— Попали копьем. Я думал — перелом, а там синяк в два кулака. Пока лёд искали, слишком много времени прошло, — искренне довольным, даже радостным голосом сообщил Олег.

— Петрович в плену!

— Херня! Вопрос уже обговорен, через час обмен пленными. Немцы взяли два десятка наших "вояк". Если бы не Мышкин — туда им и дорога, бежали с поля боя, испугались немецких лошадок. Немцы предложили обмен: один к ста. Я уторговал: один к пятидесяти. Немцы уже отбирают пленных, ходят, ищут родных и знакомых.

— А потом?

— До конца дня перемирие, в полночь можем начинать войнушку. И не сомневайся, начнем, до утра ждать не будем!

— Зачем немцы предложили обмен? Нас пленные связывают, кормить их надо, охранять, новгородцы, да и наши ратники постоянно отвлекаются — бегают оттянутся.

— Думаю, кто-то из командиров-меченосцев надеялся набрать среди пленных тысячу мужчин для вспомогательного войска. Меченосцы сейчас "голые", пять сотен оруженосцев и слуг — это очень мало. А тут полный облом! В плену только бабы и дети!

— Они назад не отыграют?

— Неет! Рыцари! Слово дали! И потом, немок, честно, очень жаль. Новгородцы вели себя ..., не очень корректно. А у наших ратников постоянный спермотоксикоз, пацаны от шестнадцати и чуть старше. Твои пруссы — звери, самцы, мачо. Я девчонок в первый же день приказал сажать в отдельный загон, а то меня совесть замучила.

— Хорошо, меченосцы просчитались. У нас есть возможность заключить мир. Зачем нам с ними сражаться? Доспехи добывать огромной кровью? При такой учебе домой вернется треть или четверть войска!

— Дело принципа! Иначе немчура подумает, что нас можно бить! Всех изничтожу! Подчистую! У нас уже имя — "карачевские волки". Репутацию долго зарабатывать, потерять её можно за один день! Не уговаривай.

— Но потери!

— В ночном бою пара ушкуйников стоит одного рыцаря. Я им пообещал за полный рыцарский доспех три сотни гривен, за доспех оруженосца — сотню. И по полсотни за коня!

— Вадим сказал мне о наших огромных потерях при штурме Риги.

— Новгородцев осталось около двух тысяч, наших — чуть больше тысячи.

— Ушкуйники к нам больше не пойдут служить.

— После того, как нынешние притащат домой столько трофеев?! Валом повалят! Потери огромны, но с кем мы воевали?! Сколько замков взяли! В рижских потерях виноваты сами новгородцы! Я уже устроим им разнос.

— Значит, завтра война?

— Ночной удар ушкуйников, утренняя атака "карачевских волков"!

* * *

Разочарованы оказались не только немцы. Мышкин был растоптан копытами лошади, и дела его были плохи. Его с трудом довезли до рижского врача, а тот дал неутешительный прогноз.

— Я сразу почувствовал фальшь! Как только немцы не захотели требовать за Иннокентия Петровича отдельный выкуп! — бушевал Олег.

— Спокойствие. Только спокойствие. Ты должен не упустить ни одного из них, — шипел Никита.

— Я не выпущу их из лагеря!

— Выпустишь! Блокировать их не удастся. А вот не дать уйти, преследовать до конца, не дать просочиться к благородным врагам, к датчанам, или сдаться в плен к жадным пруссам — этого позволить нельзя.

* * *

Епископ Риги Альберт воспользовался перемирием, чтобы побеседовать со старым знакомым из латгальского деревянного замка в Вецпилсе. Этот замок был сожжен русскими дотла. Мюндер, хозяин таверны из Вецпилса не только снабжал епископа Альберта сведениями, изредка он выполнял "деликатные" поручения. На этот раз епископ поручил Мюндеру убийство Олега Муромца. Слово "убийство" епископ не произнес ни разу, но как-то иначе его понять было невозможно.

* * *

Мюндер прикинулся местным огородником, везущим на рынок огурцы. Трижды он проезжал мимо дома, где располагался Олег, рассчитывая попасть на глаза ленивой кухарке, и каждый раз его ждала неудача. В последний раз Мюндеру показалось, что один из охранников слишком внимательно посмотрел в его сторону, и он решил больше не рисковать. Но ему повезло, крупная молодая женщина окликнула его из окна дома.

Огурцы она купила все, особенно не торгуясь. Единственный неприятный для Мюндера момент был со снятием пробы. Повариха выбрала три десятка огурцов, отрезала от них треть и предложила Мюндеру. Тот съел не колеблясь. Яд был медленнодействующим, и он рассчитывал успеть опорожнить желудок.

До городских ворот было недалеко, и шпион решил выбраться наружу. В очереди произошла заминка, настырная баба устроила, неподобающие ей, споры с охраной. Мюндер замешкался, выехал из города слишком поздно, смерть его была ужасна.

* * *

Любушка не сомневалась, что меры предосторожности чрезмерны — продавец огурцов ей понравился. Уверенный, располагающий к себе, серьезный мужчина. Огурцы он ел с понимающей улыбкой, без опаски. Но порядок Любаша привыкла соблюдать. Немецкая девочка была накормлена огурцами, как на убой. Меньше, чем через час она умерла.

Сама Любаша успела попробовать огурцы чуть раньше смерти маленькой немки. Огурцы горчили и не понравились ей. Когда немка заверещала, умирая, Любаша срочно выпила два кувшина молока. Она промыла желудок, снова выпила молоко и наглоталась угля. Потом потеряла силы.

Умирала Любонька вечером, на руках Олега. Он впервые плакал. Здесь.

* * *

В лагере рыцарей царила суета, немцы отправляли бывших пленников на запад. Там, по их сведениям, еще оставались две крепости, не занятые врагом. Караван растянулся на много километров. Оставлять в лагере женщин и детей было страшно, но их безопасность в пути требовала охраны. Это ослабляло немцев, хотя сопровождать караван отправлялись только оруженосцы и слуги.

* * *

Вилкас только-только собрался возвращаться в Ригу со своей прусской сотней. Олег посылал его уладить конфликты с соотечественниками, вторгнувшимися в пределы ливонского ордена, воспользовавшись его разгромом. Небольшие отряды пруссов не только грабили немцев и их данников, но и нападали на русские обозы, вывозившие трофеи. Олегу не нужны были лишние конфликты, он желал договориться с пруссами мирно.

Все вожди отрядов приходились Вилкасу родней, близкой или дальней, не столь важно. Услышав, что Олег Муромец и Никита Добрынич предлагают им союз, пруссы не слишком сопротивлялись, но здоровое желание отхапать себе кусок пожирнее было очевидно. Оставив своих заместителей командовать отрядами, они с небольшой охраной, для важности, собрались в Ригу с Вилкасом, чтобы лично ударить по рукам с русскими вождями.

Глава 18. Рижский князь.

Немецкий караван с женщинами и детьми двигался в окружении редких русских патрульных. Вилкас встретил в первом патруле пару знакомых молодых карачевцев из последнего набора, расхвастался, гордый успешным выполнением задания Олега. Русские рассказали Вилкасу о неудаче под Ригой и сегодняшнем перемирии.

— Будете выжидать до полуночи? К тому времени караван укроется в крепости! — удивился Вилкас.

— Таков приказ!

— Ерунда! Я сейчас своих родичей позову. Им перемирие "по барабану", как говорит Никита!

— Так не годится! Это наша добыча!

— Из крепости их выковыривать дорого станет! Я караван родичам не стану отдавать, я их найму задержать немцев до полуночи.

Пруссы долго не могли понять: почему они не могут захватить пока еще свободных немцев. На дороге образовался затор, караван остановился. Немецкая охрана требовала от русских патрульных, чтобы они прогнали пруссов, а те предложили им решать свои проблемы самостоятельно. Стрельбу открывать никто не решался, а время утекало, как песок сквозь пальцы. Немецкая охрана, наслышанная про безжалостность русских к тем, кто не сдается, начала бросать оружие задолго до заката. Вилкас счел свою задачу выполненной, оставил русских патрульных стеречь пленников, а сам устремился во главе пруссов к Риге. Там намечалась большая битва, а молодой вождь любил славу больше денег и власти.

* * *

Сзади, слева и справа раздавалось пыхтение, позвякивали доспехи, даже кто-то упал. Олег удивлялся, что немцы еще не подняли тревогу. Конечно, его "диверсанты" сработали отлично, сняли часовых. Но идеально, без накладок, они не могли сработать на всем периметре охраны лагеря. Наконец громко заржала лошадь, одна, другая. Послышались приглушенные команды и последние метры до шатров русские преодолели бегом. Кто-то задержался, но основная масса бросилась дальше, стараясь пробиться к центру, где добыча богаче. Олег почувствовал свою ненужность, присел на какой-то мешок, нога жутко болела. Это спасло ему жизнь. Над головой, задев шлем, просвистела и вонзилась в шатер стрела. Олег упал на бок, небольшой дротик воткнулся в мешок, на котором он только что сидел. Телохранитель Олега только сейчас бросился в сторону атакующего немца. Тяжелое лезвие секиры распороло ткань шатра и оттуда выскочил верзила, что-то крича диким басом. Лежа, из неудобного положения, Олег дотянулся своим кривым мечом до ног противника, полоснул сзади на уровне колен и откатился в сторону. Нога сразу перестала болеть, Олег вскочил, готовый к сокрушительному удару секиры. Но немец с воплем упал на колени, а из прорехи шатра мелькнуло копьё. Удар пришёлся в спину, изо рта противника хлынула черная кровь.

В это же время вход в шатер распахнулся, четверо русских бросились к центру лагеря, а еще двое принялись вытаскивать из шатра трупы и трофеи. Через пару минут Олег увидел дюжину убитых немцев. Только неожиданное нападение помогло восьмерке русских обойтись почти без потерь, двоих убитых, своих, охотники положили отдельно.

— Олег! Ты не ранен? — появился наконец-то телохранитель.

— Жив-здоров, только нога опять разболелась. Никита был прав, я здесь совсем не нужен.

— Что? Пустой? Совсем пустой? — с насмешкой обратился к телохранителю Олега один из двух ратников.

— Брать было нечего. У одного плохонький лук, у второго копье, доброго слова не стоит. У вас, смотрю, тоже негусто! Только секира и хороша!

— Как ты в темноте можешь это определить? Никогда такую штуку не видел. "Секира" говоришь?

Олега посадили на большой баул, вынесенный из шатра. Хорошо, что он не полез внутрь, а то с его ногой можно было остаться без головы. Он посмотрел в сторону центра лагеря, то, что он увидел, ему не понравилось. Черный всадник на черном коне скакал в их сторону, рубя встречных русских ратников, как капусту.

— Бросаем копья из-за шатра, — Олег схватил секиру и легко сместился вправо.

"Как он летит над землей! Фантастика!", — восхищенно наблюдал Олег за немецким рыцарем.

Три копья пролетели мимо всадника, не задев его. Секира Олега, как городошная бита, ударила лошадь по морде. Та сбила темп, споткнулась, пошла странным аллюром, как-то боком, и упала, придавив всадника.

— Нечего-нечего, сломя голову ночью носиться, — засмеялся телохранитель. Немец на самом деле упал неудачно, сломав шею.

— Сейчас проверим: какой у него доспех!

— У этого? Наверняка рыцарский!

Олег с усмешкой смотрел на возбужденных ратников, он понимал, что спать в доспехах рыцарь не станет, а одеть не успеет.

"Одиночка! Индивидуалист! Они все такие, хоть и кричат на всех углах о жестокой дисциплине ордена. Баронское воспитание не перешибешь ничем", — Олег, как бы, сочувствовал немцам. Но именно эта рыцарская черта давала ему все шансы на сегодняшний успех операции. "Класс" рыцарей на порядок превышал мастерство карачевских волков и новгородских ушкуйников.

— Хватит бездельничать! Быстро натянули веревки между шатрами! И соседям напомните! Чуть не ушел проклятый немец! — Олег еще долго подгонял ратников и ругался, хотя сам был виноват не меньше, расслабился и позабыл про свои же приказы.

* * *

На рассвете охотники разъехались ловить немецких беглецов, а Олег уехал в Ригу — принимать трофеи. Он не жалел платить обещанные огромные суммы, не потому, что это было оружие для их маленькой армии, а потому, что каждая смерть рыцаря была "платой" за умирающего Мышкина, за смерть его Любушки, за обездвиженного Никиту.

"Нас здесь убивают каждый год. Мы не доживем до решительной схватки с монголами. Наша мечта повисла на тоненькой ниточке", — Олег с ненавистью смотрел на редких пленных. Раньше он относился к врагам почти дружески, сейчас Олег стал их ненавидеть.

* * *

Вилкас прискакал к лагерю рыцарей уже на рассвете. Бой стих, но полсотни немцев каким-то образом миновали русское оцепление и уходили в лес по полю в стороне от дороги. Пруссы заметили мелькавшие уже в кустарнике силуэты и с залихватскими криками бросились в погоню. За одним из кустов затаился лучник, и как только пруссы приблизились, он успел отправить на тот свет пару врагов. Его тут же зарубили, но двигаться пруссы стали осторожнее. Вилкас приказал двум отрядам окружить противника, ему показалось, что немцы спасают своего вождя. Его план удался и пруссам удалось захватить священника в богатой одежде. Но немцы сопротивлялись ожесточенно, положив полсотни пруссов.

— Епископ? Тебя бы следовало зажарить на костре и съесть. Никита запретил нам эти справедливые и правильные обычаи. Но я не дам тебе возможности выкупа! Утопить его! — скомандовал молодой вождь.

Пруссы схватили епископа, сорвали с него украшения и, как он ни брыкался, поволокли его к небольшой луже и сунули головой в воду. Подержали, пока тот не перестал сучить ногами, и только тогда, с радостными криками, отошли от бездыханного тела.

* * *

Через два дня передовые отряды псковского князя уже располагались в предместьях Риги. Встретились русские войска настороженно.

* * *

Олег взял с собой на переговоры две лучших сотни ушкуйников и десяток своих диверсантов. К князю он пошел с сотниками. Псковский князь Владимир Мстиславич начал показывать свою значимость сразу, Олега заставили ждать. Недолго, минут сорок.

Кресло было одно, видимо "трон", сидел только князь. Еще сорок минут Олег слушал о величии Рюриков, их родстве с римскими цезарями, о том что ему, безродной голытьбе муромской, нужно быть благодарным от одного вида князя.

Затем уже Олег кратко изложил "условия Никиты". Князю отдают пятую часть захваченных в Риге пленных, а он немедленное возвращается в свои земли.

Сотники-ушкуйники услышали в условиях только одно: "пятая часть", недовольно засопели, два маленьких паровозика.

Князь же услышал в условиях: "возьми подачку, и немедленно вон". Только жуткая слава Никиты Добрынича и фантастические легенды про Олега Муромца, его невозмутимость и уверенность в себе, не позволили князю отдать приказ казнить послов. И это спасло жизнь князя.

— Пошли вон. Ни ты, ни твой господин не достойны заключать со мной договор. Я сам войду завтра в Ригу и возьму там всё, что посчитаю нужным, — дал выход своей ярости Владимир Мстиславич.

* * *

Вечером Олег-Муромец докладывал командирам о результатах переговоров. Выслушав шквал нелестных оценок в адрес князя, где жадность соседствовала с зазнайством, он подвел итог.