Кадет Д'Освальдо ухмыльнулся, потом чуть склонил голову, прощаясь, и покинул палату. Дверь за ним мягко закрылась. Орнелла, дрожа от стыда и ярости, закрыла глаза. Боги! Какой позор! И надо же было такому случиться, чтобы его свидетелем оказался именно этот мерзавец!.. Ногти ее вновь до боли впились в ладони. Еще несколько минут назад герцогиня эль Тэйтана и представить себе не могла, что способна ненавидеть кого-то больше той, чье имя слетело с губ Ричарда де Кайсара — но, как оказалось, это было большое заблуждение...
Глава XVI
Алмара встретила своих птенцов ветром и солнцем. Ноябрь здесь был теплым, не чета стылой Бар-Шаббе, и адепты, настрадавшиеся от недельной качки, славили богов, спускаясь по сходням. Настроение у всех было приподнятое. Даже те, кто вздыхал об упущенных возможностях — все-таки высшая школа Бар-Шаббы равных себе не знала — в конечном итоге рады были вернуться домой. На день беглецы задержались в Джуме, чтобы прийти в себя, а после выступили караваном в Тигриш. Не все семьи, чьи дети учились в Бар-Шаббе, имели дома близ столицы, но еще до отбытия из школы Фаизу ан Фарайя поступил приказ — всех везти в Тигриш, на Дворцовый холм. Из сотни вернувшихся адептов к почтовому двору отношение имела лишь пятая часть, и следовало позаботиться, чтобы непосвященные не сболтнули лишнего.
Повеление было исполнено в точности. Спустя неделю после того, как шафи ан Махшуду доложили, что корабль с алмарскими адептами пришвартовался в порту Джумы, двери личных покоев главы почтового двора распахнулись перед одним из его лучших учеников.
— Фаиз! — улыбаясь, Мурад ан Махшуд отложил перо. Адепт ан Фарайя, не поднимая глаз, почтительно опустился перед ним на одно колено.
— Мой господин,— сказал он и умолк. Говорить в присутствии шафи разрешалось только с его позволения. Ан Махшуд окинул взглядом запыленную черную хламиду ученика и его изможденное лицо:
— Ты плохо выглядишь. Добрались благополучно?..
— Да, мой господин. Остальные ждут в нижних покоях.
— Я знаю. Встань.
Тот поднялся на ноги — изящно и стремительно, как всегда, но далось ему это всё же с некоторым усилием, и от зоркого глаза учителя оно не укрылось.
— Ты устал, Фаиз,— качнув головой, обронил он.— Адептами займутся другие. А ты пока отдохни с дороги — западные комнаты в твоем распоряжении. Свою двойку можешь взять с собой. Я приду вечером, тогда и поговорим.
— Благодарю, мой господин,— Фаиз склонился перед шафи в глубоком поклоне и, повинуясь молчаливому кивку, вышел. Он вправду устал — и от напряжения последний дней в Бар-Шаббе, и от недельной морской болтанки, и от долгого перехода через пять провинций, которые они преодолели без остановок: адептов следовало доставить в Тигриш как можно скорее, не допустив даже намека на угрозу их жизни, так что пришлось поступиться не только удобствами, но и сном. Всю дорогу от Джумы Фаиз спал вполглаза, трясясь в крошечном паланкине на верблюжьей спине, одежда его насквозь пропиталась пылью и потом, и сейчас он ничего так не желал, как скинуть вонючее тряпье, помыться да растянуться наконец во весь рост на мягком ложе. Западные комнаты, подумал он и улыбнулся про себя — похоже, им остались довольны... Оставив за спиной покои шафи ан Махшуда, Фаиз миновал шарарский караул у дверей во внутренний двор и кивнул ожидающей на ступенях двойке:
— За мной.
Салим и Гаяр, склонив головы, поднялись. Они тоже были шарарцы — каждый чуть выше него самого, чуть плечистей, чуть смуглее. И пусть в Бар-Шаббе оба считались его соучениками, на самом деле всё обстояло иначе: в отсутствие посторонних они называли его 'господином', стирали его одежду, выполняли его поручения, отвечали за его безопасность и личный комфорт... Райан Рексфорд, больше других осведомленный о положении дел в маленьком алмарском анклаве, полагал, что оба еще и греют Фаизу постель, но это было не так.
Пройдя через двор, все трое свернули на пустынную западную галерею, что вскоре окончилась парой высоких резных створок с очередным шарарским караулом по обе стороны — эта часть Дворцового холма негласно принадлежала ан Махшуду, а он другой охраны не признавал. Стражи, узнав любимого ученика железного шафи, согнулись в коротком поклоне и распахнули двери. 'Другое дело',— удовлетворенно отметил про себя Фаиз. Череда роскошных покоев, где глава почтового двора обычно селил важных гостей, являла собой резкий контраст с обиталищем адепта ан Фарайя в Бар-Шаббе. Отдельный внутренний дворик с бассейном, оранжерея, несколько спален, просторная обеденная зала, усыпанная парчовыми подушками маленькая курильня, даже баня — здесь было всё. И минимум на ближайшие сутки всё это принадлежало ему. Конечно, Фаиз и раньше бывал в западных комнатах, но впервые в качестве гостя. Что ж, разве он этого не заслужил?..
— Гаяр!— позвал он.— Что там с баней?
Его двойка всегда проверяла периметр прежде него самого — о каком бы месте не шла речь, пусть хоть тысячу раз безопасном.
— Готова, мой господин,— долетел до него из-за ряда колонн знакомый голос.— И Рами вас ждет.
— Отошли, сам справишься,— велел молодой человек. Рами, старый раб-банщик, всем троим был хорошо известен и дело свое знал, но Фаизу за время его миссии по горло хватило лиц. Он жаждал покоя. И одиночества — эти двое не в счет, они просто тени... К тому же, банщик сразу из западных комнат наверняка отправится к шафи, а расстраивать учителя длинным списком синяков и глубокой раной на предплечье Фаиз не хотел — те, кто огорчал Мурада ан Махшуда, страдали обычно не в пример сильнее его самого. Гаяр же будет нем как рыба. Да и шов обработает заодно, что-то там, похоже, неладно.
Войдя в окутанную благоуханным паром маленькую баню, Фаиз стащил с плеч свою хламиду, следом сбросил сорочку и шальвары и вышвырнул грязный ком за порог.
— Салим, сожги это ко всем демонам и найди мне чистой одежды!— приказал он, захлопывая дверь. Потом с протяжным вздохом наслаждения опустился в полную горячей воды купель — и зашипел. Предплечье обожгло огнем. Так глупо подставился, там, на берегу, и зашивали в спешке, под фонарем, в ходящей ходуном каюте, где из обеззараживающих средств была только морская вода да зола — где уж теперь надеяться на чудо? Само собой, едва корабль пришвартовался в Джуме, Гаяр раздобыл целую торбу целебных мазей и всю дорогу до столицы усердно пользовал ими рану своего господина, но, судя по ее нынешнему состоянию, момент был безвозвратно упущен. Только бы не заражение, подумал Фаиз.
— Посмотри плечо,— сказал он.— Оно мне не нравится.
Руки шарарца, намыливающие его шею, не замедляясь скользнули к груди.
— Я уже посмотрел, мой господин,— чуть слышно раздалось у правого уха.— Рана загноилась. Нужно вскрывать, чистить и шить заново.
— Демоны!..
— Я все сделаю, мой господин. У меня остались лекарства. Но нужна нить и игла, а Салим... Не уверен, что ему стоит это видеть.
Одна из его ладоней прижалась к ране, чтобы туда не попало мыла. Фаиз, прикрыв глаза, понимающе хмыкнул. Значит, не показалось. И о банщике можно было не беспокоиться — другой 'сосед' адепта ан Фарайя в первую очередь служил шафи... 'Не зря сомневался,— мысленно резюмировал Фаиз.— Третья тень не моя. Господин верен себе' Он откинулся затылком на мраморный бортик купели. С тех пор, как Мурад ан Махшуд взял его на свое попечение, Фаиз бывал дома лишь короткими наездами, и сундук со сменной одеждой да кое-какими его личными вещами давно обосновался в одной из тесных комнатенок западного крыла, где ученик шафи жил во время своего пребывания на Дворцовом холме. Скорее всего, этот сундук прислали сюда — ведь ему как минимум нужно было во что-то переодеться.
— Шелковая нить подойдет?— спросил Фаиз.
— Да, мой господин. Но опий почти весь вышел, а будет больно.
— Неважно. Сколько тебе нужно времени?
— За четверть часа управлюсь, мой господин.
— Хорошо. Закончишь с мытьем, отошли Салима хоть за чем, и найди мой сундук, он должен быть где-то здесь. Там есть иглы и нитки...
Осекшись, он скрипнул зубами — мыло все-таки добралось до раны.
— Простите,— прошелестело в густом от горячего пара воздухе над головой.— Надо было прикрыть. Сейчас.
Выпрямившись, Гаяр взял с полки полотенце, обернул его вокруг предплечья господина и осторожно затянул крепким узлом. Руки в густой мыльной пене вновь заскользили по плечам, смывая пот и разминая уставшие мышцы. Фаиз расслабленно улыбнулся. Хорошо... Казалось бы, такая мелочь — корыто с горячей водой после долгой дороги, но как же этого порой не хватает!..
— Поднимитесь, мой господин,— услышал он и нехотя встал. В бане было тепло, но покидать купель все равно не хотелось. Хотя вода в ней, верно, уже черная от грязи, не плюхаться же обратно, уподобляясь свинье? А пока Гаяр закончит, пока смоет мыло, пока очистит купель и наполнит ее заново... Уснешь стоя, сам не заметишь. Да еще нужно заняться раной, вспомнил он и поморщился. Среди псов Теллера однако были неплохие бойцы.
— Опустите голову, мой господин. Как бы вода не попала в уши.
Фаиз, зевнув, исполнил просьбу. По телу, от макушки к щиколоткам, побежали потоки чистой горячей воды. Не поднимая век, он улыбнулся снова. Наконец-то от него больше не разит, как от того верблюда! До чего, все-таки, зловонная живность. Лошадиный пот, ясное дело, тоже не амбра, но... Он зевнул еще раз и открыл глаза. Дождался, когда Гаяр вытрет его насухо, завернулся в широкую простыню и шагнул из купели.
— Ополосни мне ноги,— велел он.— Да иди за нитками. И опий не забудь.
Гаяр, коротко поклонившись, вышел. Фаиз в ожидании его возвращения присел на край неширокого мраморного стола. Услышал из-за двери: 'Салим! Господин устал. Приведи двух рабов посвежее, ты знаешь, как он любит' и усмехнулся.
— С двумя ты хватил,— обронил он, не глядя на вернувшегося шарарца.— Мне сейчас одного бы осилить.
— Осталось еще немного молочной росы, мой господин. Она вас взбодрит. В крайнем случае, можно списать на усталость... Салим ушел. Но он скоро вернется, надо поторопиться.
Гаяр опустил на край стола принесенный с собой узелок, развязал и поднес к его губам край узкой склянки.
— Все равно будет больно, но хоть не так сильно,— сказал он.— А после я дам вам молочной росы.
Фаиз в один глоток прикончил настойку опия, скривился от горечи, но с приступом подкатившей к горлу тошноты все-таки справился.
— Вот, запейте,— поднося следом широкий серебряный кубок, сказал шарарец.— Щербет, он сладкий. Скажете, когда мне начинать.
Фаиз в несколько жадных глотков осушил чашу. Лимон, мята, и много, очень много сахара.
— Давай,— выдохнул он, вновь закрывая глаза. Узел на предплечье ослаб, полотенце соскользнуло на пол. Горящей руки мягко коснулись кончики пальцев.
— Я постараюсь быстрее,— услышал Фаиз.— Потерпите, мой господин...
Когда глава почтового двора Алмары перешагнул порог западных комнат, была уже без малого полночь. Фаиз ан Фарайя пружинисто поднялся ему навстречу с широкой низкой софы, у которой стоял столик с фруктами, сладостями и большим шааширом на две трубки.
— Мой господин!— сказал он, опускаясь на одно колено. Бойцы его двойки, сидящие на полу возле столика, одновременно пали ниц, зарывшись лицами в ковер. Шафи улыбнулся ученику. Теперь Фаиз был похож на себя самого: лицо его, все еще несколько бледное, уже не было таким землисто-серым, а насквозь пропыленную шерстяную хламиду он сменил на яркий шелк в любимых оттенках черного и солнечно-желтого.
— Ну, довольно,— проговорил ан Махшуд одновременно с тихим хлопком смыкающихся за спиной створок. И миновав несколько ступеней вниз, что вели к небольшой круглой нише в центре залы, опустился на софу.— Сядь. Выспался?
— Почти,— улыбнулся в ответ ан Фарайя. Вернувшись к софе, устроился в россыпи подушек чуть поодаль, распутал перевившиеся шелковые трубки и протянул одну из них учителю:— Мята, анис и зеленое яблоко. Рецепт одного моего знакомого — простовато, но освежает. Мне подумалось, вы захотите попробовать.
Шафи обхватил губами мундштук, втянул в себя ароматный пар и, выждав несколько секунд, кивнул.
— Недурно. Твой знакомый знает толк в сочетании вкусов, и судя по конкретно этому — родился он в Геоне. А если принять в расчет, что здесь нет ни капли дурмана... Сын первого алхимика, я не ошибся?
— Он самый,— рассмеялся Фаиз.— Тоже, кстати говоря, алхимик не из последних, пусть и пошел вразнос.
— Боевой факультет?
— Да, мой господин.
— И отец, насколько я помню, был резко против?
— Вряд ли его мнение с тех пор изменилось,— пожал плечами бывший адепт ан Фарайя. Вдохнул пар, выпустил к полу белую струйку и добавил:— А зря. Боец не боец, но, похоже, Геон обрел нового фантомага — первого со времен достославного мэтра Килгора. Правду сказать, его узкая специализация по сей день меня удивляет, и все же...
— Драконы?— шафи сощурился.— Да, странный выбор для чародея. Однако куда более странно такое знание нюансов. Ты уже слышал о том, с чьей помощью адептам Геона удалось уйти?
Ан Фарайя, помедлив, качнул головой. Его учитель улыбнулся:
— Морские драконы. Пара. Судя по рассказам очевидцев, ни дать ни взять ожившая легенда — взявшаяся из ниоткуда и исчезнувшая без следа. Они в щепки разнесли отряд морской пограничной стражи, что встретил адептов на выходе из бухты. Твой подопечный, похоже, не так прост, как кажется.
В черных глазах по ту сторону шаашира на краткий миг промелькнуло удовлетворение.
— Вы правы, мой господин. В нем что-то есть. А драконы...— Фаиз негромко хмыкнул.— Полагаю, они куда как реальней, чем мы можем себе представить: диверсия в Даккарае эль Хаарта едва наизнанку не вывернула. Я не успел проверить, но слишком уж много совпадений. И овеществленный фантом он тогда, за гранью, поднял с полпинка.
— Практика?..
— Бьюсь об заклад. Причем далеко не во сне.
— Занятно,— шафи откинулся на подушки и задумчиво прищурил глаза.— Что говорить, древняя кровь иногда выкидывает коленца. Наследие Нортов!
— Разве эль Хаарты их потомки, мой господин?
— Все, кого они привели с собой из-за Алого моря, так или иначе состояли с ними в родстве. Те же эль Моури, к примеру, эль Виаторы или де Лало... Хотя что проку в давно забытом! Мы живем здесь и сейчас. Ты хорошо потрудился, Фаиз: среди наших адептов не нашлось ни одного, зараженного ересью Теллера. Даже сочувствующих и тех нет. Всех уже отправили по домам — дальше их судьбу будут решать отцы. Жаль, конечно, что так получилось с Бар-Шаббой, школ ее уровня больше нигде не найдешь... Ну да на всё воля богов,— он, умолкнув, обхватил губами янтарный мундштук, выдохнул длинную дымную струйку и улыбнулся:— Теллер, конечно, рвет и мечет — такой козырь прямо из-под носа ушел! Вслед за адептами Алмары и Геона под шумок ускользнул Лессин, а приказ закрыть границы острова настроил против архимага половину соседей и добрую четверть его собственных граждан. Но он, само собой, не сомневается в необходимости принятых мер — и это нам на руку. Чего нельзя сказать о Геоне.
