Гизмо провел своих спутников мимо дома полковника. Снова. Затем они вышли на рыночную площадь. Северный базар. Тут вовсю кипела жизнь. Люди и нелюди бродили между прилавками, торговались и пробовали.
Внимание Реда привлек строящийся крупный павильон. Некоторая часть внешних перегородок уже была закончена, и выглядели они как сплошная стена деревьев. 'Летний лес' — гласила надпись на арке.
В некотором отдалении, в глубине рынка, располагалась статуя кайзера, сеющего пшеницу. От остальных изображений это отличалось венком из колосьев, что лежал поверх шлема.
Да пребудет изобилие. Смешно. Накорми их...
Под памятником было свободное от торговых палаток место. Небольшая площадь. На ней скопились попрошайки, в большинстве дети. Они поделились на два лагеря и пытались перекрикивать друг друга. Слева — беспризорники, справа — маленькие Путники.
Если подойти и помочь, произойдет ли это снова? Парень пересек черту между прокрастинацией и паникой. Как там говорил Залаз... Фляга засвистела.
Редрику стало нехорошо. Рано, еще рано. Прочь от белых балахонов. Не помог. Потом-потом. Ред, не осознавая себя, бросился вперед, обгоняя своих попутчиков.
- Прямо, до тупика. Там направо. Там есть туалет, если что, — крикнул ему вдогонку Гизмо.
Хороший нюх у слуги дракона, сам ведь вышел из дерьма — чует засранца. Боишься встречи с ней. Слишком длинный день, не осталось умных слов в голове. Все смешалось. Дворники, дракон, трупы, беззаботные юнцы, старый дурак, прошлое мира, что умирает. Сегодня Редрик это понял, будто старое воспоминание, будто всегда это знал.
Гул людей, гром шагов. Снова гнев. Озадачил бедную девочку так, что она убежала от тебя. Мир всегда возвращает долги, теперь бежишь ты. Цели... а какая твоя? Зачем ты живешь? Редрик набирал скорость, убегая от звука своих ботинок. Забыл, как дышать. Стой, идиот.
- Пожалуйста, дай... дай что-то, ради чего можно жить... — непонятно к кому обратился Редрик и, задохнувшись, оперся руками о колени.
- Молодой человек, встаньте в очередь...
- Что?
Парень обнаружил себя остановившимся около крупного трехэтажного трактира. 'Кэбот: Лом и Крюинг', 'Мужской клуб', 'Кафе горничных'. Читай сверху вниз. На второй этаж вела отдельная широкая лестница, но змейка очереди стояла у входа на первый этаж.
- Молодой человек, вы не первый, кому необходима причина жить. Соблюдайте очередь.
К Реду обращался типичный рабочий пера и 'случайной' кляксы, что скрывает убыток. Работник канцелярии. Практически коллега, только плащ — городской и серый. Реденькие волосы, толстые очки, полное отсутствие подбородка.
- Неужели все так просто? — Ред в недоумении оглядывал очередь к еще закрытым дверям.
Только мужчины. Среднего возраста, среднего роста, среднего достатка. В канцелярии кайзера обед. Вспомнился Урмахер. Его в очереди не наблюдалось. Ред тяжело выдохнул и достал портсигар. Смоки остался с Лоуренсом. Это первый раз, когда парень достал пылевую трутницу Симона, что дал ему отец. Редрик всегда носил ее с собой, как талисман.
- Курите? — спросил Ред у клерка.
- Когда угощают, — пожал тот плечами.
Искры посыпались с металлического стержня, мужчины подкурили.
- Ох и крепкая вещь, бодрит. Спасибо, а то кофе нынче дорогой. Еле продираю глаза.
- Скоро пойдут товары с островов. Кофе упадет в цене.
- Это славно, — клерк делал маленькие затяжки, сопровождая их повторным вдохом.
Все в себя и для себя, особенно если бесплатно.
- Так, куда стоим?
- Что, правда? — пара блеклых глаз глянула на Реда скептически.
- Так, в чем правда?
- В красотках, — поднял палец клерк.
- А суть?
- В милых платьицах горничных.
- А смысл?
- В пушистых ушках и хвостиках.
- А сила?
- В их комбинации, приправленной очаровательными улыбками.
- Да ты, сука, заколебал меня. Если не прекратишь мне тут пургу нести, я тебя прямо здесь поломаю, — Редрик поднял хлипкого мужичонку, схватив за плечи, и начал трясти. — Выкладывай, ради чего ты живешь, жалкий выродок.
- Ради ее голоса. Она — птица рассвета в лучах заката. Ее песня... Ее танец... Если бы Странник так мог, я бы стал Путником. Она — богиня. Я живу, чтоб увидеть Аврору, — недокуренная папироса выпала изо рта напуганного клерка, пока он, давая петуха, выкрикивал свои признания.
Редрик глянул на него. Человечек боялся, но не лгал. Парень поставил клерка на ноги, смахнул с его плеч несуществующую пыль. Затем засунул свой окурок ему в рот, словно соску ребенку. Тот, на удивление, успокоился.
- Я извиняюсь. Сегодня я уже встречался и с драконом, и с убийцей драконов. Богиня — уже перебор. Если что, я очередь не занимал.
Никто из стоящих в очереди даже не обратил внимание на короткую разборку. Не их дело. Парень, засунув руки в карманы, обошел людей и подошел к зарешеченному окну. Внутри было темно, сквозь шторы Реду удалось разглядеть лишь мельтешение. Пронесся лисий хвост. Парень моргнул, его внимание привлекла сама решетка.
Латунь. Похоже, тут серьезная крыша, раз не крадут такую красоту. Решетка была тонкой работы, вся в узорах разных милых зверюшек, птичек и цветков. Отпечатки пальцев. Всюду на металле видны отпечатки пальцев, одинаковые.
- Занятно, — бросил парень вполголоса и пошел дальше.
Повернувшись в направлении улицы, Редрик увидел кошку. Первый зверек, которого парень заметил на улицах города. Съели. Остальных съели бродяги. Кошечка была небольшой, бело-рыжей, с крупными голубыми глазами. Она не смотрела на Редрика. Животное глядело на забор, что отделял внутренний дворик трактира от улицы.
Нижней половины одной доски не хватало, а соседняя ездила на одном гвозде. В проем, со стороны дворика, пытался пролезть черный пес. Странная помесь — похож на мастифа, только уши длинные и обвисшие, прикрывают глаза. Одна щека порвана. Собака была слишком крупной, чтобы пролезть в дыру.
Ред подошел и отогнул доску, мешающую псу. Животное медленно выползло и, пройдя пару метров, село. Боевой пес или цепной. Вся грудь в шрамах, ни одного на спине. Кошка что-то мяукала псу, тот что-то буркал в ответ. Ред глянул во дворик.
Близ большого дерева Ред увидел еще двух псов. Один, щенок пастушьей собаки, лежал без движений. Над ним сидела облезшая, покрытая коростой дворняга. Морда уродливого пса была вымазана в крови.
Вокруг дерева и на его ветвях сидело множество мелких зверьков. Кошки, хорьки, птицы разных размеров и расцветок, герольд...
Герольд тоже наблюдал. Скрипнула задняя дверь. Вышел человек, закутанный в тряпье. Его одежда была похожа на наряд Симона, да и комплекция — соответствовала, хоть этот был и меньше. Человек, в отличие от купца, на голове носил белую широкополую шляпу. К ней крепилась сетка или марля. Шляпа пчеловода.
Ни одного участка открытой кожи.
- Что же ты наделал... У тебя было всего двое друзей, одного ты убил, а другого предал. Теперь он ушел. Он погибнет там...
Голос был сиплым, человек совсем не использовал гортань. Правда, говорил при этом достаточно громко.
- Протей, пирог горит! — донеслось из глубины трактира.
Гигант-пчеловод медленно поднялся и зашел обратно. Редрика он не видел. Парень и сам отвел взгляд от странной картины. Похоже, хоть кто-то заботится о животных, хотя те бывает не отстают от людей. Ред снова глянул на черного пса. Тому на голову села белая птичка. Маленькая голубка. Она сжимал в клювике колосок пшеницы.
Птичка тыкалась псу то в ухо, то в щеку, будто хотела пристроиться на лобастой башке. Собака же не обращала на это внимания, просто продолжала буркать, отвечая на мяуканья кошки. Затем, когда птичка устроилась, пес поднялся и ушел.
- Нет. Такой не погибнет. Он сам кого захочет сожрет.
Ред подпалил огниво. Искры напугали кошку, она убежала во двор. Парень закурил.
- Правильно. Не ходи за ним — обожжешься.
* * *
2
* * *
- Похоже, ты или проголодался, или перегрелся. Выглядишь скверно, — прокомментировал Лоуренс вид сына.
Редрик задержался подождать своих, опершись спиной о стену тупика. Они успели подойти вовремя, дурные мысли опять подбирались к размышлениям Редрика.
- Подустал... — выдохнул дым парень.
- Ладно. Куда нам, пень обугленный?
- Направо, и сам ты пень обугленный, — беззлобно ответил Гизмо.
Они прошли половину трущобного квартала, затем опять завернули направо. Среди трущобной застройки, свойственной бедным районам — не дома, а бараки, Ред там бы и не разогнулся в полный рост, стояло металлическое одноэтажное здание. Все закопченное и покрытое сажей. Окон нет, лишь круглая дверь и вывеска: 'Убежище'.
Перед зданием стояла группа гремлинов, что громко пищали, шипели и пускали дым. Они все были одеты как разнорабочие. Ред также подметил, что многие щеголяли в париках либо наклеивали усы или бороды. На их фоне выделялся опирающийся на трость гремлин в черном костюме с жилетом. Пиджак от костюма держал стоящий рядом с ним тот самый юнец из бань — Пабло.
Группа Редрика приблизилась к толпе гремлинов. Шум усилился. Тот, что был в костюме, ударил тростью о брусчатку. Металлический звук. Присмотревшись, Ред понял, что трость ему заменяет труба. Тяжелый звук, похоже, внутрь был залит свинец.
- Я чую людей, проявите уважение к гостям и говорите их словами, — прохрипел гремлин с тростью.
- Пастырь, это же кемадо... Эль Каднифико... Традиция живет... Где ардиендо? — тараторили чешуйчатые коротышки.
Пастырь. Гремлин с тростью был стар, очень стар. Уши поросли наростами, как и подбородок и брови. Гремлин чуть горбился, но все равно был выше своих собратьев. Он был слеп, его глаза заволокли фиолетовые бельма. Чешуя чернеет, но тусклее, чем у Гизмо. Он тоже возженный.
- Предки предопределили мою судьбу. Все требования были выполнены, создатель признал меня и благословил. Я — кемадо, Гизмо Эль Каднифико, — заговорил Гизмо, подступая к Пастырю. — А человек в плаще цвета моего нового пламени — мой ардиендо. Приветствуйте нового брата.
Гремлины затихли. Все в недоумении смотрели на Редрика. Лишь Пастырь перехватил свою трость, словно дубинку, и заехал ею Гизмо по голове.
- Как ты мог? — хрипел старый гремлин.
- Я был должен, выбора не было, — Гизмо спокойно отвечал, выдерживая все новые удары, что сыпались вместе с вопросами.
- Как ты мог? — удар.
- Каднификар меня пригласил, я не нарушал его покой.
- Как ты мог?
- Редрик согласился. Он выдержал испытание и прочитал клятвы. Он заслужил дружбу создателя.
Пастырь перехватил трубу двумя руками и выкрикнул, выпустив сноп черных искр:
- Как ты мог уйти на столько лет?
Последний удар опрокинул Гизмо на землю. Толпа гремлинов тихо наблюдала за избиением. Труба выпала из рук Пастыря, он шипя схватился за запястье.
- Я присылал деньги. Писал, — тихо говорил Гизмо, поднимая трость.
- Да на кой ляд, твоей матери деньги и каракули, ей ты нужен!
- Я же писал, что все в порядке, — Гизмо передал трость Пастырю. Тот тяжело на нее оперся, схватив свободной рукой Гизмо за ухо.
- 'Все в порядке' — одна фраза. В каждом письме — одна фраза. Это худшее, что можно написать матери. Она уже думала, что не увидит тебя, — хрипел Пастырь в ухо Гизмо. — Ладно — я. Я уже ничего не увижу. Но она постоянно плакала, как видела твои всратые бумажки, когда узнавала, что ты в городе, но опять не пришел. Ты хотел, чтобы она ослепла, как и я? Чтоб выплакала глаза?
Гизмо просто смотрел в пол. Редрик хотел что-то сказать, но Лоуренс дернул его за рукав и помотал головой. Парень тоже потупился. Круглая дверь отъехала в сторону, издав серию щелчков. Из нее выбежала женщина-полурослик, одетая в бежевый домашний халат и такого же цвета мягкие тапочки. У полуросликов большие носы, но у этой дамы он был похож на крупную картофелину. Его еще удлиняла огромная бородавка на самом кончике. В руках выбежавшая женщина держала лопату для угля.
Дама с ходу огрела лопатой Пастыря по затылку. Тот качнулся и выпустил ухо Гизмо.
- Старый ублюдок. Как можно? Это же ребенок. Наш Диего! Мой! Совсем сдурел, лупить сына своей свинцовой дурой?! — кричала дама, обхватив голову Гизмо и осматривая на целостность.
- Сама ты дура. И хватит орать, Сара, я — слепой, а не глухой, — Пастырь потирал затылок.
- Гизмочка, ты как? Голова как? Ты в порядке?
- Я стал покрепче — все обойдется, — тихо ответил гремлин.
- Посмотри, на кого ты стал похож. Почернел, как этот старый идиот. Мой бог, лишь бы не стал таким же дурачком. Худенький совсем. Я же говорила — бросай поститься, не делай маме нервы.
- Это наши традиции, мам. Только благодаря им я смог вернуться домой.
- Мой бог, точно — дурачок. Ты мог вернуться к маме в любой момент. Кто тебе вбил этот бред в твою отбитую глупую головушку? — женщина говорила ласково, гладя и целуя черную морду.
- Я был не готов... — выдохнул Гизмо.
- К чему, чего ты боялся?
- Меня...
В переулке стоял гремлин в широкополой шляпе и вязаном пончо поверх коричнево-серой дорожной одежды. Сразу бросались в глаза две кобуры на поясе. Чешуя, глаза и зубы, в которых застрял окурок маленькой сигары, были красными. Будто кожа человека, повидавшего все ветры в мире. Он пошел вперед.
- Скордо... — произнес Гизмо, отстраняясь от женщины.
- В этом городе меня называют Триган, — подойдя, сказал Скордо.
- С чего бы? — скрестил руки на груди Гизмо.
- Раз — оружие, — Скордо достал один пистоль. Странная конструкция, от обычного он отличался рукояткой и наличием расписанного рунами барабана. — Два — оружие, — гремлин достал такой же пистоль из другой кобуры. — Я — оружие, — Скордо тоже скрестил руки, так что ствол одного пистоля смотрел вверх, а другой в бок. — И я заслужил это прозвище
- Ничего ты не заслужил, — вступил в разговор старый гремлин. — Вся твоя удаль — обман, она досталась тебе от рождения. Это моя вина, мой обман.
- Я никогда об этом не просил, — спрятал оружие Скордо.
- Убирайся отсюда, я рад, что слеп и не вижу своего позора.
- Совсем обезумел? Бог дал тебе двух сыновей. Одного ты запугал, другого — прогнал. Что с тобой не так, безумный старик? — Сара схватила Пастыря за жилет.
- Один — трус, что не уважает родителей, другой — бандит, что не уважает традиций. Отцепись от меня, женщина.
- Наши традиции должны были умереть вместе с драконами, — Скордо глотнул сигару, а затем вернул ее языком на место, уже подожженную.
- Я сегодня виделся с одним, — сплюнул на землю, сгусток черного пламени Гизмо.
- Ты про этот обрубок? Взгляните фактам в лицо, он — жалок. Он тощ, немощен и в пять раз меньше, чем был Фумус. Мало того, он — послушная шавка людей.
