Мы в город Изумрудный

Обращенный месячный серп светлел на небе. Робкое полночное сияние, как сквозное покрывало, ложилось легко и дымилось на земле. Леса, луга, небо, долины — все, казалось, как будто спало с открытыми глазами. Ветер хоть бы раз вспорхнул где-нибудь. Тени от дерев и кустов, как кометы, острыми клинами падали на отлогую равнину. Такая была ночь, когда столяр Онфим Жус несся по полям и лесам во всю прыть. Пот катился с него градом. Ему чуялось, как будто сердца уже вовсе не было у него, и он со страхом хватался за него рукою. Шаг его начинал становиться ленивее, ведьма всё слабее держалась на спине.

"Хорошо же!" — подумал про себя Жус и наконец с быстротою молнии выпрыгнул из-под старухи и вскочил, в свою очередь, к ней на спину. Старуха взвизгнула и мелким, дробным шагом побежала так быстро, что всадник едва мог переводить дух свой. Земля чуть мелькала под ним. Все было ясно при месячном, хотя и неполном свете. И только тут заметил столяр на ведьминых ногах серебряные черевички; они-то и придавали ей неописуемой прыти, так что пыль вилась позади столбом.

Двое сидящих у ворот придорожной корчмы пожилых жевунов проводили скачущего на старухиных закорках столяра задумчивыми взглядами. "Вишь ты, — сказал один другому, — вон какая резвая ведьма! Что ты думаешь, доскачет она, если б случилось, до Большой реки, или не доскачет?" "Не всякая ведьма доскачет до реки, — отвечал другой. — Но эта, я думаю, доскачет. Вишь, яка прыткая". "А до Изумрудного миста я, думаю, не доскачет?" "До Изумрудного не доскачет", — отвечал другой. Этим разговор и закончился.

Надолго, между тем, старухи не хватило. "Ох, не могу больше!" — произнесла она в изнеможении и упала на землю.

Рассвет уже загорался, и блестели вдали травяной зеленью чудесные главы городских башен. Почти до самого Гудвина доскакали они в эту ночь. Впору было идти, просить у Велыкого и Жахлывого "мозок, серце и смиливисть". Впрочем, ума и отваги у столяра и без того хватало, да и сердце в груди стучало исправно. Жус глянул на страшную старуху; она была боса, и с ног её слетели чудесные серебряные черевички. Подхватил их столяр в обе руки и бросился скорее прочь, пока ведьма не опамятовала. "А всё ж добре, что я на тот хутор заглянул, — говорил он себе. — Видать, сама судьба привела меня туда".

* * *

Был уже поздний вечер следующего дня, когда наш столяр добрался до родного села. Вся Когида гуляла, отмечая праздник, парубки и дивчины, звеня колокольчиками, шумной толпой ходили от дома к дому; жевунский народ ликовал и веселился, не зная заботы и не ведая печали.

— Ай! — вскрикнула Оксана увидев столяра, и вперила с изумлением и радостью в него ясные очи. — Ты вернулся?

— Погляди, какие я тебе принес черевички! — сказал Жус, — те самые, которые и чаривныци носить не зазорно.

— Всё-таки принёс черевички! — говорила она, махая руками и не сводя с протянутого подарка очей, — Где же ты их раздобыл, такие справные?

Кузнец подошел ближе и вложил ей в руки черевички.

— Ах! — вскрикнула вновь Оксана. — Это же!.. Мама, подь сюды! Глянь, каким подарунком меня столяр обрадовал!

Тут же из задней хаты показалась Солоха, её мать. Вид она имела усталый и нездоровый, и даже платок на голове сбился набок, чего прежде никогда не бывало. Солоха эта, надобно сказать, славилась среди когидских баб, как сильная гадалка и знахарка, а мужики её откровенно побаивались, полагая, что она может навести на них порчу и сглаз.

Увидев сначала Жуса, а затем и серебряные черевички, Солоха вскрикнула и схватилась за сердце.

— Черевички мои принёс, негодник? Прощення просить пришёл?

Трепет пробежал по жилам у Жуса: пред ним обнаружилась вдруг вовсе не Солоха, которую он прежде знал, а кто-то совсем иной. И что-то страшно знакомое показалось в лице оксаниной матери.

— Ведьма! — вскрикнул он не своим голосом.

Это была та самая ведьма, на которой он скакал прошедшей ночью, только сменившая облик на более молодой.

— Попался! — прохрипела ведьма, выставив перед собой скрюченные руки. — Теперь не уйдёшь! Женить тебя будем!

— Попался! — проговорила и Оксана, точно так же выставив свои руки и исказив лицо, в котором не осталось уже ни следа от юной красоты. — Так станешь ты отныне моим мужем!

Глядел на них бедняга Жус, и хладный страх сжимал его сердце. Ни в коем разе не желал он иметь в тёщах жуткую Бастю Гингеменко, притворяющуюся перед всем селом добродушной Солохой, и ясно видел на её примере, какой страшной ведьмой сделается со временем прекрасная Оксана. Любовь его тут же сгинула без следа, и одного он желал — поскорее убраться из этой хаты на вольную волю.

Он попятился к выходу, но вокруг него уже объявилось множество мертвецов с бледными лицами: был среди них и дроворуб Остап Зализный, коего в прошлом годе придавило насмерть упавшим дубом, был и запорожский козак Лев Боягузлывый, сгинувший от лихоманки, были и деревянные зубастые дуболомы, вытесанные его собственными руками для сельской ребятни. Все они преграждали ему путь и пытались схватить за одежду. Однако он тоже был силён и до свободы ему оставалось всего немного.

— Мама, он зараз убежит! — отчаянно вскричала Оксана.

— Помогите мне, слуги! — громовым голосом объявила Солоха. — Приведите Страшилу!

— Приведите Страшилу! Ступайте за Страшилой! — раздались возгласы мертвецов. — Страшилу, Страшилу сюда!

И вдруг настала тишина; послышалось вдали волчье завыванье, и скоро раздались тяжелые шаги; взглянув искоса, увидел Жус, что ведут какого-то приземистого, рыхлого, косолапого человека. То было городне опудало, иначе чучело. Всё оно было в рваной дерюге и пучки соломы торчали из прорех во все стороны. На большой тряпичной голове его сидела соломенная шлапа. Тяжело передвигал оно ноги, поминутно оступаясь. С ужасом заметил Жус, что лицо было у чучела совершенно безглазое. Его привели под руки и прямо поставили к тому месту, где стоял столяр.

— Нарисуйте мне глаза! Я его не вижу! — сказал шуршащим голосом Страшила — и все сонмище кинулось рисовать ему глаза углём.

"Не гляди!" — шепнул какой-то внутренний голос столяру. Не вытерпел он и глянул. Прямо в жуткие намалёванные кое-как угольные очи.

— Вижу! — закричал Страшила и уставил на него руку в рваной рукавице. — Замри на месте!

Слабость охватила все члены Жуса, он не имел больше сил сопротивляться.

— Ты мой! — торжествующе объявила Оксана, бросаясь ему на грудь. — Мой навеки!

И белый свет померк перед глазами бедного столяра.

— Свадьба! Свадьба! Весилля! — вскричал Страшила и все мертвецы дружным хором затянули:

Стара ві, стара відьма як халера,

А ще хо, а ще хоче кавалера.

Дурний сто, дурний столяр як пеньок,

А ще хо, а ще хоче до дівок.

Ой біда, ой біда, біда, біда,

А я ві, а я відьма молода.

* * *

Дядя Фёдор, пёс и кот. Эдуард Успенский

Некоторые задумки, что называется, не идут. Крутишь в голове и так, и этак, фантазируешь... Потом понимаешь, что сюжет не складывается. Но заготовки остались и сидят занозой. Мешают жить. Кое-что получается довольно забавно. Поэтому терять жалко. А продолжать уже не хочется. Выход один — выложить наброски. Просто для того, чтобы поделиться несостоявшимся. Кто-нибудь поморщится, кто-то улыбнётся. Уже немало.

Перемешать в хорошем миксере ВС и Простоквашино было бы забавно. Некоторые фразочки из этого гибрида звучали бы примерно так:

* * *

У одних родителей девочка была. Звали её Тётя Элли. Потому что она очень умная была и самостоятельная. Она очень хотела побывать в Волшебной стране, а родители ей этого не позволяли.

* * *

— Неправильно ты, Тётя Элли, Гингему раздавила.

* * *

— Я почему такой злой раньше был, потому что у меня сердца не было.

* * *

— Почему обязательно польза? Вот какая польза от этого Людоеда?

— От этого Людоеда очень большая польза. Он дорогу в Изумрудный город загораживает.

* * *

Грибов сейчас в лесу нет. Ягод — тоже. Одни саблузубые тигры остались.

* * *

Бастинда подойти к телефону не может. Она очень занята. Она тает.

* * *

"Здоровье-то у меня не очень: то мыши в голове заведутся, то солома из-под кафтана вываливается. Но сейчас всё по-другому. И иголки с булавками в голове появились, и лицо мне новое нарисовали. А днём я люблю на шест вкарабкаться. И там глаза вытаращу, руки растопырю и давай ворон гонять как ненормальный.

А на днях я опять ржаветь начала. И все суставы у меня сразу заскрипели. Пришлось машинным маслом себя смазать. И всё сразу стало хорошо. Поэтому, дорогие папа и мама, вы меня теперь просто не узнаете. Грива у меня теперь густая, уши торчком, а кисточка на хвосте из каракуля".

* * *

— Это я, почтальон Гудвин, принёс мозги для вашего чучела. Только я их вам не отдам, потому что у вас зелёных очков нету.

* * *

— На дворе начало двадцатого века, а у нас одна пара серебряных туфелек на двоих. Как при волшебнице Гингеме!

* * *

— Дожили! Мы его, можно сказать, в лесу нашли, от ржавчины очистили, смазали, а он нам фигвамы рисует!

* * *

— Золотая шапка действительно государственная. Но всё, что она даёт — это наше. Вот смотрите, что в квитанции написано: "Шапка. Золотая. Одна". Про Летучих Обезьян ничего не написано. Значит, они наши.

* * *

Я сегодня пойду

Я сегодня пойду в Голубую страну,

Возле старой пещеры направо сверну,

И среди красоты, где ручьи и цветы,

Позабуду невзгоды мирской суеты.

Друга встречу я там, другу руку подам.

Мы присядем вдвоём и чуть-чуть... пожуём.

Через день я в дорогу отправлюсь опять.

Изумрудного города не миновать!

Там мой друг у ворот всем очки раздаёт,

А другой с бородой — всё такой же худой.

Я очки нацеплю, на друзей посмотрю.

Будем рядом сидеть и втроём... зеленеть.

А затем, так и знай, в Фиолетовый край

Я отправлюсь в поход. Друг и там меня ждёт.

Он не молод, не стар, его имя — Лестар.

Он механик, кузнец, он такой молодец!

Мы правителю масло в суставы зальём,

Руки-ноги прикрутим и дружно... мигнём.

Вот и Розовый цвет, где друзей, вроде, нет.

Но и в эту страну на денёк загляну.

Там такие цветы, там такой аромат!

Каждый встречный с тобой побеседовать рад.

Если Стелла в саду, может быть, подойду.

Будем рядом стоять... и не будем болтать!

Мне к Марранам в страну неохота, да ну!

Я отнюдь не шучу, я туда не хочу!

Люди этой страны не на шутку странны,

И у них кулаки чересчур велики.

Даже если бы вдруг среди них был мой друг,

Вы представьте, друзья: он бы прыгал... А я?

На обратном пути к рудокопам зайти?

Это дельный совет. Почему бы и нет?

Я там выпью воды, не предвидя беды,

И проснусь на заре с пустотой в голове.

У кого бы узнать: кто я? как меня звать?

Наконец, сам не свой, возвращаюсь домой.

Не в Канзас, а в Сибирь, где так зябко зимой.

Я везде побывал, всех друзей повидал,

Пожевал, помигал, подремал, поболтал.

Лишь до Жёлтой пока не добрался страны.

Знать бы кто там живёт. Может быть... Желтуны?

* * *

СКАЗКИ ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ МИРОВ

Параллельные миры... Хочется верить, что они существуют. Хочется верить, что среди них есть такие, где люди живут хотя бы немного лучше. Вот и моему герою "повезло" побывать в таких параллельных мирах, которые, при всей похожести, от нашего всё-таки немного отличаются. Эти отличия не всегда бросаются в глаза, но они есть. Незнакомые слова, странные детали одежды, другие названия улиц, другие книги... Другие сказки.

Почти такая же параллель

Под вечер меня наконец все оставили в покое, и я смог немного отдышаться и осмыслить своё положение. Мой двойник из этого мира клятвенно пообещал, что уже через два часа появится возможность отправить меня назад. Я, разумеется, был слегка разочарован, но оставаться здесь навсегда мне совсем не улыбалось, поэтому все свои возражения я благоразумно оставил при себе.

Делать было нечего, по телевизору показывали какую-то сериальную муть, ничем, на мой взгляд, не отличавшуюся от такой же мути в моём родном мире. Старший сын (совершенно не похожий на моего) увлечённо терзал компьютер в своей комнате. Папин двойник его абсолютно не интересовал. Зато семилетняя Катерюня (странноватое на мой взгляд имя, мою дочку, например, зовут Оленькой) очень непосредственно решила составить мне компанию. Она уселась на диван, раскрыла большую книгу и принялась её читать — к счастью, не вслух, — сосредоточенно водя пальчиком по строчкам.

— Что пишут? — спросил я шутливо.

— Это сказка, — очень серьёзно ответила она.

— И как называется твоя сказка?

— "Волшебник изумрудного города".

— Не может быть! Ты читаешь Волкова? — Боже, как я зачитывался в детстве этой книгой! Боже, сколько раз мне пришлось перечитывать её вслух сначала сыну, а затем и дочке! Какое счастье, что дети мои уже достаточно взрослые!

Катерюня слегка поджала губы и показала мне обложку книги. Разумеется, это была та самая книга. Волков с иллюстрациями Владимирского. Ну, слава богу, хоть что-то остаётся неизменным даже в параллельных мирах.

— Когда я был маленьким, я тоже очень любил эту сказку.

Катерюня недоверчиво оглядела меня с ног до головы и, кажется, не слишком мне поверила. Видимо, ей трудно было представить, что такой старый — на её взгляд — человек когда-то был маленьким и читал детские сказки.

— Не веришь? — спросил я.

Она помотала головой.

— Честное-пречестное, — сказал я. — Могу даже доказать. Вот про что ты сейчас читаешь?

— Про то, как ураган принёс Элли с Тотошкой в Волшебную страну.

— Так это же самое начало! — обрадовался я. — Я тебе завидую. Там впереди ещё столько интересного будет.

— Мне папа её уже сто раз читал, — снисходительно заметила Катерюня. — А теперь я сама умею.

— Это хорошо, — совершенно искренне порадовался я за своего двойника. — Ну, так вот: ураган принёс фургончик в Волшебную страну и уронил его прямо на злую волшебницу Гингему. И раздавил её в лепёшку. К огромной радости всех Жевунов.

Катерюня захихикала. Она как-то обидно так захихикала, словно уличила меня в чём-то нехорошем.

— А вот и неправда! А вот вы всё и перепутали! Совсем не так всё было!

— Ничего я не путал! Я прекрасно всё помню. Домик раздавил Гингему, а Тотошка потом принёс Элли серебряные башмачки.

— А это что? — Катерюня развернула книгу картинкой ко мне. Глаза её торжествующе сверкали.

Я уставился на иллюстрацию. Что-то в ней было не так. Из-под упавшего домика виднелось жёлтое платье и ноги в жёлтых башмаках, а стоящая перед девочкой волшебница как две капли воды была похожа на злую Гингему. И она была не раздавленная, а очень даже живая и довольная. Смешные человечки, что испуганно толпились чуть поодаль, все поголовно были одеты в жёлтые одежды. А где же тогда Жевуны?