и божеству интересно поглядеть, кто там копошится внизу. Так же точно Омла символизировала образ Матери-Степи — Ильчирайхан, повелительницу всего связанного с зачатием и рождением потомства,.. у людей и животных... плодородием... что для степи выражалось в обилии густой сочной травы... Ну и много чего ещё.
Двумя божествами дело не ограничивалось, так как пантеон табиров был достаточно обширен: боги дождя и ветра, богини рек и озёр, духи гор, ручьёв, отдельных, чем-то примечательных, участков Степи. Кстати, точной градации, где кончаются боги, и начинаются духи, не было. Всё дело в силе, а как её точно измерить? Тут в двух словах не расскажешь.
Вернёмся лучше к ильчирайям — воительницам, которых Ильчирайхан посылала, чтобы покарать вызвавших её гнев. Богу-Отцу какие-то там нукеры или нукерши были ни к чему. Он проштрафившихся самолично сжигал молниями, поступая... по сравнению с женой... куда гуманнее и жалостливее. Ведь её амазонки вырывают у несчастных сердца и тут же их съедают. Ужас!
Так и не поняла, готовят они их, или засовывают в рот сырыми. Бр-р-р-р!
Милые создания: безумно красивые, отчаянно смелые, абсолютно безжалостные, смертоносные и прекрасные.
Интересно, был ли у ильчирай реальный прообраз. На Земле у амазонок точно. Помнится, сам Геракл разбил их в неравном бою. Ему зачем-то понадобился пояс царицы Ипполиты. Воительницы были разгромлены, пояс достался Гераклу, а сама царица какому-то другому герою, который тоже участвовал в походе. Точно уже не помню.
С ильчирайями всё по-другому: пришли ниоткуда, ушли в никуда. Да и по своим замашкам они больше походили на всадников Апокалипсиса.
— Значит ты, Кийрыхорш-шаярлар, хочешь, чтобы на их место пришли настоящие ильчирайи? — указав пальцем на несчастных, вкрадчиво поинтересовался Чойб.
От таких слов у предводителя марамала в зобу дыханье спёрло, ведь о таком исходе он даже не подумал. Воины заволновались. Пойти на закуску кровожадным воительницам никому из них не хотелось.
— Они преступили закон и должны быть наказаны, — упрямо заявил Кийр, — Смерть была бы лучшим для них исходом.
— Нет проблем, — тут же откликнулся старый тапасур, — Ты шаярлар можешь их выкупить, и делать потом что пожелаешь. Мы с удовольствием разделим добычу.
Прямо, как капитан Блад: "Пусть заплатит тот, у кого есть деньги".
Кийрыхорш был не дурак, сразу смекнув, чем это ему грозит: два десятка женщин, как минимум по два тачпана за каждую, а то и больше... За дочь амалата, с которым хотят породниться, счёт может идти на десятки.
Там ещё считаются золотые украшения, всякие побрякушки, платья, тряпки.
Всё равно, в голове Кийра щёлкнуло... Чуть не сказал — калькулятор. Потому что со счётом у табиров совсем плохо. Что от них можно услышать из "высшей математики" — что у этого амалата тачпанов много, а у того джеха просто очень много. Но подлинным откровением было...
В общем, когда я начал допытываться у Тоши о степной системе счёта, то не сразу врубился, что она меня абсолютно не понимает, а наша беседа стала напоминать разговор слепого с глухим. Потихонечку начал выяснять. Ё-ё-ё-моё! Они ВООБЩЕ не умеют считать!
Как такое возможно? Да очень просто, табиры знают свою живность, так сказать, "в лицо". Вот у этого носатого козла левый рог скривлён, а у этой козы на носу белое пятно. Сами тачпаны обычно пятнистые, хотя встречаются однотонные. Это, как правило — особо крупные ездовые, и ценятся они куда дороже. И вообще, чтобы разбираться в этих зверюгах, нужно быть знатоком.
Между прочим, в крупных табунах тоже никто ничего не считает. Там животные закреплены за табунщиками, а над ними стоят надзиратели, вроде Харбекра, которого убил Чак. Чем больше такой старик помнит животных, тем ценнее он для хозяина стада и выше его статус.
Но вернёмся к тому старому спору. Шаярлар понял, что перемудрил. Если карать женщин, так делать это надо было сразу, пока не спала горячка боя, и никто из воинов не вспомнил о меркантильной стороне дела.
— Они осквернили собой Степь, — наконец выдавил Кийр.
— Тогда их надо продать на сторону, кому-нибудь из соседей: или в империю, или в шармахам, — тут же нашёлся Чойб.
Началась перебранка — кого, куда и почём продавать. Живой товар разделили между победителями. Как старый тапасур не упирался, ему подсунули Тошу, Сафтунах, Юшменир и малышку Билю. Женщина назвала её полное имя, но оно как-то вылетело из головы.
Этой девчонке крупно не повезло. Нет, "не повезло" — это не то слово. Мало того, что гады ей внутри всё разворотили, так ещё и помощь не оказали. Ну и что, что кровь течёт, у женщин это часто бывает. На тряпку, и не скули, а то получишь плёткой. Что с девчонкой что-то не так, первой поняла Сафа — самая старшая из женщин. Возмутилась и тут же была избита, но её крики о том, что Биля умирает, остановили экзекуцию.
Чойбилрит свернул к какому-то кочевью, где нашлась знахарка, которая сразу заявила, что девочка не жилец. Кровотечение не прекращалось уже вторую или третью неделю,.. я же говорю, со счётом у табиров плохо... малышка от боли уже плакать не могла.
— А вы, Тош, почему раньше ничего не заметили? — удивилась я.
— Ола, неужели ты не понимаешь? Нас всё время везли связанными, как поклажу, а каждую ночь насиловали. Это был такой кошмар, длившийся целую вечность. Я только и хотела, что умереть, чтобы мои мученья наконец закончились, — горько разрыдалась женщина.
А я то, действительно о чём думаю?! Чего ещё можно ждать от тапасуров? Если у обычных табиров волчьи законы, то у этих вообще... собака пожирает собаку, а тапас — тапаса. Легкораненый разбойник должен излечиться сам. Если ранение серьёзное, его в лучшем случае пристроят в какое-нибудь стойбище, если не бросят умирать в степи или не добьют "чтоб не мучился".
Жестокий образ жизни — дикие нравы.
Так думала я, глядя, как трясутся плечи Тошхарарман, слушая её надрывные всхлипывания. Угораздило же меня разбередить старую рану.
Наконец женщина успокоилась и продолжила рассказ.
Билю оставили в стойбище у знахарки, не взяв с той ни гроша, но и сами ничего не дали. Выживет — воля богов, нет — значит, нет. Тапасуры особо не возражали, возмутился представитель шаярлара, посланный тем, чтобы проследить точность выполнения приговора, чтобы женщин тишком не сплавили по пути в какое-нибудь кочевье.
— Хорошо, Нур, — осадил его Чойб, — забирай девчонку себе. Мне всё равно, что ты будешь с ней делать: убьёшь, бросишь степи... Плевать! Но перед богами ответишь за неё ты, а не я!
— А кто будет держать ответ перед шаярларом?
— Я не боюсь твоего хозяина.
— Я обо всём ему расскажу.
— Непременно передай. И вот ещё что, — крикнул он столпившимся вокруг воинам, — я смотрю, вы дорвались до женских тел, как голодные тапасы до поживы. Смотрите, не довезём товар, я самых шустрых кастрирую и самих продам в Ирчихр-Наомин, как это делают имперцы за изнасилование.
— Не горячись, Чойб, — примирительно сказал какой-то здоровяк, возвышавшийся над остальными разбойниками чуть ли не на целую голову, — ну порезвились ребята малость, что с того?
— Да ты смотри, Аффар! У нас было четыре бабы на продажу, теперь осталось только три. Нахрена мы тогда ходили в этот поход! И ещё, слушайте внимательно, — опять крикнул он остальным, — бабка осмотрит весь товар, скажет, кто ещё болен. Не дай боги на ту кто-то залезет. Ему не поздоровиться.
— Чего этим девкам сделается? — возмутился другой здоровяк, "квадратнее" первого, — Тебе-то, Чойб, бабы ни к чему. А нам?
— Ты не завидуй моему "счастью", Чох, — вернул удар старый волчара, — мне, после ранения, иногда поссать больно. Какие уж там женские ласки.
— Как же ты терпишь? — удивился первый амбал.
— Жизнь, Аф, — это вообще боль.
— Что ж нам теперь, свои х... узлом завязать? — воскликнул самый молодой из стаи.
— А, тебе, Шустрик, я твою шустрилку отчекрыжу, чтоб не учил старших, — огрызнулся Чойб, — В шармахаме есть поговорка: "Самая сладкая девочка, это молоденький мальчик". Она как раз про тебя.
После таких слов шпанёнка как ветром сдуло.
— Так этот Чойбилрит, он тебя никогда... не трогал? — не выдержав, спросила я Тошу.
— Нет, ни разу, — мотнула головой та.
— А других?
— Откуда ж мне знать, Ола? Разве я спрашивала. Стоит об этом только подумать... как снова...
Тошхарарман вновь разрыдалась.
Сколько ещё продолжалось путешествие, не совсем поняла. Да и так ли это важно? Факт, что отряд наконец добрался до Западной реки и переправился на правый берег. К этому времени кочевники окончательно рассорись, поскольку Чойбилрит категорически запретил насиловать Тошу. Дело чуть не дошло до драки.
Три банды, что составляли отряд, разругались между собой вдрызг. Наверное, только близость конечной цели похода спасла их от смертоубийства. Женщине совсем стало плохо, поэтому последние дни она помнила лишь урывками. Кровотечение прекратилось, но Тоша была слишком слаба. Как будто боги наконец смилостивились и решили прекратить её земной путь, чтобы прервать бесконечную череду мучений.
О последних днях пути до Золотого леса женщина знала лишь со слов своих собра... то есть, сестёр по несчастью.
Соваться без спроса к местным жителям, которые лишь пару лет назад пережили нашествие орды, кочевникам было не с руки. Кто бы там стал разбираться, те ли это табиры, что причинили столько горя, или другие? Однако тапасурам и тут сопутствовала удача — они встретили купеческий караван. Хотя эта встреча едва не обернулась кровавым побоищем.
Ну что могут подумать купцы, когда им наперерез, откуда ни возьмись, выскакивает три десятка кочевников. Ещё мгновение и засвистели бы болты и стрелы, полилась кровь, и кранты бы обоим коммерческим предприятиям. Но, слава Создателю, обошлось.
— Вот эта, что ль? — пристально рассмотрев Тошу, обронил какой-то остролицый бородатый хмырь.
Чойб кивнул.
— Что-то вид у неё нетоварный, — с сомнением покачал головой незнакомец.
— Так я тебя её покупать не заставляю, — огрызнулся тапасур, — Ты в Жёлтом лесу скажи, кому надо. Всего и делов.
— А мой какой интерес?
— А что тебе надо? Нападать мы на вас не напали, наоборот, проводим до Леса, как невесту до брачного ложа, чтоб ни один волосок с головы не упал.
— У нас охрана достаточная, чужаки не нужны.
— А вдруг на вас кинется три десятка тапасуров?
— Ты мне угрожаешь?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
