.XII.
Жилище Брейди Лэйхэнга, Теллесберг
Стук в дверь Брейди Лэйхэнга был достаточно яростным, чтобы разбудить его, несмотря на шум бури.
Его немедленной реакцией была паника. Ни один шпион не хотел слышать, как официальный кулак колотит в его дверь посреди ночи, и он мог придумать очень мало неофициальных поручений, которые могли бы вывести кого-то на улицу в такую ночь, как эта. Но потом его паника немного улеглась. Когда агенты барона Уэйв-Тандера приходили с визитом к подозреваемому шпиону, они редко бывали настолько вежливы, чтобы потрудиться постучать. Во время их визитов двери имели свойство разлетаться в щепки, хотя в тех (редких) случаях, когда они сносили дверь не того человека, они были достаточно добры к нему, чтобы позже заменить ее.
Тем не менее, было маловероятно, что тот, кто стучал в его дверь, был здесь в каком-либо официальном качестве, и он почувствовал, что его сердцебиение немного замедлилось, когда он поднялся с кровати.
Он выбрал свое жилье не просто потому, что оно было близко к центру города, или даже из-за места на крыше, доступного для его вивернария. Конечно, это были факторы, но еще более важным был тот факт, что первый этаж здания днем занимал корабельный торговец, а ночью он пустовал. Это давало Лэйхэнгу определенную степень анонимности в тех случаях, когда он ожидал звонков в нерабочее время. Он также внес несколько дополнительных разумных изменений, не обсуждая их со своим домовладельцем, и остановился сбоку от двери своего жилья на втором этаже и заглянул в незаметный глазок, который он просверлил в стене.
Ни в коридоре, ни на лестнице не было лампы. Поскольку после наступления темноты обычно не было никакого движения, не было никакого смысла рисковать случайным возгоранием, к которому могла привести оставленная без присмотра свеча или лампа. Но посетитель Лэйхэнга принес фонарь "яблочко", и брови Лэйхэнга поползли вверх, когда он узнал другого человека по свету, струящемуся из его открытого стекла.
Его первоначальная тревога вернулась, хотя и в несколько менее острой форме. За последние несколько лет Марис Уиллимс передал ему несколько сообщений, и Лэйхэнг знал, что герцог Тириэн безоговорочно доверяет благоразумию своего мажордома. Но Уиллимс никогда не появлялся посреди ночи без предупреждения или без каких-либо сигналов, которые обговорили Тириэн и Лэйхэнг, чтобы предупредить друг друга о необходимости установления контакта. Неожиданные сообщения, подобные этому, особенно те, которые несли в себе такой риск разоблачения, были лишь немногим более желанными для мастера шпионажа, чем деспотичные приспешники короны.
Он глубоко вздохнул, приоткрыл дверь, оставив цепочку защелкнутой, и выглянул наружу.
— Что? — спросил он резким голосом.
— У меня посылка от герцога, — ответил Уиллимс.
— Хорошо, давай ее, — быстро сказал Лэйхэнг, протягивая руку через щель.
— Она не пройдет, — резонно заметил Уиллимс и вытащил из-под своего развевающегося пончо толстый сверток, завернутый в клеенку для защиты от непогоды.
— Что это? — спросил Лэйхэнг, уже протягивая руку, чтобы отстегнуть цепочку.
— Он мне не сказал. — Уиллимс пожал плечами. — Однако в особняке возникли некоторые проблемы. Я не удивлюсь, если это документы, от которых ему нужно избавиться.
— Неприятности? — глаза Лэйхэнга обострились, и он полностью открыл дверь. — Какого рода неприятности?
— Думаю, ничего такого, с чем мы не могли бы справиться, — сказал Уиллимс, передавая ему пакет. Шпион взял его почти рассеянно, его глаза были так сосредоточены на лице Уиллимса, что он не обратил внимания, как рука мажордома скользнула обратно под пончо, пока снова не появилась с кинжалом.
Даже тогда Лэйхэнг на самом деле не заметил лезвие. На самом деле, он все еще не видел его, когда оно перерезало ему горло с дымящимся потоком крови.
Главный агент князя Нармана в Чарисе с предсмертным бульканьем рухнул на пол, а Уиллимс отступил назад, поморщившись, когда увидел рисунок брызг на передней части своего пончо.
Ну, не важно, — подумал он. — Дождь достаточно быстро смоет пятна точно так же, как смерть Лэйхэнга смоет информацию об истинном покровителе Уиллимса, которую он мог бы предоставить следователям Уэйв-Тандера.
Теперь все, что нужно было сделать Уиллимсу, это самому вернуться в Эмерэлд.
.XIII.
Зал тайного совета, королевский дворец, Теллесберг
Лицо Хааралда VII было жестким и мрачным, маска гневной дисциплины поверх горя. Его сын сидел рядом с ним за огромным столом в освещенном лампами зале совета, и выражение лица Кэйлеба было еще более похожим на маску, чем у его отца. Оба они молча и сурово смотрели, как Мерлин и граф Грей-Харбор вошли в дверь зала.
Бинжэймин Рейс также сидел за столом с сэром Рижардом Сифармером позади него. Не присутствовали ни епископ Мейкел, ни кто-либо из других членов тайного совета, и Мерлин задался вопросом, было ли это хорошим знаком или плохим. По крайней мере, король, казалось, был готов на данный момент не привлекать внимания к Мерлину.
Королевские стражники были вежливы, когда прибыли вслед за кучером Грей-Харбора в особняк Тириэна, повинуясь срочному вызову графа, но они также были очень, очень тверды. На самом деле их было трудно винить, учитывая забрызганную кровью и усеянную телами сцену, которая встретила их в библиотеке недавно умершего герцога Тириэна. В конце концов, то, что его нашли стоящим над телами двоюродного брата короля и пятнадцати его личных стражников, должно было подпадать под статью о подозрительном поведении.
По крайней мере, их вызвал сам граф, и лейтенант Хантир, молодой офицер, который командовал прибывшим по вызову отделением, был готов, по крайней мере, предварительно предположить, что первый советник знал, что он делал. Эта готовность получила удар, когда Хантир обнаружил, чей именно кинжал был воткнут в спину герцога. Но этого было достаточно, чтобы, по крайней мере, гарантировать, что особняк будет опечатан и что все дело будет храниться в секрете до тех пор, пока не будет проинформирован сам король.
Однако это было все, на что лейтенант был готов пойти, и первый он советник или нет, Грей-Харбор оказался очень вежливо помещенным под арест. К удивлению Мерлина — насколько что-либо могло быть забавным в данных обстоятельствах, — молодой стражник был с ним почти так же вежлив, как и с графом. Однако у них обоих изъяли все оружие, прежде чем их "сопроводили" в зал совета.
— Сова, — неслышно произнес Мерлин по встроенному коммуникатору. — Проверка связи и телеметрии.
— Подтверждена нормальная работа канала связи, лейтенант-коммандер, — ответил ИИ. — Все каналы телеметрии скиммера в номинальном режиме, — добавил он, и Мерлин мысленно кивнул. Он надеялся, что все обернется не так уж плохо, но это не означало, что так оно и было бы. Всегда было возможно, каким бы маловероятным это ни казалось, что Хааралд прикажет немедленно казнить их, и Мерлин не мог этого допустить. Это было бы не только очень неудобно для него лично, но и означало бы полный провал миссии Нимуэ Элбан на Сэйфхолде.
Вот почему разведывательный скиммер парил прямо над королевским дворцом, несмотря на грохочущую грозу. И это также было причиной того, что оружие скиммера было полностью подключено к сети под контролем Совы.
— Ваше величество, — тихо произнес лейтенант Хантир, — граф Грей-Харбор и лейтенант Этроуз.
— Спасибо, лейтенант. — Голос Хааралда звучал резко, вежливость была автоматической, и он даже не взглянул на стражника. — Оставьте нас, пожалуйста. И проследите, чтобы нас не беспокоили.
— Как прикажете, ваше величество, — пробормотал Хантир.
Он удалился, и массивная дверь зала совета тихо закрылась за ним. Металлический лязг защелки прозвучал громко в тишине, а затем, словно по сигналу, еще один оглушительный раскат грома потряс дворец.
— Итак, — сказал Хааралд после долгого молчания. — Я говорил с Бинжэймином. Я говорил с лейтенантом Хантиром. Я поговорил с самым старшим из стражников Калвина, которого мы смогли найти. Теперь я хочу знать, что, во имя Шан-вей, произошло.
Его голос был жестким, более холодным, чем Мерлин когда-либо слышал, лично или через один из своих снарков, а его глаза были осколками коричневого льда.
— Ваше величество. — Грей-Харбор опустился на одно колено и склонил голову перед своим монархом. Мерлин увидел, как расширились глаза Кэйлеба, но выражение лица Хааралда даже не дрогнуло.
— Что бы ни случилось, это моя вина, — сказал первый советник, его голос был низким и печальным, но твердым.
— Я буду определять, кто был виноват, — сказал ему Хааралд, — а не ты.
— Ваше величество... — начал было Уэйв-Тандер, но Хааралд резко поднял руку.
— Нет, Бинжэймин, — холодно сказал он. — Знаешь, в данный момент я тоже не совсем доволен тобой. Но я хочу услышать, что Рейджис и сейджин Мерлин скажут в свое оправдание без каких-либо дополнений с твоей стороны.
Уэйв-Тандер с несчастным видом откинулся на спинку стула, рот его был закрыт, а глаза короля впились в коленопреклоненного Грей-Харбора.
— Почему ты говоришь, что это была твоя вина? — потребовал он.
— Потому что именно моя глупость создала ситуацию, в которой сейджин Мерлин был вынужден спасать меня, — непоколебимо сказал Грей-Харбор. — Сейджин предупредил Бинжэймина и меня, что Калвин был предателем. Я отказывался в это верить. На самом деле, я зашел так далеко, что поверил — настаивал, — что Мерлин лгал в своих собственных целях. Даже когда Бинжэймин пришел ко мне и рассказал о том, что уже обнаружил сэр Рижард, я отказывался верить. И поскольку я это сделал, я нарушил свою клятву первого советника. Вместо того, чтобы сохранить в тайне информацию, которой поделился со мной Бинжэймин, я пошел к Калвину, чтобы сказать ему, что он находится под подозрением. Что он должен был отмежеваться от людей, которые, как мы знали, были агентами Эмерэлда. Что он должен был прийти к вам, ваше величество, и рассказать вам все, доказать, что обвинения сейджина Мерлина были ложью. Но... — Наконец он поднял глаза, его лицо было искажено болью, а глаза блестели от непролитых слез. — Это не было ложью.
В комнате воцарилась тишина, застывшая картина, когда коленопреклоненный тесть встретился взглядом с кузеном герцога. Тишина растянулась сначала на несколько секунд, потом почти на целую минуту, и на заднем плане тихо прогрохотал более отдаленный гром. Затем, наконец, ноздри Хааралда раздулись, когда он глубоко вдохнул.
— Откуда ты знаешь, что это не так? — спросил он очень, очень тихо.
— Потому что Калвин признался мне в этом, ваше величество. — Голос Грей-Харбора наконец дрогнул, измученный воспоминаниями о боли.
— Он признался в этом? — повторил Хааралд, как будто даже сейчас он просто не мог поверить собственным ушам.
— Ваше величество, он признал, что попытка убийства Кэйлеба изначально была его идеей, а не Нармана. Он сказал мне, что королем должен был стать он, а не вы. И поскольку я раскрыл, что он под подозрением, он планировал убить вас и Кэйлеба этой же ночью, чтобы не столкнуться с позором, который заслужили его преступления. Он действительно верил, что сможет украсть трон для себя, если только вы, Кэйлеб, Бинжэймин и его старшие следователи будут мертвы, и он пригласил меня присоединиться к нему в его измене.
— Я не верю в это, — категорично сказал Хааралд, но Мерлин услышал легкую дрожь в глубине этого жесткого голоса.
— Ваше величество, я говорю о моем зяте, — сказал Грей-Харбор, его собственный голос и глаза были несчастными. — Муже моей дочери, отце моих внуков. Я любил его так, как если бы он был моим собственным сыном. Любил его так сильно, что нарушил свою клятву, данную вам, чтобы предупредить его, что он под подозрением. Неужели вы думаете, что я стал бы лгать о чем-то подобном? О чем-то, что причинит Жинифир такую ужасную боль? Неужели вы думаете, что я бы убил отца своих собственных внуков, если бы у меня был хоть какой-то выбор?
Хааралд уставился на него сверху вниз, и застывшее выражение лица короля начало меняться. Его челюстные мышцы сжались в четко очерченные бугры, затем расслабились, щеки обвисли, и он, наконец, закрыл глаза. Одинокая слеза скатилась по его правой щеке, и жесткие, сердитые плечи поникли.
— Почему, Рейджис? — хрипло спросил он. — Почему вы с Бинжэймином не пришли ко мне, как только заговорил сейджин Мерлин?
— Бинжэймин, потому что не хотел причинять вам боль, ваше величество, — тихо сказал Грей-Харбор. — А я потому, что отказывался верить.
— А теперь это. — Хааралд снова открыл глаза и покачал головой. — Теперь это, Рейджис. Ты прав, это твоя вина, и ты действительно нарушил свою клятву, когда пошел предупредить возможного предателя, которого подозревали. Если бы ты этого не сделал, если бы ты подождал, как и следовало, Калвин все еще был бы жив. Мы могли бы еще многому научиться у него, и он был бы жив. Мой двоюродный брат, почти мой брат, был бы жив.
Граф снова склонил голову, и плечи его затряслись, но он ничего не сказал в свою защиту.
— Могу я сказать, ваше величество? — тихо спросил Мерлин, и глаза короля метнулись к его лицу. На мгновение они вспыхнули пламенным гневом, но затем Хааралд заставил себя отойти от этой мгновенной, автоматической ярости.
— Говори, — коротко сказал он.
— Ваше величество, я сказал барону Уэйв-Тандеру и графу Грей-Харбору, что у меня нет убедительных доказательств моих подозрений в отношении герцога. И все же, если бы у меня было это доказательство, я бы отдал его им в руки. Я бы не положил его перед вами.
Глаза Хааралда опасно сверкнули, но Мерлин уверенно продолжал, встречая сердитый взгляд короля.
— Он был вашим двоюродным братом, ваше величество. Вы любили его, и я это знал. Я не должен был говорить вам то, что причинило бы вам столько боли, и даже если бы это было так, я понятия не имел об истинной глубине его измены. Я рассказал вашим министрам то, что знал, что подозревал, но даже я подозревал лишь часть полной правды, и у меня не было доказательств даже этого. Если они ошибались в том, как они реагировали на то, что я им говорил, они делали это из беспокойства и из любви к вам. Ни один из них не был готов уклониться от своего долга перед короной, чтобы расследовать любое обвинение, каким бы абсурдным оно ни было, и оба они действовали так, как поступили, из любви к вам и желания избавить вас от боли.
— Барон Уэйв-Тандер инициировал это расследование, не сказав вам, потому что он знал, как сильно вам будет больно, если обвинения окажутся обоснованными, и потому что он хотел избавить вас от этой боли до тех пор, пока он не подтвердит, что это так. А также, по крайней мере частично, чтобы защитить ваши отношения с вашим кузеном, если эти обвинения окажутся необоснованными, устроив все так, чтобы вы могли обвинить его в том, что он действовал без вашего разрешения, если герцог окажется невиновным и узнает, что его подозревали. И хотя граф категорически отказывался верить, что герцог может быть предателем, он согласился с бароном Уэйв-Тандером, из чувства долга перед вами, что обвинения должны быть расследованы. Если он поступил неразумно в других отношениях, это тоже было из любви к вам и к своему собственному зятю.
