Когда нас доставали из перебитого коридора, Терра по большей части скрывалась за корпусами платформы. Но сейчас она виднелась совсем рядом — гигантское белесо-голубое пятно со спиральными разводами, занимавшее четверть видимости. Я, разумеется, много раз видел ее на фото и видео. Но когда смотришь своими глазами и вблизи, впечатление совершенно иное, даже если есть опыт полетов над Юпом. От осознания масштаба как минимум. Только сейчас я в полной мере осознал, насколько планета огромна. Разумеется, я и раньше знал, что восемнадцать миллиардов терриков требуют значительно больше жизненного пространства, чем восемьдесят с небольшим миллионов внезов. Но сейчас до меня окончательно дошло то, что я усиленно изучал в последние дни: даже спустя пять тысяч влет развития цивилизации, включая почти девяносто влет космических полетов, люди сумели освоить лишь небольшие клочки родной территории. Остальное по-прежнему оставалось диким и неокультуренным. Именно дикую местность я раньше как-то не принимал во внимание, и именно она сейчас и навалилась на мое воображение всей своей необъятной тушей.
— Шикарно! — восторженно сказала Лена. — Посмотри, какое Солнце яркое!
Солнце и в самом деле сияло, как могучий прожектор, заставляя забрало поляризоваться и темнеть. Визуально светило располагалось совсем рядом с планетой, бросая яркие блики и резкие тени на видимые корпуса платформы. В отличие от Терры, меня оно никак не впечатлило. Зато, спохватившись, я заметил, что панель диагностики отчаянно мигает красными и оранжевыми сигналами. Радиация под прямыми лучами существенно превышала обычную норму, и, оставаясь на месте, мы набирали немалые дозы. Плюс к тому радиаторы не справлялись с излучением лишнего тепла, и температура внутри начала заметно подниматься. Определенно, наши комбезы плохо подходили для местных условий. Оставаться в них в бездыхе сверх абсолютно необходимого не стоило.
Мы ухватились за поручни скута, и я ткнул пальцем в мигающую зеленую кнопку старта — другого интерфейса конструкция не предусматривала. Скут немедленно заработал движками и потащил нас, резко лавируя между модулями, куда-то на теневую сторону платформы. Несколько вминут спустя мы оказались на парковке: большой, насколько позволяла видеть оптика шлема, с минимум парой десятков разномастных кораблей с горячими движками и весьма необычных конструкций. В паре кликов висел, кажется, даже дальний лайнер.
Шаттл, к которому нас притащили, явно строился не для экономии массы. Больше всего он напоминал не нормальный транспорт с ажурной решеткой несущих конструкции и плоскостями защитных экранов, а терранский самолет из фильмов: нечто вроде приплюснутой гладкой трубы метров тридцати длиной с перпендикулярно торчащими там и тут узкими плоскостями. Сначала я принял их за необычно большие радиаторы, но потом понял, что они жестко зафиксированы и не убираются, а покрывающие их прямые тонкие линии — щели от каких-то подвижных элементов. Сопла маршевых движков виднелись только в одном конце трубы, зафиксированные вдоль ее оси. В одном месте Солнце высвечивало узкие боковые отверстия, которые с равным успехом могли оказаться и маневровыми соплами, и заправочными люками.
Шлюз располагался точно посередине между двумя особо длинными плоскостями, торчащими в противоположных направлениях. Скут резко затормозил рядом, едва не стряхнув нас с себя, и зажег табличку "Ожидание". Мы поняли намек и быстро забрались внутрь. Пассажирский салон оказался маленьким и тесным — два ряда страховочных сеток в узкой трубе, ничего похожего на просторы туристического лайнера. Мы оказались единственными пассажирами, не было даже ни одного члена экипажа — шаттл либо шел в полностью автоматизированном режиме, либо управлялся дистанционно. Последнее, впрочем, вряд ли — даже я знал, что из-за ионизации при прохождении через атмосферу радиосвязь стабильностью не отличалась. На единственном экране в передней части уже шел обратный отсчет до старта, причем оставалось там только шесть вминут. И даже меньше — на моих глазах секунды отщелкали до нуля, но обратно перепрыгнули не на девяносто девять, а на пятьдесят девять: табло показывало двенадцатеричное терранское время. Мы поспешно засунули сумки в багажные сетки (я последовал совету хамоватого кадра и спрятал поглубже игломет и пистолет) и пристегнулись в первых попавшихся ячейках.
— Еще чуть-чуть — и дороги назад совсем не останется, — пробормотала Лена, дотягиваясь до моей руки и сжимая ее. — Алекс, прости, ладно?
— За что?
— За то, что тебя втянула. Это мне нужно бежать и спасаться. И Хине. А тебе незачем. Ты мог бы спокойно по своим дела отправиться. Или в Кроватке остаться. Прости. И спасибо, рыцарь.
— Я не рыцарь, — усмехнулся я. — Если бы спрыгнул с буксира, любопытство бы до смерти заело. Да я уже говорил. Расслабься. Все нормально. Впереди шикарная турпоездка за чужой счет. Верно, Хина?
— Разумеется, — согласилась та. — Мне сложно понять, почему люди предпочитают смотреть глазами на то, что можно прекрасно наблюдать в трансляции, но я в курсе феномена. Наслаждайтесь. Кстати, я нашла внутренний канал шаттла. Включить поток? Интересного нет ничего, но могут появиться оповещения. Еще здесь есть управляющий канал, но он, разумеется, заблокирован... уже нет. Не знаю, кто настраивал систему, но сменить инженерный пароль по умолчанию никто так и не удосужился, а аутентификация через сертификаты даже не включена.
— Эй! Не трогай там ничего! — я встревоженно постучал по шлему. — Собьешь программу — и посадит нас куда-нибудь не в то место.
— Не трогаю, только анализирую. В соответствии с официальным манифестом, корабль идет с грузом медицинских приборов к платформе номер двести два для их перегрузки в транспорт поселения Зеленый Луч. Однако программа полета задает сход с орбиты спустя три минуты после старта, дальнейшие маневры в атмосфере с ускорениями до двух с четвертью вжэ в пересчете с терранских единиц и тачдаун в Кансайском космопорту. Точка тачдауна соответствует инструкциям, там нас должны встретить, хотя детали неясны.
— Я помню. После тачдауна сидеть на месте и ждать, когда за нами придут.
— Да. Кстати, программа защищена необычным методом — она содержится только в быстрой памяти. Копия в постоянной отсутствует. Если бортовой компьютер перезагрузится, программа не восстановится. А основная платформа содержит инструкции аварийной перезагрузки при опасном приближении определенных классов кораблей, полицейских в первую очередь.
— Что за хрень? — недоуменно спросила Лена. — А если оно из-за глюка перезагрузится? Или из-за ложной тревоги? Мы сесть не сможем?
— Вероятно. Остается надеяться, что такого не случится. Я также приму меры на случай сбоя. До старта ровно одна вминута, приготовьтесь.
На табло действительно тикали последние мгновения. Еще на отметке в минус тридцать по корпусу шаттла прошла дрожь. Внешний динамик комбеза передал характерное зудение холодных маневровых движков. Таймер резко съежился в размерах, на экране появилась картинка с курсовой камеры. Там не наблюдалось ничего особенного: шаттл пока висел носом в черную пустоту с редкими звездами, медленно смещающимися в сторону.
— Я не понимаю! — вдруг голосом испуганной девочки сказала Хина. — Открытый навигационный канал только что показал старт шаттла Љ7553 по вектору, соответствующему нашей официальной программе. Мы находимся на шаттле семьдесят пять пятьдесят три, но мы еще не стартовали. Неустранимое противоречие! В навигации активируется неизвестный зашифрованный модуль, он замещает программу полета! Не понимаю. Лена, Алекс, что происходит?
Я почувствовал, что живот внезапно скрутило мощным позывом. Умом я уже понял, что происходит, но сердце верить еще отказывалось. Несколько драгоценных секунд я тупо смотрел на последние секунды отсчета, а когда наконец справился со ступором, внезапное ускорение вдавило меня в сеть. До официального старта оставалось еще пятнадцать секунд, но мы уже шли по вектору с ускорением в три с половиной вжэ — и не по разумной трассе. На курсовом экране появился край Терры, который быстро полз, заслоняя пустоту космоса, и снаружи доносилось уже не зудение маневровых, а рев форсируемых горячих движков, выбрасывающих реактивную массу на грани разрушения дюз.
— Ловушка! — выдавил я сквозь стиснутое ускорением горло. — Шаттл... ложный... скут... перепрограммирован...
— Что делать, Лена, Алекс? — голос Хины снова стал нормальным. — У меня нет активных шаблонов для такого сценария! Я не понимаю! Командуйте!
Ускорение все нарастало — датчики комбеза показывали уже больше шести вжэ — и глаза начала застилать красная пелена. В ушах гудела кровь. Терра уже закрыла весь экран — наша траектория явно пересекалась с планетой.
— Перезагрузка навигации! — пискнула Лена где-то далеко-далеко. — Хина, живо! И отключи движки!
И тут же наступили блаженные тишина и безвес. Какое-то время я отчаянно пытался отдышаться, нещадно сжигая кислород и надеясь, что он нам не пригодится в ближайшее время.
— Внимание, коллизионный курс! — встревоженно сказала Хина. — Фиксирую быстрое повышение температуры обшивки. Входим в плотные слои атмосферы со скоростью около четырех кликов в секунду относительно планеты. Еще немного — и мы сгорим или рассыплемся из-за сопротивления среды. Что делать? Инструкции?
Через страховочную сеть и в самом деле снова начала передаваться вибрация, пока еще слабая.
— Ты сохранила программу, изначально заложенную в навигацию? — слабым голосом поинтересовалась Лена.
— Да.
— Задействуй.
— Невозможно. Она базируется на других исходных данных.
— Так используй те данные, что есть! — зло огрызнулась Лена. — Заложи программу спуска, хоть какую-то! Адаптируй исходную!
— Невозможно. Она базировалась на разгонной трассе и определенном исходном векторе. Я не смогу пересчитать программу, базируясь на текущем курсе. У меня не хватает мощностей и памяти!
— Так задействуй навигационный компьютер! — рявкнул я. — У тебя же есть к нему доступ! А там базовые примитивы в постоянной памяти, они нестираемые!
— Поняла, — вдруг совершенно бесстрастным тоном сказала Хина. — Я не знала. Задействую навигационный компьютер. Реплицирую свой код в память для повышения быстродействия. Сырой поток данных с радаров... принимается. Телеметрия двигателей... принимается. Телеметрия с гироскопов и пространственных датчиков... принимается. Прочая телеметрия... восемнадцать каналов, назначение не ясно, игнорирую. Прогноз: гибель шаттла в интервале от сорока до восьмидесяти секунд при сохранении курса. Использую базовые примитивы для коррекции траектории.
Микрофон комбеза передал возобновившийся рев маршевых двигателей. Снова почувствовался вектор, хотя и не такой мощный, как до того — датчик комбеза показывал между двумя и пятью вжэ. Вибрация снова пронзила страховочную сетку. Угрожающая картина Терры на курсовой камере снова начала понемногу смещаться.
— Плотность атмосферы... достаточная для задействования аэродинамических элементов, — продолжала монотонно докладывать Хина. — Активное маневрирование... затруднено, рабочее тело в горячих движках на исходе. Возврат в бездых и выход на стабильную орбиту... невозможно, корабль разрушится при нужных ускорениях. Задействую рабочее тело в холодных движках... мощность недостаточна. Пы-пы-пы-пытаюсь-сь-сь-сь... Отк-к-ключаю отче-че-чет, недоста-та-та-ток вычи-чи-чи-слитель-ль-льной мо-о-о-ощности-ти-ти-ти...
Хина замолчала. Изображение на экране пропало. Вектор начал хаотично меняться, и нас мотало в страховочных сетках, словно погремушку в руках младенца.
— Ну, мы и попали, Алекс, — прошептала Лена. — Кажется, всё. Не выберемся.... С-с-с! Язык прикусила... Алекс, прости, что втянула...
Борясь с мечущимся вектором, я протянул руку, нащупал ее плечо и сжал, насколько позволяли мои перчатки и ее шкура комбеза.
— Зато как развлеклись! — я постарался, чтобы в моем голосе как следует почувствовалась ухмылка. — Расслабься, мы еще повоюем. Подумаешь, мелочь какая! С нами Хина, она справится. И не забывай, нам еще нужно победить этих долбаных Чужих, чтобы они зареклись с внезами связываться!
— Точно! — решительно ответила Лена. — Они зарекутся. Они просто не знают, что такое внезы. Мы никогда не сдавались — ни террикам во время Большого террора, ни пиратам, никому!..
[...и когда я перечитал два предыдущих абзаца, меня едва не стошнило. То не Хина реконструировала, я сам написал. Вот откуда, из какого уголка подсознания у меня вылез такой идиотский пафос? Видимо, все-таки пересмотрел терранских фильмов, штампы оттуда успели въесться в подкорку. Я уже выделил текст, чтобы удалить, как Лена, глянув через плечо, заинтересовалась, сжала мои пальцы, перечитала и хихикнула.
— Мы что, на самом деле там так говорили? — спросила она. — В упор не помню. Помню только, что от страха едва сознание не теряла, с трудом от визга удерживалась.
— Да бред, конечно, — буркнул я, мучительно краснея. — Я же предупреждал, что литератор из меня — как из камня амортизатор, даже с хининой помощью. Отпусти руку, дай стереть.
— Не дам! — решительно заявила Лена. — Оставь в назидание потомкам. И вообще, я тоже хочу выглядеть героически. Тебе жалко, что ли?
Когда женщине приходит в голову идея... Ну, в общем, оставил. До сих пор жалею. На самом же деле было примерно так:]
— Зато как развлеклись! — усмехнулся я одним краем рта, потому что другой внезапно начал бить мощный нервный тик. — Рассла... С-с-с!
Я прикусил язык, сильно, до крови, и заткнулся.
Почти сразу по ушам ударил короткий пронзительный скрежет. Забрало замигало индикаторами резко падающего внешнего давления. Похоже, шаттл и в самом деле начал рассыпаться на части. Температура в салоне быстро поднималась, датчик показывал плюс восемьдесят два на макушке шлема. Мне вдруг вспомнилось, как сгорали над Юпом молодые идиоты, из удали пытавшиеся выводить харвестеры на слишком низкие траектории. Похоже, нам предстояла та же судьба.
Я неслышно, чтобы не пугать Лену, вздохнул и расслабился. Внезы очень редко умирают своей смертью, и я давно смирился с мыслью, что когда-нибудь и сам разобьюсь, сгорю, взорвусь или просто исчезну в бездыхе с пустыми танками и сдохшим маяком. Жаль, конечно, что попался в такую глупую ловушку. Видимо, вся маскировка оказалась напрасной, и Еретики таки выследили нас. Ну, в конце концов, и копия Хины, и ребенок Лены, и ее генетическая карта остались в Вольных поселениях. Рано или поздно из них выйдет что-то интересное. Мы результат не увидим — но так или иначе мы не увидим и тысячелетия других событий. Событием больше, событием меньше — какая разница с точки зрения мировой истории?
Меня вдруг пробил мощный иррациональный импульс страха. В комбезе словно отключилась регенерация, горло стиснуло удушьем. Я остро позавидовал знакомым, верующим в разнообразных богов — им, по крайней мере, есть кому молиться в такой ситуации. Помощи, конечно, не дождешься, но хоть какой-то психотерапевтический эффект. Но тут Лена тоже вытянула руку в мою сторону, и мы крепко обхватили друг друга ладонями за предплечья. Не знаю, почему, но сразу стало легче. Осталось протянуть еще несколько десятков секунд — и все. Самое скверное не смерть, а ее ожидание. Скорее бы...
