Самая невзрачная жена

Нала приняла её, прижав к груди.

— Как только ты уйдёшь, я разобью зеркало, — сказала женщина.

— А охрана?

— Долгий поцелуй с сонным зельем на губах не оставил парня равнодушным, — притворно грустно вздохнула Стиша, хоть при воспоминании об этом поцелуе её передёргивало.

Одаренная держала зеркало, а Нала поползла. Стоил ей оказаться в тумане целиком, как висевшее в воздухе зеркало переместилось, наклонилось и упало, рассыпавшись на сотни мелких осколков, в каждом из которых отражалась убегавшая Стиша. Нала мысленно пожелала ей и её друзьям удачи.

Сердце заполошно билось, не веря в происходящее. Но факт оставался фактом: она в зазеркалье, она жива, она может вернуться! Теперь бы ей найти зеркало из её дома. Нала бродила зеркальными коридорами, ведомая только интуицией, прижимая брошь к груди, оглядывалась, ища знакомые интерьеры в отражениях, но не находила. Ладно, если она устанет от поисков, то выйдет через любое зеркало, которое покажется ей хотя бы немного подходящим! Кажется, черное невезение Налы закончилось: вдалеке забрезжил свет знакомый люстры, который отражало восьмиугольное зеркало — единственное в своём роде! Нала бросилась к нему, но не дошла: её закружили, завертели духи, отобравшие брошь.

— И-и-иха, смертная с нами! Смертная принесла нам дар, не забыла! Умная смертная! И-и-иха!

И, толкнув, они выбросили Налу в другое зеркало. Кувыркнувшись и ушибившись о диван, девушка подобралась и огляделась: людей не было. Слава предначальным! Скромная обстановка в сине-бежевых тонах ни о чём ей не говорила, потому девушка поспешила к окну. Немилосердно захотелось ругаться, да так, что ее братья бы позавидовали: дворец!

Скрипнула дверь, и Нала спешно завернулась в штору, надеясь, что её не заметили. Она даже приготовилась, скрыв лицо, бросаться обратно в зеркало!

— И что же вы здесь забыли, баронета? — от злого голоса быстрее забилось сердце и задрожали руки.

Нала медленно отпустила штору, заставив себя разжать пальцы. Но вместо объятий и радости ее ждал злой взгляд и скрещенные на груди руки.

— Кажется, вас искали везде, где можно, а нашлись вы в моих покоях! Ваш муж ещё жив, так что уходите. Не хочу считаться чьим-то любовником.

Острые слова жалили до слёз, а то, кто их произносил, обескураживало... Милый, родной Унтар изменился внешне: лицо его стало жёстче, а милая улыбка, казалось, навсегда покинула губы, те самые мягкие губы, которые так неловко и скромно когда-то давно целовали её.

— Но Унтар! — всхлипнула Нала, бросившись к любимому, однако он отошёл, и она упала на софу, ударившись подбородком о спинку.

— Уходите, пока я не позвал стражу, — барон подошёл к столу и лениво перевернул один из листиков, неторопливо проглядывая его. — Я жду!

Унтар выразительно повернул голову к двери, и Нала бросилась в зеркало. Унтар же без сил опустился на пол, закрыл искривлённое страданием лицо рукой, а второй до крови ударил по полу. И бил, бил, бессмысленно отсчитывая удары, не обращая внимания на боль. В слепой ярости он ударил по столу, опрокидывая его. Бумаги с шелестом взмыли в воздух и осели, в том числе скрыв и его. Он сам положил всему конец. Он стал ещё на шаг ближе к своей цели. Только вот никакие утешения и доводы не спасали от пустоты в душе, отражавшейся в потускневших глазах.

Нала не видела этого, умчавшись как можно дальше от злополучного зеркала! Духи рядом не появились, как будто считали это всё одним переходом. А может быть, платой для них стало занимательное зрелище и испытанная девушкой боль. Глубоко в сердце она всё время надеялась, что Унтар по-прежнему любил её, что у них ещё может сложиться счастливая жизнь.

Нала шагала по туману. Туман манил, призывал остаться, ступить навсегда в мир духов, остаться в нём, таком тихом и спокойном, таком умиротворяющем. Боль из души уходила, оставляя чёрное поле равнодушия в прекрасной тишине. Она бродила, бродила и бродила, чувствуя, как туман забирал жизнь, превращал в тень, в призрака, как всё сильнее связывал с иным миром.

И совсем неожиданно в этом мире зазвучала старая-старая песенка, которую Нале пела герцогиня в качестве колыбельной. 'Мама', — прошептала Нала, и слово это отдалось теплом в душе. Девушка, как слепой котенок, потянулась к матери, потянулась за песней, ища то самое зеркало. На каком-то уровне инстинктов она понимала, что мама утешит, что мама поймёт и ободрит. Она же мама! Она и защитит, и спасёт, и всё-всё-всё! Нала бежала в тумане и молилась, чтобы песенка не затихла, чтобы мама пела и пела! Нала заплакала, увидев зеркало. По другую сторону которого сидела Лерой, сидела ровно, закрыв глаза, и пела, тихонько плача, как будто поминала.

'Или звала!' — Нала встрепенулась, и высохли слезы. Вот она, родная душа, которая примет ее, пожалеет, поможет справиться со всеми проблемами!

— Мама! — и девушка вывалилась из зеркала в объятия родительницы.

— Нала... — прошептала та, прижимая дочь к груди.

Всё повторялось. Они сидели в постели, обнявшись, скрытые балдахином от всего мира, и снова говорили, говорили, говорили. Лерой гладила дочь по волосам, успокаивая, а Нала рассказывала обо всём: об отравлении, о зазеркалье, о предательстве и Крае Чудес, о побеге и, наконец, об Унтаре, их последнем разговоре.

'Бедная, бедная моя девочка!' — шептала герцогиня, прижимая к себе пережившее столько боли дитя. Она ни на миг не усомнилась, что ее Нала, ее сокровище вернется, что они увидятся, что всё у них получится... Лерой верила: ее дочь будет счастлива! Она была так счастлива, что даже не спросила, как Нала вернулась к ней — это было так неважно, так ненужно, ведь столько всего следовало сказать!

В наступившей тишине Нала лежала на животе матери, обнимая её колени. Она устала, слова и эмоции закончились. Первой заговорила Лерой:

— Твоего мужа обвинили в заговоре с одарёнными против королевства, но он сбежал из тюрьмы до казни. Король умирает, жить ему осталось совсем недолго. А ты, Нала, сегодня же ночью сбежишь с графом ар Рейнал в Кейсарию. Я обо всём договорилась. Там ты будешь жить под покровительством Её Императорского Величества. Твой муж объявлен предателем, для света он мёртв, а потому больше не имеет прав на тебя. Так что поспи пока, я принесу еды, вечером тебя ждет дорога. Предначальные, я верила, что ты вернешься...

Нала с удивлением отпустила мать и поймала её холодный, решительный взгляд. Лерой поднялась, не дав дочери возразить, и ушла, закрыв дверь на ключ. Нала откинулась на подушки, положив руку на лоб. Империя? Уехать из королевства? Предначальные боги, так страшно! Но с другой стороны покровительство самой императрицы успокаивало и обнадёживало... И, может быть, это лучший выход? Она ведь совершенно не хотела оставаться во дворце! Да и что с Ролденом — неизвестно. Странное, конечно, обвинение, но... А жив ли вообще он?!

Нала так и не спала, ворочаясь с боку на бок, путаясь в одеяле, переворачивая жаркие подушки. То она хотела бежать куда-то, что-то кому-то доказывать, то спрятаться, раствориться в темноте. Конец её метаниям положил граф Окшетт, отдёрнувший балдахин:

— Вставайте, сиятельная, нам пора в путь, — и такое недоверие на лице, как будто в кровати он должен был найти убийцу, а не напуганную, уставшую девушку. — Предначальные боги, это и правда вы... — выдохнул он, протягивая руку, чтобы помочь Нале подняться.

— Где герцогиня? — спросила девушка, обувая низкие полусапожки. Одежда на ней была всё та же самая — от одарённых.

— Договаривается со стражей, чтобы её слуг без проволочек и записи выпустили из дворца, поскольку ребёнку совсем плохо, отец везёт его к лекарям.

Нала присмотрелась: на графе и в самом деле был самый простой дорожный камзол, какие носили посыльные. Её же одежда в темноте могла сойти за что угодно, только косу уберёт за ворот.

Нала кивнула, подавая руку графу. Вместе они не выскользнули в коридор, чтобы таиться за каждой вазой, как представлялось девушке. Граф подошёл к стене, нажал на что-то, и она отъехала. Заметив, что девушка замешкалась, граф дёрнул её внутрь, ведь механизм стал закрываться.

В коридоре от пыли хотелось чихать. А ещё Нала старалась не думать, что такое мохнатое и подвижное часто попадает ей в лицо... Граф вёл уверенно, не давая ни отстать, ни упасть.

— Откуда вы знаете о тайных ходах? — спросила она после очередного незаметного поворота.

— Знаете ли, женщины в порыве страсти могут рассказать обо всём, — мечтательно и шутливо ответил он, выдёргивая девушку на улицу. — Если бы вы вернулись на пару дней раньше, то сбежали бы вместе с мужем.

Нала оглядывалась. Огни какого-то кабака, несколько деревьев, небольшое поле... Граф Окшетт помог бежать Ролдену? Слишком много помощи от кейсарца!

— Но разве мы не должны были пройти мимо стражи? — удивлённо спросила она, осознав простой факт, что они уже за дворцовыми стенами.

— Там проедет мой человек со своим сыном. Он отправится в другую сторону от нас, но не знаю, насколько это обманет погоню, если такая случится. А теперь, сиятельная, нам предстоит немного неприятное путешествие.

Скрываясь, темными закоулками они дошли до какой-то узкой улицы, где Окшетт открыл люк, спешно спрыгнув вниз. Канализация. Нала смело спрыгнула следом. В конце концов, чего уже бояться? Противный запах не самое страшное, что с ней приключалось.

Противная жижа плескалась на уровне лодыжек, холодная, она сковывала ноги, но девушка упорно шла за графом — единственным, кто мог привести её к выходу. Выбрались они далеко за городской стеной перед самым рассветом через какое-то ответвление, выходившее в овраг. Им, похоже, пользовались и рабочие: по отвесному краю шла крепкая лестница к лесу.

— Мы пойдём до деревни, — тихо сказал Окшетт, пытаясь вытереть обувь о траву. — Там купим лошадей.

Холодный ветер задувал в грудь, грозно качались деревья, а в Нале просыпалось любопытство, требовавшее ответов на некоторые вопросы.

— Вы помогли Ролдену бежать? — прямо спросила Нала, когда они вышли на заброшенную дорогу.

— Да.

— Значит, вы знаете, в чём его обвинили?

— Весь дворец слышал об этом деле, — граф замолчал, но никаких вопросов не дождался. Вздохнув, он заговорил: — Сразу замечу, что я не знаю ничего ни о мотивах, ни о целях вашей матери.

— Причём здесь моя мать? — удивилась девушка, пытаясь увидеть лицо графа.

— Она обвинила Его Высочество в вашем убийстве, а помогавший ей доказательствами герцог Капринский усугубил, добавив ко всему возможный сговор с одарёнными против королевства. Если бы я не помог ему сбежать, то позавчера бы вашего мужа казнили. Печально, не находите?

Нала не ответила. Её мать обвинила Ролдена в убийстве, попутно организовывая дочери побег?! Герцог Капринский поддержал обвинение? Да что же вокруг происходит?!

— Выходит... Все считают, что я мертва? — сдавленно спросила девушка, ощущая ледяной ужас.

— Никто не верил, что вы вернётесь. А если бы и вернулись... — граф замолчал, но Нала всё поняла, втянув голову в плечи. — Но Ролден не оставит попыток вас найти. К сожалению, я не могу сказать, куда он сбежал.

Ночь и заунывное пение ветра как будто успокоили её, призывая принимать всё таким, какое оно есть. Кажется, её закрутило в мельницу интриг, и она даже не поняла, чьих, когда и зачем... Безвольная пешка, которую легко скинуть с игровой доски, убрать, чтобы о ней и не вспомнили. Пешка не стать ферзем.

— Что ждёт меня в империи? — спокойно спросила девушка, выпрямляясь и нагоняя графа.

— Жизнь, — улыбнулся Окшетт, заметив, как воспрянула девушка. По крайней мере внешне она храбрилась знатно. — Вы будете жить в замке под покровительством Антайлы Восьмой... Но если хотите, — он замолчал, подбирая слова. — Вернее, если когда-нибудь захотите, то мои титул и положение к вашим услугам, Нала.

— Такого предложения мне ещё не делали, Окшетт, — имя просто сорвалось с губ, да и сложно было нарушить ещё больше запретов светского общества, чем это сделали они. Обращение по имени — самое безобидное из них.

— Подумайте над ним. Официально ваш муж — предатель, считается мёртвым для света, потому вы свободны от всех брачных обязательств. Вы меня заинтересовали.

Девушка не ответила на последние слова, но граф чувствовал, что она запомнила их, а теперь серьёзно обдумывает. Этим Нала и отличалась: будучи беззащитной и слабой марионеткой, она барахталась, спасая себя, пытаясь разобраться в хитросплетениях интриг и вырваться из паутины лжи. Граф и не помнил, каково быть пешкой в чужих руках, а может, он никогда ею и не был, сразу ринувшись в омут построения интриг.

Очередной привал был после полудня, и Нала буквально свалилась с лошади: до изящества и манер ли было, когда тело ломило так, что даже желание поспать отступало?!

— Ну, думаю, теперь я могу выполнить поручение вашей матери. Держите, — и Окшетт достал из внутреннего кармана камзола конверт.

— Почему сейчас? — Нала исподлобья посмотрела на мужчину. Боясь принять бумагу: не любила она письма с недавнего времени, боялась их!

— Она просила отдать, когда вы будете не в состоянии вернуться во дворец. Неужели ваша мать не знает о зеркалах?

Нала покачала головой со вздохом принимая очередное послание. О, она даже не сомневалась, что радостных вестей в нём не было! Пальцы скользнули по кромке, взломали печать без герба и развернули лист. Очередное откровение Лерой без слов приветствия и прощания.

''Прости, что так спешно выгнала тебя в дорогу: нельзя было медлить. Прости, что соврала о суде над Ролденом. Я не буду оправдываться, Нала. Он тебе не пара. Я жалею, что еще до вашей свадьбы не выгнала его из дома! Скажу лишь одно: если бы не я, то кто-нибудь другой оклеветал бы принца, и его также посадили бы в тюрьму и приговорили к казни. Просто так это решилось быстрее и надежнее. Умоляю и заклинаю тебя, Нала, не возвращайся во дворец, не возвращайся в Тарьяр, в это прогнившее и брошенное богами место! Антайла, конечно, не милая и добрая старушка, а жесткий правитель, но она обещала, что присмотрит за тобой. Да, благодаря старым связям и долгам я сделала так, что Лиг принадлежит по-прежнему нашей семье (в связи с твоей пропажей его хотели отобрать), так что ты будешь получать письма оттуда и его доход. Нала, мы с отцом не смогли бросить всё и уехать из Тарьяра, так прошу, проживи свою жизнь счастливо ради нас! Помни, ты свободная девушка. Предатели мертвы для света.

Не возвращайся во дворец. Не возвращайся в Тарьяр раньше, чем у власти будет новый король. Лучше вообще не возвращайся''.

Нала смотрела в небо, по которому летели низкие тучи. Окшетт рядом что-то делал с седлом и тихо ругался. Письмо упало на траву и, подхваченное ветром, улетело в лес.

Нала запуталась: эта мысль стала ясной, как никогда раньше. Ролден оказался такой же жертвой обстоятельств, как она. Может быть, он также тащился по какому-то забытому тракту, опасаясь каждого поворота дороги, а которым могли скрываться головорезы. Искал ли он её или забыл о своих обещаниях? И что делать Нале? Искать мужа в Тарьяре всё равно что пытаться в темноте нащупать крохотную пуговицу на полу бального зала. Да и нужно ли? Похоже, их пути навсегда разошлись. Налу ждала Кейсария, а Ролдена... Что-то другое, и она не знала, что.