Стоял Митя все же не просто так, а примечал, какие номера оказываются выигрышными и через сколько бросков. Вот второй раз выпало "12", а еще "36" и он заколебался: может по-ставить на одно из них? Во всяком случае он купил несколько фишек на 10 франков (здесь они были в ходу) и стал машинально их подкидывать.

— Новичок? — раздался рядом журчащий женский голос. Ржевский покосился в его сторону и встрепенулся: дама была очень даже хороша, хоть и не первой молодости, лет под тридцать.

— Хочешь, гусар, подскажу тебе верную ставку? А потом еще? — вкрадчиво спросила она по-французски.

— Очень хочу, — мгновенно ответил ловелас.

— Но выигрыши будем делить пополам, — капризно предупредила дама.

— Разумеется, мадмуазель.

Дама бросила на ротмистра мгновенный взгляд, улыбнулась и возразила:

— Увы, моя юность позади. Я давно замужняя дама.

— Разве ваш муж жив? — рискнул спросить Ржевский. — Я спросил потому, что на месте мужа не стал бы отпускать столь прелестную жену в общество мужчин.

— Эти мужчины сплошь сумасшедшие, — хохотнула дама. — Рулетка им застит взоры, нас, женщин, они воспринимают исключительно как соперниц по игре. Вы, ротмистр, приятное исключение. Но мы отвлеклись: сейчас объявят ставки, и я прошу вас поставить на уже приглянувшийся вам номер, но на красном поле.

Колесо закрутилось, шарик полетел и Ржевский, пожав плечом, поставил на "12". Каково же было его удивление, когда этот номер выиграл! Дама рядом взвизгнула, подпрыгнула и, вце-пившись в рукав гусара, горячо зашептала:

— Я знала, знала! Новички всегда выигрывают! А такой как ты обязан выиграть еще раз! Ставь весь выигрыш на новое полюбившееся число! Ставь, ставь!

Ржевский вновь пожал плечами, поставил на "36" и... проиграл.

— Это невозможно! — взъярилась дама. — Здесь какая-то ошибка! Вы поставили не на загадан-ное число!

— Увы, на то самое, заветное, — не согласился Дмитрий. — Это сколько мы с вами проиграли?

— Семьдесят франков! — плачущим голосом сказала дама. — А могли выиграть почти пятьсот!

— Деньги, говорят, не пахнут, — рассудительным голосом изрек ротмистр. — И я думаю вам будет все равно, за счет чего они попали к вам в карман: с выигрыша или с барского плеча?

— С какого-такого плеча? Вы что ли мне дадите двести пятьдесят франков?

— Именно так, мадам. Я недавно пленил богатенького француза, у которого в карманах нашлось как раз пятьсот франков. А у воинов всех стран есть закон: что с бою взято, то свя-то. Деньги эти теперь мои, а половина может быть вашей при одном условии: мы проведем этот вечер вместе в ресторане. В Висбадене есть ресторан с оркестром?

— Есть прямо в этом курзале, — вяловато сообщила дама и добавила: — Но мужу мои танцы с вами не понравятся.

— А мы ему не скажем, — уперся Ржевский. — Или он сейчас за нами наблюдает?

— Его здесь нет, — мотнула головой дама. — Но соглядатаев полно, и он у них узнает.

— Ваш муж, на мой взгляд, заслуживает наказания: за преступное невнимание к своей жене. Впрочем, неволить я вас не буду. Предложение мое вы слышали, а как поступить, решайте сами.

Дама подняла лицо, вперилась в дерзкие глаза русского гусара и стала покрываться румян-цем.

— Хорошо, — сказала она. — Я пойду с вами в ресторан, но только в отдельный кабинет. Там даже можно танцевать при желании.

Вечер в кабинете удался. Ржевский после шампанского воодушевился и стал адресовать Франсуазе (так она назвалась) комплимент за комплиментом, ее тоже отпустил некий ступор, и она с удовольствием ступила на тропу пикантного сближения. Музыка из общего зала в ка-бинет доносилась приглушенной, но это как раз устроило мужчину и женщину, и они охотно стали танцевать, позволяя себе все большие и большие вольности в объятьях и пожатьях, распаляясь все больше и больше. Наступила минута, когда состоялся первый поцелуй, потом каскад поцелуев и нескончаемое страстное лобзанье, перешедшее в тесное сочленение тел и душ....

Вслед за эросом на Дмитрия напал зверский аппетит, и он принялся за обильные кушанья, до того остававшиеся почти нетронутыми. Франсуаза ужинала аккуратно, но тоже с явным удовольствием. Вдруг в дверь кабинета кто-то вставил ключ, она распахнулась, и на пороге возник высокий худощавый господин лет сорока: при усах и бородке "а ла Ришелье", в чер-ном бархатном камзоле и старомодных чулках, поигрывающий длинной шпагой, висящей на поясе камзола.

— Я вижу, вы меня не ждали, — сказал он по-французски с усмешкой. — Так, Франсуаза?

— Я ждала, — сказала дама с трепетом.

— Надеюсь, ты успела обчистить карманы этого бравого гусара?

— Нет, — был ответ.

— А что же ты успела? Отдаться ему?

— Вот что, фанфарон, — встал из-за стола Ржевский. — Я вижу, ты хочешь оставить здесь свои уши, а также длинный нос, который суешь без разбора туда, куда не следует.

В ответ вероятный муж Франсуазы выхватил из ножен свою шпагу, направил ее в сторону ротмистра (далеко не простирая) и что-то нажал на эфесе. Ржевский интуитивно качнул шан-дал о трех свечах, отразив тем самым пущенный пружиной клинок из конца хитрой шпаги.

— Ах ты гнида! — воскликнул он по-русски, схватил стоящую рядом с диваном саблю, сбросил отработанным движеньем ножны и провел свою коронную атаку с окончанием в груди про-тивника — что получилось и в этот раз. Враг содрогнулся на сабле раз, другой и упал на пол. Франсуаза с ужасом на него смотрела, но даже не подошла.

— Кельнер! — крикнул Дмитрий по-немецки. — Зайдите сюда.

И когда ресторанный служитель появился в дверях кабинета, Ржевский официальным голо-сом заявил:

— На меня, ротмистра русского гусарского полка, сейчас совершено покушение. При его от-ражении покушавшийся был убит. Примите меры к опознанию преступника и все, что еще в таких случаях полагается.

Глава шестьдесят пятая. Взятие Парижа.

19 ноября 1813 года монархи России, Пруссии и Австрии объявили, что их страны воюют не против Франции, а против ее императора, который преследует свои корыстные интересы. В ответ Наполеон прислал им послание с согласием на мирные переговоры при условии со-хранения Франции в ее естественных границах (на чем месяц назад государи и настаивали) — но ответа он не дождался. В этот же день русских гусар сменил у Кастеля пехотный корпус князя Щербатова, а О... ский полк был включен в сводный летучий отряд под командованием Сергея Николаевича Ланского, генерал-лейтенанта (к семье Василия Ланского, губернатора Гродно, отношения не имел).

20 декабря войска союзников стали массово переправляться на левобережье Рейна и всту-пать в боевые столкновения с подразделениями французской армии. В частности, отряд Лан-ского перешел Рейн у Мангейма и направился к Дюркхайму, возле которого имел бой с ча-стями из корпуса Мармона и вынудил их отходить в лесистые горы Эльзаса. Далее темп наступления на запад (через Лотарингию) был энергичным и 15 января отряд Ланского, шед-ший в авангарде Богемской армии, был уже в городке Сен-Дизье, что находится в 200 км от Парижа. Но именно в этот день к Сен-Дизье подошел авангард обновленной армии Наполео-на под его непосредственным командованием. Гусары, конечно, храбрились, но приказ на отступление восприняли с облегчением. Впрочем, отступать они стали не на восток, а на юг, к Жуанвилю и потом Шомону (на 60 км за два дня), где находилась штаб-квартира импера-тора Александра.

В последующие два месяца на пространстве 150х200 км к востоку от Парижа шли почти ежедневные бои различных корпусов французской армии с русскими, прусскими и австрий-скими корпусами. Численность союзников была вдвое больше, чем французов (200 тысяч против 100 примерно) и в армии Наполеона было очень много новобранцев — поэтому во многих частных боях французы погибали и отступали. Но стоило появиться среди них Напо-леону с его Старой гвардией (7 тысяч), как ситуация менялась: разгром союзников шел один за другим и главная их квартира допятилась до Шомона. Более того, монархи послали Напо-леону 11 февраля предложение о мирных переговорах, соглашаясь оставить его у руля Франции. Бонапарт на переговоры согласился (в Лазиньи), но военные передвижения не пре-кратил.

Поставив корпус Нея в заслон против Богемской армии, он пошел вдруг на север, в сто-рону Голландии, где в крепостях было блокировано до 50 тыс. французов. Если б их удалось присоединить к основной армии, сила Наполеона увеличилась бы существенно. Но на пути у Суассона (где был каменный мост через значительную реку Эн) стояла Силезская армия Блюхера, к которой присоединились русский корпус Винценгероде и прусский фон Бюлова из Северной армии Бернадотта, увеличив его армию до 105 тыс. чел. Наполеон, имея под ру-кой 30 тыс. (еще 20 топталось под стенами Суассона), сумел 23 февраля перейти реку по хлипкому мосту выше по течению и пошел к первому воинскому препятствию — двум гвар-дейским русским дивизиям (Строганова и Воронцова, 16 тысяч пехоты при 96 орудиях и 2 тыс. кавалерии), стоявшим на гористом плато у городка Краон. В резерве они имели кавале-рийскую группу из корпуса Остен-Сакена (3 тыс., в том числе гусары Ланского и драгуны Ушакова).

Наполеон, первым понявший, что "артиллерия — бог войны", сосредоточил против плато батарею из 100 орудий и обрушил на гвардию (стоявшую в шеренгах) тучу ядер. Наша ар-тиллерия тоже отвечала, подбив ряд орудий у французов. Наконец император решил, что пришла пора контактного боя, и двинул корпуса Нея и Виктора против левого фланга рус-ских. Ней добился некоторого успеха, захватив конную батарею, но в корпусе Виктора было так много новобранцев, что маршал сам повел их в атаку и получил тяжелое ранение в ногу. В итоге от его корпуса в конце сражения уцелела половина бойцов.

В 2 часа дня от Блюхера пришел приказ к отступлению. Дело в том, что он задумал хит-рый ход: послал основную часть корпуса Винценгероде в обход Наполеона, но.... "Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить": корпус этот безнадежно отстал и к середине дня был очень далек от Краона. Затея не удалась и бой у Краона (в качестве мыше-ловки) потерял смысл. К этому времени у Строганова погиб сын (ядром ему оторвало голо-ву) и деморализованный генерал занялся одним: выносом его тела с поля боя. Все командо-вание перешло к молодому генералу Воронцову (тому самому, который "полумилорд — по-лукупец" по определению Пушкина). А как выйти из сражения, если на тебя прут шеренги гренадеров? Выручай артиллерия и кавалерия! Сзади отступающих шеренг были поставлены пушки с картечью, а во фланги наступающим пущены гусары и драгуны....

Ржевский все начало сражения злился: там люди погибают тысячами, а мы сидим в резер-ве за 3 версты? Неужели фланговые удары кавалерии будут там лишними? Но с советами к начальству не совался: знал, что бесполезно и для психического здоровья опасно. Но вот солнце явно стало клониться от зенита и пришел долгожданный приказ: идти на прикрытие отхода пехоты. Вся необходимая снаряга в эскадроне была готова, и ротмистр подъехал к командиру батальона майору Палену:

— Фридрих Генрихович, на два слова.

— Внимательно вас слушаю, Дмитрий Иванович.

— Если понадобится пробиваться через фронт противника, то я приготовил гранаты. Проход будет обеспечен, держитесь только за нами.

— Так и сделаем, — улыбнулся майор. — Ваши уловки всегда хорошо срабатывают. Во всех остальных случаях будьте добры исполнять мои команды.

— Так точно, господин майор.

Вскоре О...ский полк в полном составе вышел к левому флангу корпуса Воронцова и увидел, что его обходят французские гусары и пикинеры и уже рубят и колют отдельных пе-хотинцев.

— Нансути, сука! — взъярился Ржевский и пустил Машку в карьер — вместе со всеми своими гусарами. Машинально отработав саблей и пистолетами, он наконец вырвался на простор, огляделся и зло ухмыльнулся: французы рассыпались кто куда, но многие остались лежать на каменистом грунте. Впереди же на бугре появились плотные строенные шеренги француз-ских гренадер. Прозвучали горны, и гусары стали дружно собираться в кучу и перестраи-ваться для новой атаки.

— Фридрих! — крикнул Ржевский и, увидев поднятую голову майора, поднял руку. Тот соглас-но кивнул и тогда ротмистр крикнул:

— Эскадрон! Гранаты готовь! Вперед!

И погнал эскадрон счетверенной колонной на французские шеренги. Те засуетились и стали срочно укреплять тылы в направлении предполагаемого прорыва.

— Дымные гранаты вперед! — скомандовал Дмитрий и перед шеренгами стали разрываться гранаты, из которых повалил густой черный дым (за счет горения тряпок, пропитанных лам-падным маслом). Из-за этой дымной завесы раздалось несколько разрозненных выстрелов — в молоко.

— Боевые гранаты вперед! — прозвучала новая команда за пятьдесят стандартных саженей. И когда они разорвались, впереди раздался дружный вой, ругань и стоны, а гусары, промчав через дымную завесу, ворвались в охваченную паникой толпу солдат и, рубя направо и нале-во, выскочили в тыл вражеской шеренге.

— Направо вдоль тыла и руби! — скомандовал ротмистр, оглянулся назад и удовлетворенно ухмыльнулся: в прорыв вылетали и прочие гусарские эскадроны.

За этой атакой были еще новые и новые, в результате которых отступление гвардии уда-лось сделать упорядоченным. Более того, и орудия с позиций все вывезли и артиллеристов сохранили. Правда, кавалеристов при этом погибло довольно много, в том числе генералы Ланской и Ушаков. Потери для локального боя были все же большими: около 5 тысяч уби-тыми и раненными. О потерях французов сведения противоречивы. Их историки написали, что "русская гвардия уцелела благодаря искусным атакам русской кавалерии".

25 февраля Наполеон провел наступление на позиции Блюхера у города Лаона (32 тысячи французов против 105 тысяч союзников) и к вечеру захватил его предместье, но поражение потерпел отдельно действовавший корпус Мармона (12 тысяч), который пруссаки стали пре-следовать — и тогда Наполеон оставил свою затею насчет Голландии.

1 марта он пошел на юго-восток, к Реймсу, куда по данным разведки от Рейна шел свежий русский корпус под командованием французского эмигранта графа Сен-При (около 14 тыс. чел) и полностью его разгромил. Граф в сражении погиб. Вдохновленные этой случайной удачей, войска Наполеона пошли на сближение с авангардом Богемской армии (40 тыс) у го-рода Арси на Сене, но потерпели 8-9 марта поражение. После этого Наполеон решил напасть на коммуникации союзников и увести таким образом Богемскую армию в сторону от Парижа. Шварценберг был склонен его преследовать, но Александр настоял на военном совете, где большинство решило вести армию на Париж, защищенный очень слабо (23 тыс. у маршалов Мортье и Мармона). Для введения в заблуждения Наполеона ему вдогонку послали корпус Винценгероде (10 тыс.), а 170 тыс (Богемская и примкнувшая к ней Силезская армии) пошли за запад, к Парижу.

13 марта возле городка Фер-Шампунуаз состоялся встречный бой русской кавалерии (12 тыс) с французским заслоном и шедшими к нему на помощь двум дивизиями из Парижа (совместно 23 тыс), в результате которого кавалерия одержала полную победу. Императору Александру пришлось лично прекратить избиение французов и брать их в плен. А 19 марта состоялось последнее сражение в предместье Парижа, Монмартре (100 тысяч союзников, в основном русские части, против 40 тысяч защитников) и было оно весьма кровопролитным: наши потеряли 8400 чел., а французы — 4000, не считая пленных".