— А это тяжелее, чем мне казалось раньше! — Возгарь тяжело дышал, словно только что пробежал солидный кросс. Его впалая грудь под хитоном так и ходила ходуном.
— Да обленился ты просто, из своего темного угла носа не показываешь — Тихон с насмешкой посмотрел на своего напарника — Правильно тебя Олег плесенью назвал. Точно дед заплесневевший!
Панамарь хохотнул, совершенно игнорируя возмущенное бормотание Знахаря. После чего уже серьезно ответил Тихону:
— Давненько мы все вместе просто не собирались, вот в чем суть. Я и сам уже успел забыть, как тяжко нашим делом заниматься.
После второго подхода мы сделали перерыв на восстановление манны и жизни — у лично меня бар просел практически наполовину. Хотя рестом называть это язык не повернется, знахарь раздал все по бутыльку с малым эликсиром восстановления, похожим по вкусу на персиковый сироп, выпив который мы в течение пары минут полностью восстановили показатели.
И снова маги восстановили руны, наполнили емкости начинающей густеть на воздухе кровью, и заняли свои места. Я вынул последнюю часть — наплечник, и все началось сначала. Опять мелко вибрирующий алтарь и кровавые "змейки". Но в тот момент, когда струи крови набросились на наплечник, произошло нечто, чего прежде не происходило. Туман, появившийся и скрывший под собой наплечник, в этот раз не смешался с атакующей его жертвенной кровью, а отбил все ее нападки. Клубящееся облачко непроглядной тьмы, явно обладающее своей волей, расшвыряло их, как медведь расшвыривает свору насевших на него охотничьих собак, и попыталось скрыться. Но волхвы и знахарь свое дело знали, и руны на алтаре, вспучившись красным, образовали в центре купол из красноватой дымки. Туман несколько раз ударился в него в разных местах, но был отброшен назад. Внутри него зажглись два красных глаза и оно заговорило хорошо знакомым мне замогильным голосом:
— Опять ты, смертный! — в этот раз у него не было той ужасающей силы, которая выворачивала мои внутренности парализующим страхом, в прошлую нашу встречу, когда я вытащил Забаву из нижнего мира. Но звучал он все равно до омерзения неприятно. Сейчас он выражал крайнюю степень изумления и раздражения — Но КАК?!!
— Не все и не всегда идет так, как ты того хочешь, Гролл Трижды Поклятый! — Панамарь не выказывал ни малейшего страха или неуверенности перед этим исчадием, один вид которого, даже такого крошечного размера заставлял шевелиться волосы у меня на затылке — и я заставлю тебя расплатиться за то, что ты со мной сделал!
— Не смей называть моего имени своим поганым ртом, букашка! — в голосе Князя смерти, а это был, вне всякого сомнения, именно он или какая-то его часть, проскочили шипящие, презрительные нотки — Иначе я вырву твой язык и заставлю тебя же его сожрать.
— Наступит время, погань, и мы придем, чтобы оторвать твои оставшиеся обрубки, а тело предать жертвенному пламени. Придем за тобой, твоими треклятыми братьями и твоим хозяином. Жди и бойся, потому что час этот все ближе! Крада!!
При этих словах, Панамарь сотворил еще одну руну в своей правой руке, которая сжимала окровавленное жертвенное сердце, и рывком проткнул кулаком барьер, удерживающий внутри порождение Князя Смерти, вместе с ним самим. Существо издало громкий, режущий уши визг, и конвульсивно съежившись, в один миг было поглощено сердцем ягненка. Руна в руке Знахаря вспыхнула красным и погасла. После этого все закончилось.
Панамарь некоторое время стоял в той же позе, сжимая сердце в кулаке и тяжело дыша. Вену на его лбу вздулись, пот катил градом со лба, мышцы руки были напряжены до предела, а сам он покраснел от напряжения. Потом он разжал ладонь. На ней вместо сердца лежал предмет, похожий на грецкий орех — такой же морщинистый и круглый. С одним небольшим отличием.
— Черное! — пораженно ахнул Возгарь.
— Черное, как ночь! — удовлетворенно подтвердил Панамарь и протянул его Знахарю — Держи!
Тот вцепился в этот антрацитно-черный "орешек" так, словно тот был такого же размера бриллиантом и, сорвавшись с места, вприпрыжку рванул к своему жилищу. Сам же волхв опустился в изнеможении к основанию деревянного алтаря, который от переизбытка полученной энергии, дымился. Все руны, начерченные на нем кровью, почернели и облупились.
— Мне кажется, это теперь твое! — Тихон кивнул мне на то, что осталось лежать на алтаре. А лежал там все тот же наплечник, только его внешний вид несколько изменился после извлечения сущности Гролла. Он стал не черным, как прежде, а пепельно-серого цвета. Вместо барельефа черепа, на пластине наплечника теперь скалилась морда какого-то упыря, с обнаженными, длинными клыками. Цвет глаз, правда, сохранился. Все те же два маленьких, красных карбункула.
— А почему мне? — я, естественно, никогда не отказывался от халявы, но причины такой щедрости выяснить, предварительно, не помешает.
— А потому что, во-первых никто из нас четверых, кроме тебя, тяжелых доспехов не носит, а во-вторых, это же ты Гроллу руку оттяпал, верно? Значит и добыча тебе принадлежит.
— Да бери, не сомневайся — голос снизу подал Панамарь — Проклятые доспехи при извлечении, как правило, разрушаются, но не всегда. Так что, считай — повезло, бонусом разжился. Давненько мы очищенные доспехи нижнего мира не получали в свои руки.
Волхв с кряхтением поднялся, отряхнул свой балахон руками и принялся обливать алтарь водой, счищая с него ветошью бурые разводы.
— А что вообще сейчас произошло? Я, если честно, и половины не понял.
— Если кратко, доспехи проклятых, это вроде как не совсем доспехи. Каждый Высший в свою бронь и оружие, с помощью, как правило, грязного и кровавого ритуала помещает часть своей сущности, связывает их с собой, что ли. Таким образом, его амуниция приобретает небывалую силу. Так что, мы сейчас, считай, Гроллу второй раз руку оторвали. — Волхв довольно осклабился — У этих тварей даже своего рода соревнование есть, кто больше живых разумных принесет в жертву своим доспехам или оружию, чтобы совершить свой треклятый обряд магии крови. Поэтому их броня и оружие, не прошедшие очищение, для смертных жутко опасны. Сущность, извлеченная из этих железок, обладает невероятной силой. Силой, которую мы заставляем работать на себя. А извлекается она с помощью ритуала крови, правда теперь уже не человеческой, а животной, силой четырех элементов и четырёх особых стабилизирующих рун.
— Кто это — "мы"?!
— Братство. Тихон, ты ему разве не рассказывал?
— Недосуг все как-то было — буркнул в ответ Тихон — С ним ведь как не встреча, то вторжение высшего немертвого в верхние миры, то наставника своего в виде нечисти с того света спасаешь.
— И то верно — Панамарь устало усмехнулся — Все мы — я, мой ученик Тихон и Возгарь, состоим в Братстве. Братство во Тьму Смотрящих.
— И что же это за братство такое?
— Мы боремся с порождениями нижнего мира, нарушающими договор между мирами и вторгающихся сюда за жизнями смертных. Хоть договор между мирами и уже тысячу лет существует, погани он не указ, и нарушают она его при каждом удобном случае. Это ведь все равно, что волка в отару запустить и запретить ему их рвать да пожирать. Вот и лезут они сюда время от времени. А мы их отлавливаем. Хорошо хоть Чернобог и его ближники договор тот не нарушают и остаются на своих ветвях оси миров. Так бы нам тут совсем кисло стало. Мы итак последние годы сдали очень сильно. Погани год от года все больше, и лезут они из каждой дыры. Раньше по любой дороге можно было без страха путешествовать, ежели лихих людишек не боишься. А сейчас? Сейчас в любой захудалой бочажине тебя гарша, упырь или выть сцапают, стоит только ночью у костра задремать, а иные твари и при свете дня конного да збройного укокошить могут. Теперь во многих местах, где раньше остроги да крепости людские стояли, теперь на версты, кроме лесного зверья да тварей разных, и не встретишь никого. Поэтому мы, за столько-то времени, к поганым тварям уже, вроде как притерпелись. Но тут, паря, совсем другой расклад. Потому как, Высшие Темные, да Нечистые, это уже серьезно. Это значит, что они организованно начали через барьер миров к нам ползти. А еще это значит, что того и гляди начнется крупное вторжение. И тогда все — и те твари, что сейчас по разным темным углам нашего миры таятся, и те, с той стороны Дажь, разом у нас под стенками окажутся. И люди этого вторжения могут и не пережить. Я уже десять лет Старейшинам Братства твержу, что нам нужна свежая кровь, что воинство Смотрящих ослабело духом и плотью, и не справится с Волнами, как у дедов это случалось. Но старые пеньки глухи к моим мольбам, паникуешь ты, говорят, Панамарь много. И на княжью дружину кивают, мол, вот воинство, под руками. А что нам княжьи войска-то? Верно, воев у князя и впрямь много. Да только воины те для войны с людьми обучены. А погань да нечисть это тебе не люди. У войска княжьего задача другая совсем. От набега печенегов да от хозар оборонится, да свои племена в узде удержать. Те же древляне, либо кривичи, им ведь только чуток петлю на горле ослабь, да дай воздуха вздохнуть, враз по лесам своим зашевелятся. Нет, само собой, ежели погань прижмет всерьез, так и княжья дружина против тварей встанет, куда ж они денутся. Только думается мне, что такое ежели произойдет, поздно будет княжьему войску клинки на нечисть точить.
— Так что, вот это — Панамарь кивнул на наплечник головой — да то, что Возгарь к себе сейчас уволок, старейшинам нос утрет. Лишь бы не поздно было еще — Волхв задавил тяжелый вздох.
— Поблагодарить я тебя должен, Щитник — голос Панамаря стал торжественным, он встал на колени и низко поклонился мне, отчего я себя почувствовал очень неловко, и принялся бормотать что-то невразумительное. Не привык я к такому.
— А ты не смущайся, что красна дева, воин. Ты сам не понимаешь, какую услугу оказал Смотрящим. Одно дело, если бы Гролл просто меня убил. Это потеря для Братства, несомненно, но не смертельная. Взращены будут новые Братья. А вот если бы я на сторону темных сил перешел в виде нежити, тогда совсем другое дело. Потому что тут — он постучал по своей голове — большая часть приемов и хитростей Смотрящих по борьбе с нечистью да поганью хранятся. И знания эти в руках Гролла обернулись бы великими бедами для рода человеческого. А он об этом прекрасно был осведомлен, потому меня и подкараулил. И момент выбрал самый подходящий, чтобы у меня супротив него шансов не было. Я так и так бы ему проиграл, один к десяти, но он даже в такой мелочи решил не рисковать. И заманил меня в ловушку, прекрасно зная, что я не смогу сдержаться и пойду по пятам за ним. Так что, нет такого дара, равноценного великому делу, исполненному тобой. Посему я клянусь, что отныне и навсегда любая твоя просьба для меня является священным обетом, и я готов положить живот, дабы долг свой невозбранно вернуть. Но, только если просьбы твои не противоречат уставу Братства! — тут Волхв сделал многозначительную паузу — И вот еще, прими это в виде небольшого бонуса лично от меня, моего ученика и друга — он протянул мне два бордовых кристалла, полученных ранее во время первых двух частей ритуала очищения.
Задание "Адские проблемы" обновлено
Доспехи Князя смерти обезврежены, но сам Гролл еще жив.
Вам необходимо выяснить, что он замышляет, найти его и уничтожить.
Задание "Вырвать из когтей смерти" завершено
Вы вернули Волхва Панамаря из плена нижних миров в человеческое обличие
Получено 10.000 единиц опыта
Получено 1000 очков Стихии
Поздравляем: получен шестой уровень!
До следующего уровня очков опыта: 9812
Получено 4 очка характеристик
Получено 1 очко умений.
Вам доступны к изучению новые навыки.
Поучено 500 пунктов репутации у Братства во Тьму Смотрящих
Получено 150 репутации с волхвом Панамарем
Получено 100 репутации с волхвом Тихоном
Получено 100 репутации со знахарем Возгарем
Получено два кристалла сущности
Получен проклятый предмет: Наплечник Владыки-Кровопийцы
Когда наплечник интегрирован в экипировку:
Вы находитесь под действием проклятья "Кровь Гуля" — 20 % от общего запаса здоровья, — 5% общего запаса сил, 10 % вашего прямого урона — вампиризм.
Все враги в радиусе 10 метров автоматически получают проклятие "Иссушение страхом" — 30% общего показателя физической брони, — 10% сопротивления элементам, — 20% общего запаса сил.
Наплечник дарует активное заклинание "Животный ужас"
При активации, все окружающие вас существа со статусом "враг" бегут в страхе в течение 10 секунд (не действует на бесстрашных и немертвых существ, а так же на рейд боссов) У живых существ уровня ниже вашего, существует небольшая вероятность погибнуть от разрыва сердца. Откат умения 180 минут.
Мда! И что мне с этим теперь делать, интересно?
— И напоследок, я предлагаю тебе, Олег, вступить в наше Братство. Предлагаю, не потому, что ты меня спас, а потому, что чувствую в тебе кровь мракоборца. И думается мне, что будешь ты Смотрящим в будущем очень полезен!
Панамарь предлагает Вам стать членом братства "Смотрящих во Тьму"
Пройти посвящение?!
Да/Нет
После того, как я утопил клавишу подтверждения, Панамарь кивнул мне, в знак одобрения моего выбора, отошел к горевшему неподалеку костру и положил на угли металлическое навершие своего посоха. Оно было выполнено в форме шара, размером примерно с кулачок новорожденного младенца. На его поверхности выступал некий узор, который я сейчас не мог разглядеть.
— Уже тысячу лет наше братство хранит ключи от врат между мирами и стережет сами врата. Испокон веку братья могли опознать друг друга по особой метке, которую сейчас получишь и ты.
Не сказать, чтобы его слова мне очень уж сильно понравились. Но что-то мне подсказывает, что если я сейчас дам обратный ход, потом об этом сильно пожалею. Вашу ж Машу!!!
Набалдашник к этому моменту уже заметно нагрелся и Панамарь вынул посох из огня, бросил мне обструганную палочку, толщиной в большой палец, после чего протянул навершие мне.
— Прикуси зубами и берись правой рукой!
На набалдашнике панамарева посоха был искусно вырезан глаз, заключенный в огненный круг, теперь я это рассмотрел. Над набалдашником курилось марево нагретого железом возуха, искажая предметы, что находились за ним. Тяжело вздохнув, я взял палочку в зубы, зажмурился до разноцветных кругов в глазах, и опустил левую ладонь на металлический шар. Боль стала еще сильнее от того, что была ожидаема. Руку словно опустили в кипящую смолу и проткнули раскаленными иглами одновременно. Замычав и стиснув деревяшку так, что она хрустнула под давлением челюстей, я задержал руку на навершии на две секунды, наблюдая как из под ладони вырывается дымок от моей горящей плоти, после чего оторвал ладонь от металла. На узоре осталась моя оплавленная кожа, которая моментально скорчилась и обгорела на раскаленном железе. На глазах выступили слезы, я изо всех сил сдерживался, чтоб не зашипеть разъяренным котом, которому отдавили хвост, и не затрясти изуродованной конечностью. Панамарь лишь одобрительно хмыкнул и вытянул мне навстречу раскрытую ладонь, на которой был точно такой же застарелый ожог, каким я обзавелся десятью секундами ранее:
