Эадор. Книга третья. Чужие воспоминания

— Перво-наперво следует выгнать ведьму из деревни! — сказал я. — Уверен, упырь за её черной душой явился!

Народ разом охнул, вспомнив, что у горбуньи нашла кров гадалка. Сама бабка мигом перестала бить поклоны и затянула протяжный вой.

— Ой-ой-ой, ЛЮДИ ДОБРЫЫЯ, уж простите меня, грешную! Виновата, да только эта магичка рыжая меня сглазила, заговором проклятым обманула! Уж помогите мне, седой, выгоните проклятущую ведьму из дома!

Деревенские согласно загудели. Подтянувшиеся с огородов мужики схватились за вилы.

— Веди! — крикнул горбунье кузнец.

Бабка поспешно вскочила и, кряхтя, направилась к своему дому, одновременно не забывая выть и что есть мочи ругать злобную ведьму. Вслед за бабкой дружной процессией потянулась вся деревня.

Я заметил в руках старшего дровосека невесть откуда взявшийся факел. Между тем, день на улице едва-едва приблизился к полудню.

— Это ещё зачем? — удивился я.

— Так, вы, отче, ведьму проклятую сжигать будете! — сказал детина. — Вот я вам сразу огоньку-то и захватил.

У меня застрял комок в горле. Сжигать людей мне ещё не доводилось, и, если честно, я отнюдь не горел желанием начинать. В свою же байку про то, что заезжая гадалка призвала упыря, я не верил. Наверняка какая-то авантюристка решила подзаработать, обманув доверчивую горбунью. Грех, конечно, но лишать из-за такого пустяка мошенницу жизни я не собирался. Тем более, столь жутким способом.

— Сбегайте-ка лучше за дегтем и перьями! — сказал я.

Дровосек насупился.

— Как же так, отче, ведьма нам упыря подослала, а мы её лишь в перьях обваляем? — возмутился он.

— Разделяю твоё горе, сын мой, — произнес я, — но, поверь, так будет лучше. Верую, что душу ведьмы ещё можно очистить стыдом. Прибережем священный огонь для другого раза.

Дома в Чертовых Куличках прижимались тесно друг к другу. Суровая жизнь отучила людей жить далеко от соседей. Леса здесь стояли древние, не исхоженные, и опасного зверья в дебрях водилось немало. На равнинах Великого Королевства пуганные за века волки и медведи обходили деревни стороной, а на разбойников и стражу кликнуть можно. В Чертовых Куличках крестьянин мог надеяться только на себя да на соседа, посему деревня старалась жить дружно. Даже бабы не сильно ругались, когда соседская коза на чужой огород за капустой хаживала. Посему к дому горбуньи озлобленная деревенская толпа, во главе со мной и старостой, дошла довольно быстро.

— А, ну, выходи, ведьма проклятая!!! — заорала горбунья. — Посмотри в глаза честному люду!

Я обиженно фыркнул. Старуха забрала мою реплику!

— Выходи, проклятая! Не то силой выведут! — продолжила бабка.

Долго напрягаться ей не пришлось. Дверь хижины открылась, и на порог вышла молодая рыжая ба... Нет, бабой её назвать язык не поворачивался. Появившаяся девушка нисколько не походила на милых моему сердцу деревенских простачек.

Гадалка была одета в длинную золотистую мантию, превращенную из скромной одежды в распутный наряд. Два глубоких выреза открывали непристойный вид на её грудь и стройную ножку. Пришлось признать, что девице определенно было что показать. Не знаю, как остальным мужикам, а мне и грудь, и высветившаяся ножка пришлись очень даже по душе. Вот только, следуя противной природе моде, что охватила большинство горожанок Великого Королевства, ведьма морила себя голодом. Узкий зеленый пояс, подчеркивающий её худую талию, наглядно предупреждал о предстоящем обмороке. Безлунной ночью на сеновале такую ещё пойди нащупай!

Лицо гадалки выглядело бледным и чуть заспанным, но всё же красивым и милым. Зеленые глаза неплохо сочетались с забавными рыжими косичками.

В руках ведьма держала длинный инструктированный самоцветами посох.

— Что стряслось? — удивленно спросила она.

— Она ещё спрашивает!!! — возмутилась горбунья.

— Тише, сестра, — встрял я, — позволь мне сказать.

— О! Верно, — сказала бабка, — вот, потаскуха рыжая, слушай лучше батюшку! Уж он-то тебя выведет на чистую воду, он тебе покажет, он тебя, змею подколодную, от всех грехов очистит. Так что впредь будешь знать....

— ЦЫЦ! КУРИЦА! — рявкнул я, решив взять пример со старосты.

Как ни странно, фраза подействовала. Горбунья мигом заткнулась. Я решил, что можно и начать.

— Назовись честным людям! — потребовал я у ведьмы.

— Глиронда — адептка Ковена Магов, — ответила девица, — специализируюсь на школах Стихий, Волшебства и Иллюзий.

Народ потрясенно ахнул. Я так вообще замер с открытым ртом. Имя ведьмы показалось мне смутно знакомым. Где-то когда-то, видимо, очень давно, я его уже слышал, но сейчас, хоть убей, не мог вспомнить.

— Так ты подтверждаешь, что занимаешься ворожбой?! — спросил я.

— Что значит ворожбой?! — возмутилась Глиронда. — Я не какая-то там сельская ведьма, а квалифицированный маг!

— Дура ты квалифицированная! — пояснил я.

Подарив мне ледяной взгляд, девица вытащила из кармана большой медный знак с выгравированной пентаграммой.

— У меня и грамота есть, — сказала ведьма, — Ковеном Магов подписанная и столичными чиновниками утвержденная, имею полное право заниматься разрешенной волшебной деятельностью на землях Великого Королевства.

— Ээээ... Эээ... Эээ..., — многоумно произнес я, попытавшись вставить на место отвисшую челюсть.

— Что это значит, отче? — обратился староста. — Магия, выходит, теперь разрешена законом?

Я рассеяно пожал плечами. Разговор явно перешёл в нежелательное русло. Когда я два года назад покинул стены Верхенереченского монастыря, Ковен Магов уже вполне вольготно чувствовал себя в столице. Первосвященник, по сути, находился в изгнании близ южных рубежей. Его Преосвященство, якобы по королевскому указу, обращал в истинную веру диких варваров. Влияние Святой Церкви сильно пошатнулось уже тогда, но речь о легализации магии пока не шла, хотя многое могло измениться. К тому же Верхнереченский монастырь не мог служить достоверным источником сведений. Настоятель предпочитал не рассказывать послушникам и местным крестьянам о влиянии чернокнижников. До нас доходили лишь отдаленные слухи. Не исключено, что колдуны свободно расхаживают по землям Великого Королевства уже не один год.

Для меня положение становилось опасным. Конечно, ничего не стоило обвинить ведьму во лжи, но если у неё и впрямь окажется королевская грамота, то уже меня могут искупать в дегте за клевету. Как на грех, в деревне не только я, но ещё и староста умел читать. Через пень колоду, но умел.

— Выходит, что старость и болезни совсем доконали Его Величество, — робко промямлил я, — и он в беспамятстве разрешил ворожить колдунам и ведьмам.

Староста покачал головой.

— Ну, это не нам решать! — отрезал он. — Коли знак и бумага есть, всё законно.

Староста в задумчивости почесал бороду, а затем обратился к Глиронде.

— Выходит, упырь не на твоей совести? — спросил он.

— Какой упырь? — спросила девушка.

— ВОТ! — встрял я. — Слышали, она уточняет?! Я вас спрашиваю, братья и сестры, кто-нибудь из вас хоть одного упыря мог бы заколдовать, чтобы потом спрашивали, ваш ли мертвяк или нет?

Народ согласно закивал и направился вперед. Путь толпе, однако, преградил староста. Властно топнув ногой, мужик одними взмахом руки урезонил односельчан.

— Помолчи, Феофан! — приказал он. — Дай во всём разобраться.

Я отчаянно сжал кулаки. Вместо вспышки истинной веры получалось черт знает что. Переговоры с ведьмой! Тьфу!

— Сегодня утром упырь убил двух человек! — объяснил староста. — Что ты об этом знаешь?

Ведьма злобно фыркнула, презрительно оглядев крестьян.

— Вы уверены, что это именно упырь? — спросила она. — Свидетели есть?

— Есть! — ответил староста, указав на старшего дровосека.

Глиронда сомнительно покачала головой.

— Ты и впрямь видел мертвяка? — поинтересовалась она.

— Как тебя, ведьма проклятая, богохульница презренная, сейчас перед собой вижу, — ответил парень.

Я одобрительно посмотрел на дровосека. Вот — разумный человек, не то, что некоторые. Колдунья предпочла оставить оскорбление без внимания. Не дело на прописную истину обижаться.

— И как он выглядел? — спросила ворожейка, а затем съязвила: — Небось, прямо как я?

Дровосек отрицательно замотал головой.

— Ничуть не похож, — ответил он, — у тебя, ведьма, только душа омертвела, а он весь неживой. Сам сморщенный и зловонный. Как есть говорю, труп разлагающийся! Только когти у него, как кинжалы острые. Глаза желтые. Бессмысленные. На теле раны гнойные, а в них черви белые ползают, и мошкара летает.

Крестьяне охнули, поморщившись от омерзения. Бабка-горбунья, осенив себя знаменьем, заголосила: "Свят! Свят! Свят!". Я охотно подключился:

— Гляньте, братья и сестры, что за напасть на землю к нам пришла! Колдовство черное из земли мертвяков поднимает и людей убивает. Как есть говорю, всё от того, что в сердцах наших грех дом свой построил и уходить не желает! Осерчал на нас Светлый Владыка! Забыли мы истину! На порок её обменяли. И не мудрено, тяжело с истиной в душе ходить, ибо труд сей великий. А порок, он легок, подбирать его не надо, сам в душу просится. Крохи медные в церковь несем, а злато и серебро уберегаем, на грехи свои низменные оставляем! Но зло в душе — зло снаружи притягивает. Братья и сестры. Покайтесь! Кто ещё не уверовал — немедленно уверуйте!!!

Прервавшись на миг, я набрал в легкие побольше воздуха, намереваясь произнести ещё более вдохновляющую проповедь, как вдруг увидел у себя перед носом кулак старосты.

— Помолчи, Феофан, — прошептал он, — Светлым Владыкой тебя прошу! А ежели он тебя не вразумит, то....

Староста поднес кулак ещё ближе. Я почувствовал, что моё возвышенное религиозное вдохновенье само собой куда-то пропало.

Подарив мне напоследок нехороший взгляд, староста повернулся к Глиронде.

— Что думаешь? — спросил он.

Ведьма хитровато улыбнулась.

— Про грехи ваши тяжкие? — насмешливо спросила она.

— Нет, о мертвяке, — уточнил староста.

Глиронда задумчиво поправила рыжие косички. Обряд прихорашивания для любой женщины являл собою священное действо. Наверное, любая девушка, даже если её дракон похитит, не забудет напоследок посмотреть в зеркало, чтобы ящер скушал уж, и вправду, красоту неписанную.

— Похоже, действительно — упырь, — признала ведьма, — все признаки совпадают. Гниющий труп, насекомые, острые когти, зловонное дыхание. Плохи ваши дела! Упырь — нежить незаурядная, с таким в рукопашную не больно повоюешь. Это вам не скелет хрупкий — ударь его хорошенько, и он рассыплется, и не медлительный зомби, которого издалека и камнями закидать можно. Передвигается упырь со скоростью обычного человека и, как вся нежить, усталости не знает, равно как страха или жалости. Вдобавок, плоть упыря отравлена трупным ядом. Без потерь победить мервятка вам не удастся. Если скопом навалитесь, то, может, и убьете, но на кого упырь бросится того, либо разорвет, либо ядом отравит. Хоть самого сильного и здорового вперед отправьте, смерть ему!

Ведьма оценивающе посмотрела на возвышающегося в толпе кузница. Мужик держался молодцом, но всё же слегка побледнел. Народ так вообще затих от страха. Впрочем, если бы мне пришлось выбирать "самого сильного и здорового", я бы остановил свой выбор не на кузнице, а его законной женушке. Она, если ей что не по нраву, телеги груженые переворачивает. Не сомневаюсь, в честном бою упырю с ней не сладить, но трупный яд....

Глиронда довольно осмотрела струхнувших крестьян. Поняв, что публика у неё в руках, ведьма сделала свой ход:

— Упырю ведом лишь голод, он никогда не насытится. Он будет пожирать людей одного за другим, пока в округе не останется ни одной живой души, — сказала она, — и ни один воин против него не устоит. Настоящему же боевому магу — мертвяк не соперник. Так что...

Ведьма сделала выразительную паузу.

— За сто золотых монет я берусь уничтожить для вас упыря.

Народ охнул. Сто золотых монет! Невиданная для большинства крестьян сумма. Впрочем, не для всех. Королевские сборщики налогов не захаживали в Чертовы Кулички давненько.

Староста задумчиво почесал бороду. Вшей у него, разумеется, не водилось. Кто бы что ни говорил о "грязной деревенщине" — баню сельские жители посещали еженедельно, в отличие от городских грязнуль.

— Пятьдесят! — изрек мужик.

Ведьма решительно замотала головой. Её рыжие косы заплясали подобно алчному ненасытному пламени. Хи... А телеса под открытым вырезом тоже зашевелились. Бум-бум-бум. Я поспешно отвёл взгляд, пока никто не заметил. Сейчас есть дела поважнее. Только неуёмных бабкиных сплетен мне не хватает.

— Нет, — отрезала ведьма, решительно махнув рукой, — мертвяки редко пробуждаются поодиночке. Не исключено, что рядом с упырем бродит нежить послабее. Скелеты или зомби. Их тоже убить придется, а волшебные кристаллы денег стоят. Сто золотых! За меньше — не соглашусь.

Староста рассерженно фыркнул, сплюнул от досады, а затем кивнул.

— Согласен! — ответил он, — будет тебе сто золотых, но предоплату и не проси! Упокоишь упыря — получишь деньги.

Ведьма победно улыбнулась. Толпа загудела. Отчасти негодующе, но в основном облегченно. Нет! Это уже ни в какие ворота не лезет! Решив не думать про кулак старосты, я выступил вперед.

— Миряне! — закричал я. — Что же вы делаете? Неужто не видите, что ведьма на нашем с вами человеческом горе нажиться хочет! Разве есть в сей рыжей гарпии...

В последний момент я успел отскочить от брошенной колдуньей магической искры.

— Ересь! Ересь! Смотрите все — колдовство черное! На слугу Божьего! — возмутился я.

Глиронда злобно усмехнулась.

— Будешь дальше оскорблять, огненным шаром запущу! — пообещала она. — За словами следите, батюшка!

Я повернулся к старосте.

— Да как можно терпеть такое!? Ведьма на меня — священнослужителя Владыки Светлого — черную волшбу обращает, а вы стоите и смотрите.

Староста лениво зевнул.

— Нехорошо, конечно, — признал он, — но, пусть Светлый Владыка о тебе и позаботится. Поможет силой святой покарать еретичку. Нам-то — грешникам — чего встревать?

Мужик хитровато улыбнулся.

— Как? А грехи замаливать!? — изумился я.

Староста вяло отмахнулся.

— Успеется, батюшка, — сказал он, — покажи нам силу Владыки Светлого. Вызови ведьму на поединок. Если оно что, мы тебе все почести воздадим. Будешь али герой, али мученик. Всё Богу-Орлу во славу!

Я сконфуженно сник. Мучеником становиться мне не хотелось, а бой с ведьмой без посторонней помощи к этому и приведет. Насчет собственных магических способностей я не обольщался. Кое-чему в монастыре учили, но целебные молитвы хорошо читать из-за спин храбрых воинов, предпочтительно облаченных в стальные доспехи. На передовой же особо никого не вылечишь. Стрела света — простенькое боевое заклинание, коим владеет каждый монах, против колдуньи не поможет. Работа с магией выработала в чародейке сопротивление. Не абсолютное, конечно, но достаточное, чтобы отмахнуться от примитивной порчи или слабого заклинания, словно от надоедливой мухи. У меня, по идее, сопротивление к магии тоже имелось (случая специально проверить как-то не представилось), но в том-то и дело, что ведьма угостит меня отнюдь не слабеньким заклинанием. То, что Глиронда простая мошенница, я давно для себя исключил, и дело не только в королевской бумажке. Хрупкие изнеженные обманщицы на бой с мертвяками сами не просятся. Даже за деньги.