Вейму уже тошнило от их искренности.
Кто эти люди — святые или сумасшедшие?!
Когда они вышли из лавки, было уже темно. Брат Полди нервничал и оглядывался по сторонам. Полученный кошель обременял его душу.
— Ты не боишься? — по-детски просто спросил он вампиршу. Потом спохватился. — Вы, добрая госпожа.
— Перестань, — рассеянно отозвалась вампирша, нюхая вечерний воздух. Вот-вот... скоро... солнце уже почти зашло... — Держись поближе ко мне. Если что — молись... или убегай.
— Если что?!
— Угу, — кивнула Вейма. — Ага, вот сейчас. Молись, монах.
Им преградили путь. До кабака было рукой подать, но всё же он был не вплотную к лавке. А улочка узенькая, всадник с копьём поперёк седла здесь не проехал бы, застрял. Закат не был виден, он только чувствовался, и темноту едва разгонял тусклый свет из окон.
— Что вам надо? — холодно спросила Вейма.
Их было четверо. Двое спереди, двое сзади. Короткие дубинки, кистени. Оружие разбойников.
— Тихо, дамочка, — слащаво причмокнул один из них. — Будешь молчать — будет небольно.
Негодяи переглянулись и разразились противным смехом.
— Сначала монах, — напомнил, отсмеявшись, другой грабитель. Они снова расхохотались.
— Я спрашиваю последний раз — что вам нужно? — холодно спросила Вейма.
— Она сама напросилась — махнул в её сторону дубинкой третий грабитель и сделал шаг вперёд.
Что сказал бы ей четвёртый, вампирша так и не узнала.
Солнце зашло. Она почувствовала всем телом.
Это было...
Как наваждение, как страсть, как блаженство...
Только наоборот.
Неправда, что блаженству противоположно страдание.
Нет.
Это. Только оно, то тёмное, вязкое чувство, которое дано испытать одним вампирам.
Вейма медленно — медленно для вампира — закрыла глаза и открыла их.
Да. Только так.
Как она устала от этой глупой... человечности.
Это почти больно.
Это как таскать оковы.
А сейчас — как освободиться.
Как взлететь в небеса.
Не просто закат.
Не просто войти в полную силу, в которую вампир входит только ночью.
Нет.
Позволить себе быть — собой.
Ощутить всю власть, которая положена тебе от твоего второго рождения...
Она хищно улыбнулась. Блеснули клыки, но грабители этого уже не заметили. Они потеряли сознание ещё когда она закрыла глаза.
— Как всё просто, — прошептала вампирша, наклоняясь к распростёртому телу. Её мутило от непривычного чувства голода. Именно сейчас, когда её сила проявила себя так... ясно? Так темно? Именно сейчас она почуяла настоятельное желание отведать человеческой крови. Сладость победы. Единственная пища, которую она может есть. Её право. Естественное право.
Она коснулась головы ближайшего грабителя. Надо было сдержаться. Надо было узнать, кто он и что задумал.
Из крови это узнать намного проще...
— Нет, сестра, — послышался ненавистный голос. Вейма обернулась и оскалила клыки. Перед ней стоял Липп. Всё в той же одежде, в которой она его видела семь лет назад, правда, какой-то слегка потрёпанной, словно он с тех пор не покупал ничего нового.
И не крал.
— Явился? — неприветливо спросила вампирша. — Я так и знала, что не утерпишь. Зачем ты послал ко мне этого своего приора?
Липп обезоруживающе улыбнулся, не показывая клыков.
— Это он меня посылает, — признался он.
— Да?! А старый Ватар это знает?!
— Он знает то, что ему нужно знать, — пожал плечами Липп.
Вейма устало вздохнула. В висках ещё билась жажда крови, зубы сводило от желания вцепиться в собрата и драться до последнего. Вот только она слишком хорошо знала, кто выиграет, дойди дело до драки...
Если только...
— Посмотри на меня, — резко приказала вампирша.
Липп засмеялся и поднял взгляд.
Светло-карие глаза.
Такие... обычные.
Почти человеческие.
Только на дне злоба и подлость скорпиона.
Вейма как будто провалилась в них.
Этому Ватар не учил.
Считал — ещё успеется.
Вампиры так не дрались, предпочитали по-звериному чувствовать, как рвут на куски противника.
Но Вейма не могла драться.
Как все — не могла.
Но могла — так.
Светлые глаза против тёмных. Водовороты крови. Боль, ненависть, жажда. Страх — и уже нельзя понять, чей. Трусость, предательство, слабость.
Сила и жажда власти.
Снова кровь.
Боль.
Власть.
Сила.
— Добрая госпожа, — откуда-то из другого мира позвал брат Полди. Не получив ответа, забормотал слова молитвы.
Вампиры одновременно прикрыли глаза, вылетая из своего странного поединка.
— Хватит, — тяжело дыша, предложил Липп. Коротко глянул на зашевелившихся грабителей — и они снова уснули. — Уходи, сестра. Эти люди — не твоё дело. Я займусь ими сам.
Вейма передёрнула плечами. Кружилась голова. Она не выиграла и не проиграла, но второй раз подобное могла и не повторить.
— Идём, монах, — резко приказала она.
Врени сидела в кабаке и мрачно напивалась. Было... противно. Мерзко. Подло. Ей было не в чем себя упрекнуть, но гнетущее ощущение не проходило. Поодаль за столом сидели Марила со своим нагбарским "дружочком". Сумасшедшую трясло и Мюр почти насильно поил её сидром, который как-то сумел выпросить у кабатчика.
— Моя говорить — не ходи искать я! — тоскливо напоминал юноша.
Марила не отвечала, только смотрела перед собой пустыми глазами да время от времени начинала всхлипывать.
Врени слишком поздно догадалась, почему Мюр не понимал их вопросов и предостережений. Он попросту не видел безумия своей долгожданной подружки. Понимая чужой язык с пятого на десятое, он видел главное: она пришла к нему, она хочет с ним гулять. Это одно делало женщину в его глазах прекрасной. Её же безумные повадки он принимал за добродушные шутки, не более. К тому же при нём она почти не каркала. Это Врени тоже подметила: Марила начинала каркать, если рядом оказывались оборотни в волчьем облике. А тут... у вороны не могло быть "дружочка", у человеческой женщины — мог.
Только вот другие нагбарцы тоже не могли увидеть её безумия. А вот женщину, которая охотно с ними заигрывает, они разглядели, и ещё как!
Врени вроде и отошла-то ненадолго. Но шкодливая безумица успела найти "друзей своего дружочка" и привязаться к ним с вопросом, куда он подевался. Слово за слово — и вот её уже хватают за руки и просят — пока ещё просят — погулять с ними.
Другая бы, может, отшутилась. Или отовралась. Притворно согласилась бы, чтобы усыпить внимание.
А сумасшедшая поджала ноги и завопила.
Раздосадованные нагбарцы, уже предвкушавшие удовольствие, принялись заламывать ей руки, затыкать рот...
Врени вернулась как раз вовремя. Вовремя появился и Мюр.
Врени со стуком поставила стакан на стол. Взмахнула рукой, мол, кабатчик, плесни ещё!
— Ты злая, — покосился на неё Мюр. — Нечестно пинайся! Можно нет так!
— А выкручивать руки девчонке — честно? — огрызнулась Врени.
Против кинжалов — ведь мечей оруженосцам не положено — у неё было очень, очень мало шансов. Но кое-кто познакомился с бритвой цирюльника раньше своего "славного Грей-как-его-там" — и притом бесплатно. А ещё кому-то хватило и пинков.
Марила протяжно всхлипнула и Мюр поспешил поднести ей новый стакан сидра. Сам он почти не пил и только расстроено гладил свою женщину по плечам.
Как оказалось, он не зря обещал драться за неё с кем угодно. На крик Марилы он прибежал чуть позже, чем надо, зато с большой дубинкой наперевес. Теперь у него была здоровая шишка на голове и синяк на боку.
— Ты нет говорить об этот, — просительно посмотрел на Врени нагбарец. — Нас нет люби тогда!
Врени невесело хмыкнула.
— Это тебе не у меня надо просить, — резко ответила она. — У неё. Или ты поэтому так с ней сейчас возишься?
Марила была не так уж беспомощна, просто их было больше и они были сильнее. Одному она прокусила руку, в ногу второго вонзила сапожное шило, которое до того невесть где прятала. После этого нагбарцы, кажется, уже расстались с мыслью приятно провести время и просто захотели побить строптивую бабу. А, может, и нет. Одно другому не мешает.
Врени выругалась и осушила стакан.
— Не понимать, — покачал головой нагбарец. — Ты нет говори. Прошу! Нас нет люби! Совсем не люби тогда!
— Вас и так "не люби", — огрызнулась цирюльница.
Вообще, она его понимала. Небось, сеторские продажные девки отказались с ними иметь дело, как отказались и цирюльники. Дело-то было не в этом.
Как в Нагбарии — она не знала, а вот в Тафелоне с такими шалостями было строго. Честь женщины принадлежала её мужчине — мужу, брату, отцу, сыну... любому родственнику, если он был рядом. Кстати, интересно, почему не примчался Хрольф?..
Врени мельком задумалась, не потому ли, что мог участвовать в том тайном и шумном состязании, на которое никого не пускали. Говорил же он Виру, что у него есть большой заказ...
Не став развивать эту мысль, она снова махнула рукой.
Тогда он не примчался, но рано или поздно Хрольф узнает, что она не уследила за его сестрицей...
И вот угадайте, кому первому откусят голову?
— Я умолять. Ты хотеть — я на колени вставать, — настаивал Мюр.
Врени отмахнулась.
Не того он боялся.
Хотя...
Если за женщину не вступался родственник, её защита ложилась на плечи сюзерена. Или того, кому присягала её семья, или того, на чьей земле была нанесена обида. Или того, кто подобрал её у дороги...
Обидчика ждал суд и суд весьма суровый.
А нагбарцам не повезло вдвойне. Если Хрольф не объявится — а даже если и объявится, пожалуй, — сумасшедшая входила в свиту баронессы. Обида, нанесённая ей, марала саму госпожу. Нагбарцев будут судить как если бы они напали на её светлость Нору. Ничего хорошего их не ждало. А ведь Марила к тому же была сумасшедшая... но сумасшедшая, которая пользовалась личным покровительством опять-таки баронессы... Это было единственным преступлением, законы и судью по которому выбирал не обвиняемый, а его жертва. Или её покровители.
Врени не очень помнила, что полагается за такое. Она предпочитала наказывать за это сама.
— Умолять, — не отставал Мюр.
— Иди ты!.. — выругалась Врени.
А ещё нагбарцев в самом деле не любили. Могли побить, не дожидаясь суда и не разбираясь, кто там был виноват.
— Она не скажет, — удивительно разумным — и трезвым! — голосом сказала Марила. — Правда, Врени?
Цирюльница выдохнула.
Произошедшее всё ещё прыгало перед глазами. Крик, Марила, нагбарцы... подбежать, пнуть, ударить. Увернуться... потом увернуться от дубинки Мюра, бестолково пущенной в ход.
Она видывала и похуже.
Душило бешенство и — страх.
Если Хрольф узнает...
— Отстань.
Дожидаться подмоги она не стала. Сумасшедшая забрела туда, где никого, кроме нагбарцев, не было. Врени схватила Марилу за руку и потащила подальше от чужаков. Если и набегут местные, то в драке может достаться всем. Мюр ещё пару раз взмахнул своей дубинкой и припустил за ними.
— Не бойся, — всё так же разумно попросила Марила. — Он тебе ничего не сделает.
Сумасшедшая повернулась к своему "дружочку", сочувственно погладила его по плечу.
— Как ты теперь будешь, друг ты мой милый? Если со своими поругался?
— А, — махнул рукой нагбарец. — Моя говорить Френг. Френг моя господин. Он говорить славный Грайогэйр. Славный Грайогэйр говорить всем. Моя прав. Они нет. Он наказать. Они подчиняться. Они плох... неправ. Наш закон не так говори! Нельзя бей женщина! Плох, очень плох! Я говорить Френг.
— Ты здесь сидишь, они за твоей спиной что угодна наплетут — и твоему Френгу и твоему славному Грейограю, — отмахнулась Врени.
— Славный Грайогэйр! — поправил Мюр. — Я говорить Френг уже.
— Когда успел? — ахнула наконец понявшая его Врени.
— Я идти за ты. Потом отставать. Видеть Френг. Говорить он. Ему знать моя. Я говорить он раньше. Мой женщина! Только мой! Я он быстро-быстро сказать. Я прав. Они нет правы. Он верить. Я битый. Защищать Марил! Он видеть. Верить моей.
Он повернулся к Мариле.
— Твоя ждать. Потом приходить. Больше не один. С ней приходить. Наша извиняться. Платить за обида. Кольца плати. Ты прощать. Просить. Я просить. Мы просить. Ты прощать. Их наказать славный Грайогэйр.
Врени только рукой махнула.
Марила обняла Мюра и принялась что-то каркать ему на ухо. Цирюльница слегка успокоилась.
Дело, в общем-то, не в том, что сумасшедшая так неприятно вляпалась. И даже не в том, что её пришлось защищать, а Врени очень не любила драться. Куда проще отступить, а потом подсыпать в кашу толчёных тараканов. Проще. И надёжнее.
Она устала.
Устала с кем-то возиться, всегда кто-то рядом, всегда нужно быть начеку... Вот сейчас.
Встать и уйти.
Никого больше не защищать.
Она успеет уйти, скрыться...
Она даже может надеть женское платье. Оно мало кого обманет, но все расскажут не об уродливой бабе, а о том, как и куда шёл подозрительный переодетый мужик. Ну, и пусть рассказывают.
Кому она нужна — искать её?
Кто-то присел за стол рядом с ней. Цирюльница насторожилась, но не стала поднимать взгляд.
— Других столов не нашлось? — хмуро спросила она.
Подсевший не ответил, только бросил на стол монету — и она покатилась, описывая по столу неровный круг.
Врени прихлопнула её ладонью и посмотрела на соседа. Тот был в плаще с капюшоном, глубоко надвинутом на глаза.
— Добрые дела, — тихо сказал он, — осветят тёмную дорогу лучше факела.
— И согреют лучше костра, — кивнула цирюльница. — Что тебе надо?
Он сказал условленную фразу.
Ну, хорошо, она знала, в какой кабак тащит перепуганную сестру оборотней.
— Почему ты привела их сюда?
— Куда ж ещё? — пожала плечами Врени. — На неё напали...
— Нагбарцы, — подхватил освобождённый. — Я знаю. Но ты не её должна защищать.
— Тот сейчас с ней, — туманно ответила Врени.
— Охотникам доверять нельзя, — покачал головой освобождённый.
Охотники означало — вампиры. Оборотней называли звери и, реже — собаки.
— Сам попробуй отбери у них человека, — оскорблённо возразила Врени. — Ничего она тому не сделает.
Она катнула монету обратно. Серебряный кружок описал круг, но освобождённый не стал его касаться. Это значило — заказ всё ещё на ней. Врени с досадой снова прихлопнула монету.
— Ладно. Слушай новости. Потом расскажешь про тёмную и её двор.
— Про кого?! — ахнула цирюльница.
Её собеседник предостерегающе поднял руку.
— Тихо. Всё узнаешь.
— Глава десятая. Турнир (продолжение)
Назавтра все они снова собрались на трибунах вокруг ристалища. Врени была задумчива. То, что рассказал ей освобождённый, было... неожиданно. Её милость баронесса, оказывается, балуется чёрной магией. Ну, надо же. Кто бы мог подумать?.. Многое ли из тайн прозревших ей известно? Сама Врени послушно рассказала наставнику всё, что успела подметить за время следования за молодой баронессой. Тайны церковников её не интересовали, но наставник открыл ей, что защита брата Полди не просто милосердие к слабому и беспомощному монаху, но ещё и часть пути к свержению братьев-заступников. Это было... неплохо. Братья-заступники слишком много хотели.
