Спасти Ссср ч2

В общем — не получится как раньше на энтузиазме. И врать самим себе не надо, самые тяжелые последствия бывают, когда лжешь не другому, а самому себе. Надо придумывать какие-то схемы мотивации и в первую очередь для руководящих кадров, которые подвигали бы их не придумывать схемы, а честно работать. И для работяг то же самое нужно.

Идей не было. И я из моего "прежнего" опыта не мог почерпнуть ничего, потому что в США не стоит проблемы соответствия схемы мотивации условиям социалистического общежития. А у нас стоит. И я прекрасно понимаю, что советский работяга, если почувствует, что его обжимают — уволится и всё. И ничего не сделаешь. Он безработицы ведь не боится.

Мыслей нет, приходится идти по целине. Пока что в голову пришла такая схема — есть некая управленческая бригада, которая заключает договор с министерством, в котором есть показатели того что они должны достичь, и размеры бонусов за эти достижения. Причем обязательно это должна быть бригада, группа, а не отдельный человек. Хотя и идти все может от одного человека. Который себе и под себя набирает управленческую команду. Ну и размер бонусов должен соответствовать достижениям. Еще в Америке я понял — можно экономить на всем, нельзя на людях. И это не просто слова — без команды ты ничто. А я свою только еще формирую.

Возражения, которые привел мне Маслюков — он должен был обкатать идею в неформальных разговорах, сводятся к одному слову.

Зависть.

Моментально те, кто вне договора — будут завидовать и ненавидеть. И я понимаю, что так и будет. Но тогда — как?

Пример народных предприятий? Ну, скажите, если бы народные предприятия, эта схема работала — их, наверное, было бы много. Почему же их нет?

Более того — я своими глазами наблюдал в США, во что превратилась некогда могущественная промышленность, когда приняли пенсионные планы, основанные на владении акциями и основными владельцами предприятий стали не люди, а взаимные и пенсионные фонды. Ведь именно с этого началось падение корпоративной Америки. Когда предприятием владеет человек, он может думать о том, что достанется его детям и внукам. Когда владельцем является менеджер взаимного фонда — он ни о чем не думает кроме дивидендов за следующий квартал или год, чтобы был текущий денежный поток на выплаты. В будущее, в развитие — он вкладываться не будет. Все прорывы — Тесла, Амазон, Эппл — это всегда история одного человека. Как только предприятие становится народным — ему конец. Это каким-то образом походит на трагедию советских народных предприятий конца 80-х — как только стало можно выбирать директора, так все свободные деньги стали уходить на зарплату.

Много слов, а решения нет — что делать то? Пытаться создавать квазиакционерные общества — у рабочего одна акция, у директора скажем сто, все именные...

Тоже не выход — так мы на корню губим перспективу инвестирования. Во что инвестировать, если собственник трудовой коллектив? А трудовому коллективу нужны не дивиденды, а зарплата. Такая схема возможна лишь в мелких предприятиях, преимущественно сферы услуг. В парикмахерской, например, вкладываться особо и некуда, главный актив — сами мастера. Другой вопрос: человек увольняется акции остаются? Гасятся? А чем тогда дивиденды от зарплаты отличаются?

И начинаешь с ужасом понимать всю сложность стоящей задачи. Построить гибридную систему намного сложнее, чем чистый капитализм или чистый социализм. Куча ограничений, причем многие из них не экономического, а скорее этического плана. Но игнорируя их — ты объективно работаешь на развал и общества и страны.

Китайцам даже проще — в том плане, что социальные узы у них намного сильнее. Они все еще деревенский народ, причем народ с сильным зарядом национализма. Капитализм базируется на соревновании, конкуренции, а она неизбежно порождает взаимооталкивание. Главное, чтобы его сила не была такой, что и страна и общество — разделятся в тар-тарары. Как в итоге получилось при первой попытке.

— Зависть.

Я видимо сказал это вслух.

— Плохое чувство. Думать надо. Всем.

...

— И ты Юрий Дмитриевич, думай. У нас рост — уже и четырех процентов в год не выдаем

*. Дальше будет хуже, если ничего не придумаем.

И вы здесь еще не представляете, как — хуже.

* Один пример — в Пакистане армейские офицеры живут в специальных поселках, армия является крупнейшим владельцем земли в стране и крупнейшим предпринимателем. Это британское наследие

** Автором экономических реформ Чили был не Аугусто Пиночет, а адмирал Хосе Торибио Мерино, отец которого был тоже адмиралом и представителем Чили в Лиге Наций.

Востротин снялся в главной роли в фильме Черная акула, будучи уже генералом. Это единственный случай в мировом кинематографе, когда роль в фильме исполняет действующий военный такого высокого ранга. По сути Востротин играл сам себя несколькими годами ранее

* В Свердловске был мятеж, начавшийся в пятницу с того что в магазин завезли мало водки. Когда директор магазина сказал что водки больше нет, толпа сначала прорвалась в магазинные подсобки, а когда поняли что водки действительно нет — начала погром.

*** Интересный факт — в истории СССР было всего два Верховных главнокомандующих — это И.В. Сталин и М.С. Горбачев, который стал Верховным в 1990 году. Результаты его "главнокомандования" хорошо известны

* * *

** Проект телевизора разрабатывался совместно СССР и Польшей, благополучно похерен на стадии опытного образца. Проект мотоцикла Ямаха — в Ижевске были изготовлены опытные образцы — похерен. Проект покупки лицензии на Мерседес Т-1 выдумка автора. В реальности совместно с Польшей оплатили разработку новой машины в Англии. Собирались делать в Кировограде, потом не стало Кировограда. В итоге с грехом пополам наладили выпуск и в Польше и в России в Брянске. В России производство накрылось так как появилась Газель

Автор в детстве много времени провел в деревне. Все покупали в колхозе корову первотелком. Но почему то в колхозе и двадцать коровы не доили, а в частном хозяйстве считалось что если меньше 25 — корова низкоудойная. У нас в хозяйстве была корова которая доила 32-35 литров в день. Почему? Одни и те же коровы, одна и та же генетика

*

Что касается, например Ижмаша — то очень четко видна разница между Белобородовым и Собиным. Не говоря про Гродецкого. И.Ф. Белобородов за 27 лет увеличил производство на заводе вдесятеро. Что он за это получил? У него была квартира в элитном доме в Ижевске, служебная Татра, небольшая дачка (по сути, садовый домик в хорошем месте), он каждый год ездил отдыхать в хороший санаторий. И — всё. Денег он сыну особо не оставил (сын спился). Хобби у него было — самому готовить и угощать друзей. Всё! При том, что он построил при автозаводе целый городской район впридачу. Я не уверен, что Ли Якокка или Генри Форд смогли бы сделать то что сделал Белобородов

* Много это или мало вопрос спорный. Для развитой страны это очень неплохо. Но Китай давал 10-12. Только так можно нагнать.

Только ушел Маслюков — появился Егор. Причем как чувствовал...

— Не помешаю?

— Да что, Егор Кузьмич, заходи. Ты чего здесь?

Лигачев работал в Кремле, я удивился, что он в аппарат приехал.

— Михал Сергеич. Как коммунист коммунисту.

— Давай.

— Уверен, что туда идем?

— Это ты про что?

— Про новые экономические меры. Ты уверен, что мы не ослабляем тем самым социализм?

О!

Вопрос на миллион баксов, как бы сказали в Америке. Но я не в Америке. Я в Советском союзе и Лигачев заподозрил неладное. Справедливо, причем.

— А каким образом мы это делаем, уточни

— Получается мы что, поощряем в людях частнособственнические инстинкты? Бери землю, работай, строй дом, будь там как барин. А потом что?

...

— Как бы нам не сбиться с пути, ты как считаешь, Михаил Сергеевич

— Присядь, Егор.

Я достал записную книжку, в которой по вечерам заготавливал цитаты из великих на то время, когда меня попробуют снять, как сняли Хрущева, или товарищески покритиковать, и с выражением начал читать.

... "Казарменный коммунизм", понятие, которым К. Маркс и Ф. Энгельс обозначали предельно вульгаризированные, примитивные представления о коммунизме как о строе, для которого характерны аскетизм в удовлетворении человеческих потребностей, деспотизм узкого слоя "революционных лидеров", бюрократизация всей системы общественных связей, отношение к человеку как к слепому орудию выполнения воли вышестоящих инстанций. Поводом для введения такого понятия послужила статья С. Г. Нечаева "Главные основы будущего общественного строя". В этом "будущем", скроенном по нечаевской мерке, господствует принцип "... производить для общества как можно более, и потреблять как можно меньше", труд обязателен под угрозой смерти, царствует дисциплина палки. "Какой прекрасный образчик казарменного коммунизма! Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом, всю общественную деятельность, и во главе всего, в качестве высшего руководителя, безыменный и никому неизвестный наш комитет" Методы, которые предлагались для достижения этого "казарменного рая", основоположники научного коммунизма характеризовали как апологию вероломства, лжи, запугивания, насилия, как доведённую до крайности буржуазную безнравственность.

Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 18, с. 414.

Беспощадная критика казарменного коммунизма, нечаевщины во всех её проявлениях — выражение глубокой гуманистической сущности марксизма. Уже в первых работах К. Маркс выступал против "... грубого и непродуманного коммунизма", который под флагом иллюзорного отрицания частной собственности на деле отрицает личность человека. "Всякая частная собственность как таковая, — писал Маркс, — ощущает — по крайней мере, по отношению к более богатой частной собственности — зависть и жажду нивелирования... Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависимости и этого нивелирования, исходящее из представления о некоем минимуме. У него — определенная ограниченная мера. Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неестественной простоте бедного и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее"

Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, 1956, с. 586 — 87*.

Закончив читать, я поднял глаза на Лигачева.

— Ну?

— Михаил Сергеевич, не передергивай. Не скатываешься ли ты к мещанскому пониманию социализма, когда всего у всех много и это и есть социализм? Нет, ведь.

— Егор, а скажи, положа руку на сердце. Речь ведь не о том, что где-то чего-то много. А о том, что где-то чего-то не хватает, верно? У нас ведь много на что есть очереди, так? Они не сокращаются, они растут. И ты говоришь мне про мещанский загиб?

— Да, но нельзя же ставить во главу угла снабжение населения даже ценой отхода от основополагающих принципов!

— От каких конкретно принципов я отхожу?

— Ты все больше делаешь ставку на стремление к наживе, как мне кажется. Это не социалистическое чувство. И мы — должны бороться с этим, а не поощрять

— ... Социализм уже теперь не есть вопрос отдаленного будущего, или какой-либо отвлеченной картины, или какой-либо иконы. Насчет икон мы остались мнения старого, весьма плохого. Мы социализм протащили в повседневную жизнь и тут должны разобраться. Вот что составляет задачу нашего дня, вот что составляет задачу нашей эпохи. Позвольте мне закончить выражением уверенности, что, как эта задача ни трудна, как она ни нова по сравнению с прежней нашей задачей и как много трудностей она нам ни причиняет, — все мы вместе, не завтра, а в несколько лет, все мы вместе решим эту задачу, во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистическая.

... В сущности, говоря, кооперировать в достаточной степени широко и глубоко русское население при господстве нэпа есть все, что нам нужно, потому что теперь мы нашли ту степень соединения частного интереса, частного торгового интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов. В самом деле, власть государства на все крупные средства производства, власть государства в руках пролетариата, союз этого пролетариата со многими миллионами мелких и мельчайших крестьян, обеспечение руководства за этим пролетариатом по отношению к крестьянству и т. д. — разве это не все, что нужно для того, чтобы из кооперации, из одной только кооперации, которую мы прежде третировали, как торгашескую, и которую, с известной стороны, имеем право третировать теперь при нэпе так же, разве это не все необходимое для построения полного социалистического общества? Это еще не построение социалистического общества, но это все необходимое и достаточное для этого построения...

Нам наши противники не раз говорили, что мы предпринимаем безрассудное дело насаждения социализма в недостаточно культурной стране. Но они ошиблись в том, что мы начали не с того конца, как полагалось по теории (всяких педантов), и что у нас политический и социальный переворот оказался предшественником тому культурному перевороту, той культурной революции, перед лицом которой мы все-таки теперь стоим. Для нас достаточно теперь этой культурной революции для того, чтобы оказаться вполне социалистической страной.

Это снова — Ленин. Его работы двадцатых годов. Того времени, когда Ленин понял, что революции в Европе не будет, что СССР никто из европейских рабочих не поддержит. И это, кстати, Ленин не видел еще только поднимающего голову фашизма... того, с какой готовностью европейские пролетарии купятся на посулы Гитлера, Муссолини, адмирала Хорти, а так же маршала Пилсудского, Анастаса Сметоны и прочих, прочих, прочих.

И кстати, если уж речь зашла... фашизм как идеология, оказался намного успешнее и привлекательнее коммунизма. А что не так? Только в одной стране коммунизм смог самостоятельно одержать верх, в то время как идеология фашизма оказалась родной и близкой для как минимум двух десятков стран Европы. Причем никто в этих странах не отказался от фашизма добровольно. Фашизм был побежден военной силой и то не до конца. Как только не стало СССР — опять полезло. Языковые полиции, ксенофобия, расстрелянные беженцы на польской границе.