— Я тоже рад, что они у нас будут, милорд ... полагаю, — ответил капитан Стивирт Бейкет через мгновение. Затем он скорчил гримасу. — Имейте в виду, я бы предпочел, чтобы их ни у кого не было, судя по сообщениям из Итрии. Однако, поскольку мы не можем отобрать их у проклятых чарисийцев, я намного счастливее теперь, когда мы, по крайней мере, можем ответить тем же.
Бейкет, как заметил Тирск, впал в свои собственные дурные привычки. Он теперь редко называл чарисийцев "еретиками" — вероятно, потому, что, как и его адмирал, командир "Чихиро" чувствовал себя лично запятнанным тем, что случилось с Гвилимом Мэнтиром и другими чарисийцами, которые сдались королевскому флоту Долара, полагаясь на его честь. Конечно, гниль его флаг-капитана могла быть и глубже. Бог свидетель, это случается со слишком многими военнослужащими флота, — сардонически подумал он. — Реформизм был опасен для здоровья в любом из материковых королевств, но в любом случае он добивался своего рода ползучего прогресса, и Долар не был исключением. Лично Тирск считал, что это было в значительной степени ответом на жестокость инквизиции. В Писании могло быть указано Наказание Шулера за ересь, но добропорядочным мужчинам и женщинам было тяжело наблюдать, как это происходит, чего бы Бог ни требовал от них.
И это еще труднее, когда глубоко внутри так много из них начинают задаваться вопросом, возможно ли, просто возможно, что с самого начала чарисийцы были правы насчет Клинтана, — подумал он. — Особенно когда Церковь Чариса специально отказывается от Наказания и разрешает сторонникам Храма содержать свои собственные церкви, даже в центре самого Теллесберга. Не говоря уже о том, когда они слышат разницу между тем, что говорит Клинтан и кто-то вроде Мейкела Стейнейра.
Он не знал, был ли Бейкет одним из доларцев, начавших читать печатные листовки, которые, несмотря на все усилия инквизиции, продолжали таинственным образом появляться на стенах в большинстве крупных городов Долара — тех, где регулярно цитировались проповеди еретического архиепископа, — и он взял за правило не начинать выяснять это. Однако он не был бы слишком сильно удивлен, если бы ответ был утвердительным.
— Думаю, что согласен с вами, — сказал он сейчас, проводя пальцем по аккуратным линиям диаграммы и хмурясь. — Было достаточно плохо, когда Чарис представил артиллерию новой модели. Лэнгхорн! — Он покачал головой, вспоминая ужас грохочущих залпов у берегов рифа Армагеддон. — Я думал, что хуже уже быть не может. Но теперь....
Он позволил своему голосу затихнуть и покачал головой. Отчеты, которые они получили об Итрии, очевидно, были сильно отредактированы, что показалось ему особенно глупым поступком в такое время. Он понимал все аргументы о предотвращении морального и духовного разложения, но, конечно, было важнее, чем когда-либо, чтобы командиры Матери-Церкви знали правду об оружии, с которым они столкнулись! Если они этого не сделают, то как они должны были эффективно бороться с ее врагами? И как мог любой офицер, будь он хоть сколько-нибудь лоялен, поверить, что информация, которую ему разрешили увидеть, была правдивой и точной, когда многое другое, очевидно, не было правдой? И как тот же офицер должен был знать, какая важная часть информации могла быть упущена в процессе редактирования священнослужителями, которые просто не имели достаточной подготовки или опыта, чтобы признать ее важность? Но они отредактировали его собственные отчеты после битвы за риф Армагеддон и Крэг-Хук, и они сделали то же самое после битвы в заливе Таро, так что он не очень удивился, когда они повторили это в случае Итрии.
Однако он ни на минуту не поверил обвинениям в трусости и измене, выдвинутым против барона Джараса и герцога Холмана. Они не понесли бы тех потерь, которые у них были, если бы просто перевернулись и безропотно сдались, как на том настаивал официальный отчет. И после того, как они сдались, "дезертировать" в Чарис — и вывести свои семьи из досягаемости инквизиции — было их единственным реальным вариантом. Тем не менее, он ожидал, что большая часть фактической информации об оружии чарисийцев была относительно точной. Во всяком случае, это, безусловно, объясняет потери, понесенные Джарасом до того, как его корабли начали сдаваться, и эта часть отчета была мрачным чтением для командующего последним боеспособным флотом, которым обладала Мать-Церковь.
С другой стороны, есть одни достойные битвы, а есть другие достойные битвы, — подумал он с едким юмором. — Вообще говоря, этот термин обычно означает способность встретить врага в чем-то вроде разумно равных количеств с по крайней мере некоторым шансом победить его, в конце концов.
— Думаю, единственное, на что мы можем рассчитывать, милорд, это то, что дела будут идти все хуже и хуже. — Тон Бейкета был мрачен. — Это то, что происходило последние четыре или пять лет, и я не вижу никаких признаков его замедления в ближайшее время. И с этим делом в республике сейчас нам будет еще труднее поддерживать флот в боевой готовности. Или даже нетронутым, если уж на то пошло!
— Герцог Ферн заверяет меня, что наши приоритеты в финансировании и персонале не будут изменены, — ответил Тирск. Их взгляды встретились, и Тирск с трудом удержался, чтобы не фыркнуть, заметив такой же скептицизм в глазах флаг-капитана. — Тем не менее, — продолжил он удивительно ровным тоном, как будто он действительно верил во все, что только что сказал, — было бы нелепо предполагать, что не будет последствий, когда речь идет о каких-либо улучшениях флота.
И Торэст уверен, что Шан-вей тоже не собирается пытаться помешать этому случиться, — добавил он в уединении своих собственных мыслей.
Эйбрэм Зейвьер, герцог Торэст, мог официально возглавлять военно-морской флот короля Ранилда, но, как и подавляющее большинство старших офицеров этого флота — по крайней мере, до битвы за риф Армагеддон — на самом деле он был армейским офицером. Как таковой, он никогда по-настоящему не сочувствовал заявлениям военно-морского флота, когда они, казалось, противоречили заявлениям армии. И учитывая тот факт, что Тирск был прав, когда шурин Торэста, герцог Мэйликей, полностью проигнорировал совет Тирска и привел весь флот к катастрофе, чем больше Тирск выступал за разумную военно-морскую политику, тем меньше была вероятность, что Торэст прислушается к нему. Только неустанное давление герцога Ферна заставило Торэста вообще терпеть реформы Тирска, и даже первый советник королевства не мог помешать ему тянуть время на каждом шагу. Или от использования любого хотя бы отдаленно правдоподобного предлога в пользу любого из соперников Тирска, будь то на флоте или вне его.
В данный момент Лэнгхорн знал, что Торэст был в состоянии найти любое количество оправданий, чтобы сделать именно это. Не помогло и то, что Шейн Хоуил, герцог Салтар, который командовал королевской армией от имени Ранилда VII, выбрал сэра Рейноса Алвереза командовать той частью армии, которая прямо сейчас готовится к вторжению в республику. Алверез был двоюродным братом герцога Мэйликея, и хотя был явно умнее, чем его покойный кузен, на самом деле это мало о чем говорило. Мэйликей мог бы заставить любого выглядеть умнее, просто открыв рот в одной комнате с ним. И, умнее он или нет, Рейнос не собирался позволять такой тривиальной вещи, как рациональность, встать на пути его ненависти к "предателю" своего двоюродного брата. Можно было ожидать, что он будет сражаться зубами и ногтями за каждого человека, каждый мушкет и каждое артиллерийское орудие, которое он мог получить, не просто потому, что он законно нуждался в них, или несмотря на тот факт, что это отняло бы те же ресурсы у флота, но потому, что это отняло бы их у флота ... и его командующего.
— Полагаю, это неизбежно, милорд, — согласился Бейкет. — Вы слышали что-нибудь еще о том, когда армия будет готова выступить в поход?
— Официально нет. Полагаю, что многое зависит от погоды, и, судя по сообщениям о том, насколько сильно пострадали запасы продовольствия в республике, логистика превратится в кошмар. Я не генерал, но когда гражданские лица вдоль вашего маршрута уже голодают, кажется маловероятным, что вы сможете добыть много припасов, а это означает тащить все, что ваши войска собираются съесть, вместе с собой, когда вы идете, и при этом пользуясь только ограниченным числом каналов и рек. — Тирск пожал плечами, выражение его лица было мрачным. — Знаю, что нам предписывают планировать крупную переброску грузов через Тэншарский залив в Дейрнит, и армия уже собирает галеоны и каботажные суда для ее осуществления. Уверен, что это будет иметь для нас свои последствия. В конце концов, если бы я был на месте чарисийцев и узнал об этом, я бы, вероятно, попытался усложнить нашу жизнь, как только смог.
— Замечательно. — Бейкет покачал головой. — Есть ли какой-нибудь шанс, что у нас будет достаточно этих... "снарядов", — он осторожно использовал новый термин, — прежде чем это произойдет? Вы понимаете, просто на случай, если чарисийцы, у которых они, очевидно, есть, решат быть такими же трудными, как вы были бы на их месте, милорд.
— Думаю, что это... маловероятно, — ответил Тирск.
Фактически армии был обещан приоритет в отношении новых боеприпасов, как только они станут доступны. Теоретически, по крайней мере, первые партии снарядов должны были прибыть из земель Храма в течение следующего месяца, и литейные заводы, которые производили морскую артиллерию, уже выпускали первые новые полевые орудия, чтобы использовать их. Он не мог отрицать, что во многих отношениях это было разумным решением с чьей-то стороны, поскольку армии, очевидно, понадобится новое оружие в ближайшие несколько месяцев, в то время как военно-морской флот находился на другом конце света от чарисийцев. К сожалению, имперский чарисийский флот уже показал, что он вполне способен — и готов — действовать на другом конце света. И, как это было недавно доказано в заливе Джарас, последние усовершенствования в его и без того дьявольски эффективной артиллерии означали, что он сможет наносить сокрушительные удары, если решит распространить то же самое действие на залив Горэт. По общему признанию, залив Долар обеспечивал Горэту гораздо большую глубину обороны, чем залив Джарас для города Итрия, но Тирск был твердо уверен, что такой противник, как Кэйлеб Армак, пошлет свой флот туда, куда, по его мнению, это необходимо, независимо от связанных с этим трудностей.
Несмотря на это, учитывая недвусмысленные приказы короля Ранилда поддержать сторонников Храма в Сиддармарке против лорда-протектора, а также отношение Рейноса Алвереза и герцога Торэста к некоему Ливису Гардиниру, было просто маловероятно, что флот увидит новые боеприпасы даже после того, как потребности армии будут удовлетворены. Единственной хорошей новостью была его уверенность в том, что он мог положиться на епископа Стейфана Мейка в поддержке его усилий по перенаправлению производства снарядов по крайней мере с одного из собственных литейных заводов военно-морского флота на его флот. Это было бы немного, даже если бы они преуспели, но, по крайней мере, это дало бы некоторый шанс получить струйку новых снарядов в руки его людей, чтобы они могли начать тренироваться с ними. И дать своему флоту возможность нанести хотя бы некоторые потери имперскому чарисийскому флоту, если придется прийти на помощь во время усилий по снабжению армии через залив Тэншар.
Уверен, что даже Торэст одобрил бы то, что я управляю так многим, — мрачно подумал он. — А может, и нет. Этот ублюдок, вероятно, был бы совершенно счастлив видеть, как армия голодает — и грабит людей, которых она должна защищать, просто чтобы выжить, — если бы взамен ему удалось насадить мою голову на палку за "неспособность должным образом поддержать" нужды Алвереза!
— Я верю в чудеса, милорд, — сказал Бейкет, — но надеюсь, что министры его величества помнят, что архангелы помогают тем, кто помогает себе сам.
В голосе флаг-капитана зазвучали угрожающие нотки, и Тирск бросил на него предостерегающий взгляд. Через мгновение Бейкет глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Ну, по крайней мере, как только у нас появятся собственные снаряды, мы сможем ответить чарисийцам тем же. — Он поморщился. — Похоже, что это будет чертова кровавая баня, что бы мы ни делали, милорд, так что полагаю, лучшее, на что мы можем надеяться, — это устроить такую же кровавую баню для другой стороны.
— В некотором смысле, так было всегда, — ответил Тирск. — Не то чтобы я не разделял твою точку зрения, Стивирт, — добавил он, вспомнив свой собственный разговор с епископом Стейфаном. — Мне не очень нравится думать об этом с такой точки зрения, — продолжил он, — но если бы мы могли рассчитывать на обмен поражениями на равной основе с чарисийцами или даже на основе два к одному в их пользу, мы бы выиграли в конце просто потому, что у нас больше людей, чтобы бросить в них. К сожалению, эта формула лучше работает для сухопутных армий, чем для военно-морских сил на море, потому что нам еще нужно строить и эти проклятые корабли.
— Надеюсь, вы не будете возражать, если я скажу это, милорд, но это не тот способ, которым вы учили нас выигрывать сражения.
— Нет, но если мы не сможем найти какой-то способ успешно защитить корабль от этих новых разрывных снарядов, морские сражения превратятся во взаимные соглашения о самоубийстве. О, я не собираюсь отказываться от теории, что при правильной тактике вы все еще можете вести массированный огонь и уничтожать вражеские подразделения быстрее, чем они могут уничтожить ваши, но это будет похоже на дуэль на расстоянии двадцати шагов с карронадами, заряженными картечью.
— Вот мысленный образ, без которого я мог бы обойтись, милорд, — сухо сказал Бейкет.
— Я сам не в восторге от этого, Стивирт. И я, может быть, чересчур пессимистичен, но на самом деле вряд ли. Судя по сообщениям из Итрии, нет. Думаю, что это будет вопрос победы того парня, который выстрелит первым, поскольку прямо сейчас я действительно не вижу никакого способа эффективно защитить галеон от обстрела.
— Эта идея о цепях для защиты бортов корпуса показалась мне многообещающей, милорд.
— Вероятно, так оно и есть, но здесь не так много якорной цепи, которую можно найти. Я отправил Алвина и Абейла обследовать каждый корабль и каждый склад на берегу, но, похоже, много старых якорных цепей было переплавлено, чтобы сделать из них оружие. — Граф скорчил гримасу улыбки своему флаг-капитану. — И, глядя на эти диаграммы, — он снова постучал по наброску на своем столе, — я все равно менее уверен, чем был, в том, что они остановят снаряд с такими толстыми стенками на коротких дистанциях. Похоже, он будет тяжелее и ударит с большей силой, чем я ожидал, когда мне пришла в голову эта идея. Я все еще думаю, что это поможет, возможно, очень сильно, но мы все еще ищем лучший вариант.
— Понимаю, милорд. Что ж...
Часовой у каюты Тирска стукнул прикладом мушкета по палубе.
— Коммандер Хапар к адмиралу! — объявил он, и Пейер Сабрахэн, камердинер Тирска, вышел из своей каморки, чтобы поспешить и открыть дверь.
