— Брось ты это мракобесие, Шах Текеш. Называй меня Сиром, или просто Ричардом. Аллаха вашего я никогда не видел, заданий от него не получал, а если бы и получил, то исполнять бы их не стал. Впрочем, как и те, что от исходили бы Христа. Если они и правда такие могучие, то пусть сами решают свои проблемы, а нам с тобой нужно как можно скорее похоронить в песках всех сельджуков и туркмен.

— Я понял, Ричард. С Аллахом понял, но почему ты так с пророком Исой? Ты ведь христианин.

— Я не просто христианин, а 'Великий Паладин христианства'. Мне это очень удобно. Только поэтому я христианин. Кесарю-кесарево, а божьи рабы пусть надеются на воздаяние в Раю. За то, что они служат мне, воздаст им Иса. Я был бы последним дураком, если отказался бы от такого подарка. Итак, в мешок мы ваших еретиков поймали. Смогут ли они откочевать на восток?

— На востоке бескрайняя степь, Ричард. Многие, несомненно, уйдут.

— На востоке есть реки, перейти которые можно только по льду, Шах.

— Я это знаю, Сир. Но Кей-Хосров успел ублажить ханов Кипчаков и Булгар. Это только тебя невозможно купить за золото, 'Гнев Аллаха', остальные на него очень падки. Все сельджуки и туркмены, конечно, не уйдут, но какой-то частью прорвутся несомненно.

— Это очень плохо, брат мой. Лет через десять они вернутся, во главе бесчисленной армии кочевников и китайцев. С тысячей, а то и не одной, пушек, причём не византийского образца, а нашего. Китайская селитра ничуть не хуже индийской.

— Десяти лет мне не прожить, брат мой, я слишком для этого стар. Битва с сельджуками для меня последняя.

— Печально. Ты старше меня всего на тринадцать лет. Ты уже назначил себе наследника, начал его учить?

— Нет. Какая мне разница — что будет после меня?

— Если твой наследник окажется никуда не годным, Аллах обязательно спросит с тебя.

— А ты выбрал себе наследника?

— Выбрал. И не потому, что боюсь спроса вашего Аллаха, а потому, что мне за созданную мной державу будет обидно. Мой наследник этого пока не знает, но он есть. Итак, мы будем действовать совместно, в таком случае ты подчиняешься моим приказам, или каждый сам за себя?

— Я буду выполнять твои приказы, Ричард. Но только во время этой войны, оммаж приносить я не буду.

— Это меня устраивает. Кей-Хосрову придётся разделить войско, иначе они просто перемрут от голода. Готовь к обороне Ургенч и Бухару, основные силы султан бросит на них.

— Почему на них, а не на Багдад и Басру?

— Каракитаи его поддержали?

— Пока нет. Мы их сильно напугали.

— Именно поэтому главной его целью будут Бухара и Ургенч. В Багдаде и Басре он союзников не найдёт, да и большие силы на нагорье ему не прокормить. Отвлекающие удары он, конечно, организует, но их мы перебьём без особого труда. Тысяч сто он поведёт на восток, вдоль русла Амударьи. Готовься.

— Сто тысяч мне не удержать, как бы я не готовился.

— Удержишь. Твои индийские ветераны уже на подходе. Кроме них я выделю тебе Гангский легион и одну особую терцию. Кроме того, я уже отдал приказ разоружать в Басре все корабли. Двести пушек лишними не будут. Главное, успей их доставить до места.

— Успею. — повеселел Хорезмшах — У сельджуков пушки намного тяжелее, к тому-же им придётся идти по выжженной земле. Чем я отплачу тебе за помощь?

— Если мы отобьём у сельджуков Тебриз и Мераге, они станут моими по праву меча, но всё население я тебе верну.

— И Дербент...

— Дербент захватили русы и аланы, они моими вассалами не являются, только союзниками. Зато они станут тебе добрыми соседями, когда выбьют кипчаков и половцев из степи. Ты сможешь, не оглядываясь на север, наступать хоть на восток, в Китай, хоть на юг, в Индию.

Думал Хорезмшах недолго. Дербентский проход важно было удерживать, чтобы не пропускать разбойничьи орды кочевников, доходов он не приносил, наоборот, сплошные затраты. Если отдать Ричарду Тебриз и Мераге, то будет неважно, удержат ли русы Дербент, любое вторжение примут на себя крестоносцы.

— Я согласен. А что ты собираешься делать с сельджуками, которых захватишь в Малой Азии?

— Не знаю. — честно ответил Ричард — Мне предложили их всех перебить, но это как-то... Неправильно это. Создатель такого не одобрит. Не все же они разбойники.

— Отдай их мне.

— Отдам с удовольствием, но взамен прошу тебя задуматься о наследнике. Эта война — хороший шанс заработать ему авторитет.

— Уже задумался, Брат мой.

Ричард кивнул и позвонил колокольчиком. Оруженосец, очевидно ожидавший сигнала, моментально сервировал стол. Небольшой серебряный кувшинчик, две серебряные рюмки и серебряное блюдо со свежими фруктами появились уже через минуту.

— Не будем нарушать традицию, приносящую нам удачу. — Ричард лично наполнил рюмки джином — 'Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!'

Двадцать шестого февраля 1197 года к Бухаре подступило изрядно измотанное, но всё ещё очень многочисленное, войско сельджуков и туркмен. Тактика обороны городов в Европе была отработана до совершенства, поэтому ничего нового изобретать не пришлось. Бухару окружали четыре артиллерийских форта, с вала одного из которых за приближающимся войском наблюдали король Нового Сиона, Ицхак Левит и, недавно ставший соправителем Хорезмшаха, его младший сын Мухаммед Ала ад-Дин. Сам хорезмшах остался оборонять Ургенч, где были построены точно такие же укрепления, те же четыре форта, по тридцать пушек в каждом. Сначала между городами разделили и крестоносцев, но, когда стало понятно, что основные силы идут на Бухару, Гангский легион был в полном составе собран именно в ней. Ветераны-легионеры передвигались быстрее измученных лошадей сельджуков, к тому-же вынужденных охранять обоз с пушками и припасом к ним, поэтому не только успели собраться, но и передохнуть, и даже провести учение.

Защитники Бухары отлично понимали, что отступать сельджукам некуда. Столицу султаната Конью, уже осаждали Рауль де Лузиньян и Патриарх Константинополя; атаки на Ракку, Багдад и Басру только погубили тысяч сорок воинов султана, не добившихся при этом никаких результатов; Тамас Гилсленд и Луи де Блуа уже зачистили Междуречье и подходили к Мераге. Даже будь под командованием Кей-Хосрова свежее войско, пробиться обратно они уже не смогли бы.

— Бедные лошадки. — сложил свою подзорную трубу Мухаммед Ала ад-Дин — Как же эти уроды их замучили. Я не увидел султанского бунчука*.

*бунчук — древко, украшенное конскими хвостами, аналог знамени у европейцев

— Я тоже. Либо он отправился в Ургенч, либо пытается нас обойти южнее и осадить Самарканд.

— Но это же глупо. Самарканд был самым защищённым городом после войны с каракитаями.

— Глупо. — кивнул Ицхак — Но ничего умного он сделать уже не способен. Появившись под Самаркандом с известием, что осадил Ургенч и Бухару, он может поднять на войну тех же каракитаев, или попытаться уйти за стену, в Китай. В его свите много мастеров византийской выучки, китайцы примут их с удовольствием, а здесь ему только и осталось бы, что умереть.

— Трус. — Мухаммед будто выплюнул это слово — Что будем делать мы?

— Ты командир, решать тебе. Но я бы не стал дожидаться пока они развернут свои пушки, а ударил прямо сейчас.

— Их раза в четыре больше.

— Где-то так, но тем лучше для нас, лобовой атаки они точно не ждут. Удивить — значит победить.

— Это слова 'Гнева Аллаха'?

— Его. — кивнул король Нового Сиона — Если решишься, я поведу Гангский легион и особую терцию в лоб, а ты выводи конницу им в тыл, чтобы не успели далеко разбежаться.

— Ты уверен? Они же тебя мясом завалят.

— Я уверен. Главное — не дай им разбежаться, или приготовить к бою пушки. Пока они в обозе — это бесполезный груз. Только ударить нужно будет почти одновременно. Как только я свяжу боем конницу, выпущу сигнальную ракету тогда уже атакуй ты и режь всё, что шевелится.

— Если я сейчас выйду через восточные ворота и буду обходить их по дуге, к атаке буду готов после полудня, когда солнце на четверть склонится к закату.

— Это годится. Времени нам хватит. Только будь осторожен и не подожги их порох. Если он рванёт мало и вам не покажется. Ну что, рискнём?

— Ты настолько уверен в своей пехоте?

— Один очень мудрый и уважаемый человек назвал мою пехоту убийцей рыцарства. У меня нет оснований ему не верить. А перед нами даже не рыцари, а голодный, едва таскающий ноги, сброд. Решай, Мухаммед. Завтра они выставят пушки на позиции, и нам придётся платить кровью за каждый шаг.

— Атакуем! Жду твою ракету.

Первое применение мушкетёров в этой истории стало настоящим праздником смерти. Три тысячи мушкетов делали по два залпа в минуту по плотным построениям, приготовившихся контратаковать сельджуков и превращали их в горы мяса раньше, чем имело смысл стрелять из лука, или арбалета, им просто не хватило бы дальности. Ицхак Левит, хоть и впервые командовал отрядом в бою, головы не терял и вовремя перенаправлял залпы своего спецназа. Гангский легион он разделил на две терции и поставил охранять фланги, а мушкетёры стреляли и стреляли, продвигаясь после каждого залпа на пятьдесят шагов вперёд. Связать боем всю конницу противника он не успел, она побежала раньше, поэтому сигнальная ракета взлетела позже, чем внимательно наблюдающий за боем Мухаммед Ала ад-Дин отдал приказ к атаке. К закату, войско сельджуков и туркмен перестало существовать как организованная военная сила. Кто-то, конечно, успел сбежать, но на заморённых лошадках они далеко не уйдут.

— Жан. — своего инструктора король Нового Сиона произвёл в бароны ещё перед отправкой в шахство Хорезма — Потери есть?

— Шесть убитых и сто восемьдесят раненых в легионе, сто сорок легко, через неделю встанут в строй. У наших трое сломали ноги, семнадцать легко раненых стрелами и болтами на излёте, и у одного взорвался мушкет.

— Насмерть?

— Да нет. Так... Рожу опалило и глаз выжгло, но жить будет, если Господь лихоманку не нашлёт. Тебе бы выпить, Сир.

— Не могу, руки трясутся.

— Давай я тебя напою, ты только глотай.

— Наливай. Не годится в таком состоянии встречаться с союзником.

Третьего апреля 1197 года в порт Задар начали прибывать легионы Раймунда Тулузского. К этому моменту, Гуго де Лузиньян успел зачистить Венецию и Далмацию, что называется, до белых костей, не оставив в живых, или на свободе никого из венецианской аристократии, все они отправились либо в могилу, либо в лагерь на острове Ибица, где из еретиков готовили поселенцев на западное побережье Африки. Легионы прибыли как раз вовремя, перевалы начали вскрываться от снега, а специфика войны на Балканах такова, что пехота, тем более такая, с опытом боёв и менталитетом победителей, намного ценнее любой конницы. Слишком много горных перевалов, запертых, хоть и убогими, но капитальными укреплениями, слишком сложные пути для обозов снабжения, которых для отрядов кавалерии требуется втрое больше, чем для легионов. Тут вам не северо-западная Европа, гладкая как столешница, с множеством мостов через реки и ещё большим количеством бродов.

Будущий тесть прислал письмо, в котором сообщал, что легионы — это просто подарок, и на наследство Констанции они никак не повлияют, но между строк отчётливо читалось — за подарки принято отдариваться. На Марсель Ле Брюну было наплевать. Город, конечно, богатый, но становиться ради него вассалом тестя, у Фараона желания не было. Ему и на Балканы то было наплевать, он мечтал как можно скорее вернуться в Лузиньянию, обогнуть материки с юга и посмотреть на западный берег, найти Гавайские острова, а может быть и Японию с Китаем, но тут уже было никак не отвертеться. Во-первых, стать королём этих гор его настойчиво попросил сам Ричард, а во-вторых, Ричард был прав, переселенцев взять было больше негде. Это здесь они венецианцы, сербы, хорваты, боснийцы, болгары и греки, которые постоянно враждуют между собой, за океаном все они станут лузиньянцами, войском Белого Бога.

Нет, Раймунд был настоящим другом, но Марсель ведь передаётся не лично Ле Брюну, но и всему его потомству, а как уж это потомство поладит с потомками пока неофициального короля Окситании — большой вопрос. Вместе повоевать и сплотиться в боевое братство им вряд ли уже доведётся, на родственные чувства Фараон тоже мало рассчитывал, учитывая собственные отношения с дядюшками, поэтому — ну его, этот Марсель. Вот он Задар, он ничем не хуже, а ведь есть ещё Венеция, а скоро будут и все Балканы.

Не смотря на вспыльчивый нрав, Гуго де Лузиньян был очень расчётливым человеком, и о потомках начал заботиться ещё до того, как они появились на свет. Марсель не нужен, но нужны проживающие там моряки, рыбаки, ремесленники, да и обычные сервы не помешают, но об этом лучше будет поговорить при личной встрече. Встреча же пока откладывалась, как и свадьба. Решив свои дела в Европе, Раймунд отправился на восток, воевать с сельджуками.

Впрочем, с сельджуками уже почти разделались, недавно пришедшее письмо от брата тот писал на подходе к столице султаната, пока оно дошло, Конию наверняка уже взяли. Прилично расширит Рауль своё королевство, кстати, наследник у него уже есть. Слава тебе, Господи. Вырос из младшего брата настоящий воин и правитель, а ведь отец хотел отдать его в монастырь, опасался, что на двоих наследства не хватит, и братья начнут враждовать.

Наследство... Графство де ла Марш... Подумать только, но сейчас Ле Брюн не находил ему лучшего применения, чем отдать в приданное за дочерью, когда она родится и придёт пора выдавать её замуж, а ведь когда-то ла Марш казался ему целым миром.

За размышлениями о превратностях бытия, время пролетело быстро. Первая шебекка, подрабатывая вёслами, плавно приткнулась к пирсу порта Задар. Первым на берег сошёл один из старших офицеров легиона со знаком Ордена Героев на колодке. Ле Брюна он сразу опознал. Немудрено, учитывая знаменитый шрам, полученный в битве за Антиохию.

— Сир. — легионер вскинул руку в римском приветствии — Легат Иберийского легиона приветствует вас и ждёт приказаний.

— Я не сир. — поднял руку в ответном приветствии Фараон — Как вас зовут, легат?

— Лусио Родригес, Сир.

— Занимайте городскую цитадель и отсыпайтесь двое суток, Лусио. Места в ней хватит для двух легионов. Таверн для легионеров в городе хватает, есть и ресторан для офицеров. Жалование вам не задолжали?

— Только за время плавания, Сир.

— Распоряжусь выплатить сегодня же. Размещайте личный состав, вечером встретимся в ресторане. Буду ждать там всех офицеров, которых вы сочтёте нужным мне представить. Заранее скажите им, что я не сир, а адмирал. Приказ понятен, легат?

— Так точно, Сир. Разместить личный состав и с офицерами прибыть на ужин в ресторан. Только ни у кого из них не хватит наглости называть вас просто адмиралом.

— Командуйте. — чуть поморщился Ле Брюн, отчего рожа у него приобрела совершенно зверское выражение — Остальное обсудим позже.

Шестого апреля 1197 года, граф Лестер высадился на Африканский берег, в двух лигах от Алжира, или Икозиума, как его называли римляне. Плацдарм для десанта, вблизи от разрушенного арабами и маврами римского города Рапидума, охраняли вассальные Эду Бургундскому берберы, с нашитыми на их халаты крестами. В принципе, специально готовившийся к этому Шотландский легион, был способен высадиться и на вражеский берег, взламывая оборону, как когда-то крестоносцы под Яффе, но зачем усложнять задачу, которую можно решить намного проще?