Небо шамана. 1 часть

— "Церштерер" (От немецкого "Zerstorer" — "Разрушитель") — официальное название для 110-го мессершмитта, который исходно планировался и позиционировался как двухмоторный стратегический истребитель. По задумке он должен был быть в состоянии занять свою нишу в модной тогда доктрине Дуэ и быть в состоянии не только сопровождать и защищать свои бомбардировочные армады, но и противостоять летающим крепостям (К слову, у нас его аналогом проектировался двухмоторный истребитель Петлякова, который стал позже известен как пикирующий бомбардировщик Пе-2). По всем параметрам очень неплохой самолёт, но немного опоздавший со своим появлением. К началу Великой Отечественной войны его характеристики уже не были сверхъестественными, что не делало встречу с ним в воздухе безопасной для наших лётчиков, если вспомнить о его четырёх пулемётах и двух пушках в лобовом залпе, хорошем бронировании и маневренности на уровне малых истребителей при его немаленьких габаритах. Тем более, что пушки находятся прямо перед кабиной пилота и их расположение обеспечивает удобное прицеливание и большую дальность прицельного огня, ведь фактически при залпе создаётся плотный огневой жгут. И хоть эти самолёты не смогли оправдать все возложенные на них надежды в воздушной битве за Британию, но, не смотря на свои потери, они нанесли весьма существенный ущерб лимонникам, особенно в качестве ночных перехватчиков. В варианте ночного истребителя-перехватчика на "Церштерер" позже устанавливались до четырёх пушек 30 мм и даже 37 мм в контейнере под фюзеляжем. Именно на эти самолеты немцы попытались установить свои первые локаторы, хотя из-за их несовершенства сверхвозможностей это техническое новшество не дало и не было принято к широкому внедрению. Кроме этого самолёт мог широко использоваться как высотный дальний разведчик, а в варианте истребитель-бомбардировщик мог нести бомбовую нагрузку больше нашего бомбардировщика Пе-2.

*— В 1941 году колодки медалей были не пятиугольной формы, а маленькие прямоугольные, как у медали "Золотая Звезда". И ещё не были введены отдельные ленты для каждого вида наград, а все медали носили с красной лентой в колодке, а не сине-голубой лентой медали "За отвагу", как утвердили после Сталинградской битвы. Многие фронтовики не перевешивали старые медали на пятиугольные колодки и даже в конце войны носили ранние медали на прямоугольных колодках. Большинство бывалых людей знали, что такие медали дороже многих орденов более позднего времени.

** — ПС-40 и ПС-41 — пассажирско-грузовые версии бомбардировщика СБ выпущенные в 1938-40 гг в небольшом количестве для нужд военных перевозок и ГВФ. В качестве базы для них послужили СБ 2М-100А и СБ 2М-103 (с установленными двигателями М-100А — 860 л.с. и М-103 — 960 л.с., соответственно). Ни о какой массовости этих самолётов речь не идёт, но они были и эксплуатировались наравне с переделанными под военные перевозки "Туберкулёзами" — ТБ-3. Как возможно привлекались и к бомбардировкам, хотя ничего конкретного по этому вопросу не нашла, но если даже полноценные транспортники "Дугласы" в самое жаркое время привлекались в качестве бомбардировщиков, не думаю, что эти бывшие бомбардировщики могли остаться в стороне.

— Всё написанное полностью соответствует 299 Приказу НКО от 19 августа 1941 года. И к слову, формулировка в приказе про обязательное подтверждение каждого вылета кино-фото документами чёткая и не допускающая двояких толкований. Как и то, что по этому приказу заслуженный человек не "НАГРАЖДАЕТСЯ", а "ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ" к соответствующей награде. То есть указанную денежную премию получить должен безоговорочно, а вот с наградами всё гораздо сложнее. К слову, многие "обиженные" и проклинающие лично Сталина как-то не рвутся поведать, что в момент, когда он чего-то заслужил, он, к примеру, ходил под "предупреждением о неполном служебном соответствии" или "строгим выговором" за хроническую пьянку или безобразный дебош. И с него вполне законно и по уставу в качестве поощрения сняли ранее наложенное взыскание и кто ему доктор, если он сам себе проблем создал? Ведь, в уставе чётко прописана последовательность применения возможных поощрений военнослужащих, и там гораздо раньше в списке фигурирует пункт "Снятие ранее наложенного взыскания". А любой представляемый к награждению правительственной наградой взысканий за душой иметь не должен. Вот только сейчас про свою пьянку и взыскания никто вспоминать не желает, а негодяя — Сталина под общую сурдинку попинать и даже свою "невинную пострадалость" выпятить. Мне, к примеру, очень не нравится история с запоздалым награждением Маринеско. Молодец дядька, потопил и торпедировал, в личные враги к Алоизычу попал вроде. Дали ему за это орден. Что за скулёж и визги с бубнами?! Не понимаю! У нас вопрос о награждении Звездой Героя решает Рейхсканцелярия? Причём, никто тогда вой о несправедливости не поднимал, а нарком Кузнецов недоданную обиженному брату-мореману Звезду зубами бы вырвал у кого угодно! И не Сталин награждал правительственными наградами, а Президиум Верховного Совета. Но Бог бы с ним. А Маринеско неоднократно направляли лечить от алкоголизма ещё до его подвига. Это факт, а не фантазии. И это на флоте, где моряк, который может ровно лежать не держась зубами за палубу не считается пьяным. То есть могу с очень большой достоверностью утверждать, что пил этот моряк эпически, а алкоголизм — это не вредная привычка, это БОЛЕЗНЬ! Где в числе первых и главных проявлений — необратимые изменения личности, мышления и поведения. И за такого человека ходатайствовать о присвоению ему звания ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА?! Да это всё равно, что плюнуть зелёными соплями в тысячи Героев, когда алкоголик согласно клинический картины своей болезни будет в мокрых ссаных штанах счастливо пузыри в очередной луже пускать. То есть ратование за награждение Маринеско равно дискредитации звания и подвига тысяч Героев и в одном ряду с двумя рядами Золотых Звёзд у "дорогого нашего Леонида Ильича". Вопрос только, кому и зачем это нужно? Но и в отношении премий в этом приказе тоже любопытны два момента. Первое, по формулировке приказа денежная премия, хоть премии — это форма поощрения, не является таковой, а фактически подана, как форма оплаты сделанной ратной работы, в противном случае возникла бы ещё коллизия двойного награждения за одно деяние — премия и награда, к примеру. Второе, для истребителей за каждый сбитый по тысяче рублей, и за каждые три сбитых правительственная награда, а за десять звание Героя, по этому приказу. А вот для штурмовиков или стрелков бомбардировщика за два сбитых 2,5 т.р. (1000 за первый +1500 за второй) вместо 2 т. рублей, а за пять 4,5 т.р. (1000+1500+2000) вместо 5 т.р. у истребителей, но за восемь выходит 9,5 т.р. (1000+1500+2000+5000) вместо 8 т.р.. Не знаю, сколько стрелков и штурманов этим пунктом воспользовались, но арифметика загадочная. Шутка...

Летали мы много, фактически каждый день и когда возвращались, наши бронированные самолёты часто были потрёпаны, это если выражаться очень мягко. Нет, таких потерь, как в вылете на бомбёжку аэродрома седьмого ноября у нас к счастью больше не было, но очень часто долетевшие самолёты вызывали только изумлённое цоканье языков техников и искреннее непонимание, как машина с такими повреждениями вообще смогла долететь. Бронекапсула действительно защищала лётчика, баки и мотор, а вот всё остальное подвергалось огневому противодействию противника, в результате задняя часть фюзеляжа с хвостовым оперением и плоскости лопушились во все стороны лохмотьями изорванных дырами краёв, а местами кусков обшивки не было вообще, так что стрингера и лонжероны просто висели в воздухе, словно кости обглоданного скелета.

Если попробовать условно прикинуть, что из вылета десяти машин и возвращения в полном составе, на вылет сразу были способны не более пяти из них, ещё пара после небольшого ремонта, то есть на следующий день. А три оказывались в ремонте на несколько дней, когда приходилось разбирать половину самолёта, и ремонт серьёзно затягивался. Другие были вынуждены ждать прибытия каких-либо запчастей, которые нельзя было даже снять с ремонтируемых самолётов или давно разодранного на запчасти развалившегося при посадке самолёта Мельника и ещё одного из второй эскадрильи. То по такой прикидке станет понятна структура боеготовности нашего полка. Хотя, на сегодня после гибели командира второй эскадрильи, о котором кроме фамилии Парфёнов я ничего не узнал, деление на эскадрильи уже стало практически условным.

Наш БАО и расположенный рядом ПАРМ совершали настоящие чудеса ремонта и приведения в боеспособное состояние наших самолётов, часть из которых к нам привезли из самых разных мест целыми или в виде обломков, они тоже служили донорами запчастей или теперь летали восстановленные. Как доложил вначале декабря наш старший инженер, за прошедшее время они вместе с приданными мастерскими вернули в строй после тяжёлых повреждений требующих капитального заводского ремонта в три раза больше самолётов, чем у нас имеется по штатному расписанию. И если сначала все недоверчиво загудели, то подумав вынуждены были согласиться с этим фантастическим утверждением.

На нашей площадке ещё до войны базировалась испытательная лётная химическая лаборатория*, которая занималась испытаниями химических авиационных боеприпасов. И речь не про боевые отравляющие вещества, как вы может подумали, это разные зажигательные смеси, которые у них остались и они с нами ими щедро делились. И у нас не было проблем, как количественно, так и в плане использования и снаряжения этих капризных боеприпасов. Поэтому наши вылеты с КМБ чаще всего несли на головы немцев что-либо очень горючее и неприятное, а на внешнюю подвеску брались ещё четыре штуки ФАБ-50 и восемь РС-82. С таким грузом даже пара самолётов могут изменить тактическую расстановку сил на небольшом участке обороны при удачном применении и качественном целеуказании с земли. Нам предлагали использовать ВАП-250 (Выливной авиаприбор на 250 литров) или ЗАП-250 (Зажигательный авиаприбор на те же 250 литров) для смесей, которые у них имелись и обязательно УХАП-250 (универсальный химический авиаприбор), который лучше всего было использовать, не смотря на его название для применения дымовой смеси, которая выливается из авиаприбора с заданной высоты и она обеспечивает постановку качественной дымовой завесы. Случайно присутствовал в штабе, когда всё это богатство предлагали нашему Николаю Ивановичу, и когда он выразил сомнение, почти разочарованный начальник химиков разразился такой тирадой, что моряки их готовы на руках носить и УХАПы с руками отрывают. Конечно, мы попробовали и остались на своём выборе в пользу "АЖ" и "КС" в КМБ. А дымовая завеса больше мешала нам, чем обеспечивала прикрытие нас от огня противника. У моряков совершенно другие цели и на открытом пространстве есть возможность с нужной стороны прикрыться от огня, который сосредоточен с определённых направлений, мы же находимся прямо над целью и огонь в нас ведётся со всех сторон и чем быстрее мы отработаем, тем меньше времени будем находится под огневым противодействием противника. То есть нам использовать УХАПы и ставить дымовую завесу никакого смысла, мы больше себе будем мешать когда из-за дыма станут не видны наши цели. А ВАПы и ЗАПы лётчики очень сильно не любят из-за очень высокого риска стать вместе с самолётом зажигалкой, если с земли кто-нибудь попадёт в эти ёмкости. Да и применение огнесмесей эффективно скорее психологически ведь попасть под горящий фосфор страшно, он горит, пока не выгорит весь, чем реально наносит ущерб живой силе и технике противника. А вот применять их нужно строго следуя предписанным курсом на заданной высоте и пока не закончится процедура выливания смеси менять курс и высоту очень не рекомендуется. Надо ли объяснять, каковы шансы при таких полётах идеальной мишенью для любой зенитки выйти из них живым?... Но даже применение ампул "АЖ" и "КС" при консультациях и помощи сотрудников лаборатории открывало нам дополнительные возможности и повышало эффективность их применения.

Моя сорок седьмая птичка, мне исходно достался такой большой номер (больше номер был только на старой машине нашего политрука пятьдесят второй, на которую после Воронежа посадили нового лётчика, и она стала второй развалившейся при посадке), благодаря моим стараниям почти не страдала. Хотя уязвимые части хвостового оперения, и элероны заменили уже по нескольку раз, а уж сколько пулевых и осколочных дырок в них за это время заклеили никто даже не пытался считать. Из-за того, что не сумевшие пробить обшивку снаряды регулярно обдирали с самолёта краску, а Валя старательно подмазывал пятна известью (другой белой краски не было), машина выглядела пятнистой и обшарпанной, то есть не лучше остальных. Но в отличие от них основная часть крыльев и фюзеляжа у меня не имели ни одного пробития и внутреннего повреждения. И почти не верилось, что совсем недавно в Иране все наши машины были новенькие и красивые и мы жутко расстраивались, когда обнаруживали какую-нибудь мелкую царапинку, а как переживал мой Коля Мищук, когда я царапал нашу казенную матчасть. Благодаря такой неимоверной живучести, а, по мнению многих, моей феноменальной везучести, на моей машине был самый большой налёт часов и я раньше всех выработал ресурс мотора. Тем более, что из-за того, что мы с Цыгановым были постоянно в прикрытии и гораздо больше использовали мотор в нагруженных режимах, это сильно уменьшило ресурс двигателя, который у меня уже начал поплёвывать маслом. Поэтому мне и комиссару, а на его спарке уже в Воронеже мотор стоял с половинным ресурсом, моторы поменяли первыми в полку и не очень удачно, перед самым наступлением. А первые обкаточные вылеты, когда новый мотор нельзя нагружать заставили очень сильно понервничать. Но повезло, и в этих вылетах отработал без проблем и встреч с немцами в воздухе, то есть не пришлось чрезмерно нагружать и форсировать новый ещё не приработавшийся двигатель...

Впрочем, я не об этом, хоть до вдумчивых занятий магией у меня руки не доходили, но некоторые вещи я всё-таки делал. Вроде бы я добился броневой неуязвимости своего самолета, и моя придумка успешно работает, мне захотелось попробовать её расширить хотя бы до уровня самолётов полка. Даже мелькала мысль, что если плюнуть на секретность, то можно увеличить таким путём укреплённость танковой брони и значит мощь и неуязвимость наших танковых соединений. Но прежде, чем подступаться к чужим самолётам, попросил Валю Комолова положить в самолёты Цыганова и комиссара подготовленные мной образцы кусков обшивки с нанесёнными активными рунами. Благо места, куда это можно без проблем сделать в самолёте хватает, взять хоть полость крыла, куда высыпаются при стрельбе звенья снарядных и пулемётных лент. Снова была морока с приготовлением отвара и закрепления в нём нужных свойств, тем более в такой мороз на улице это не сделать, а в доме нас проживает почти десять человек. Но всё получилось, даже осталась заготовка раствора, которую решил пока не выливать, чтобы не возиться потом заново, когда мои испытания пройдут успешно. А в том, что у меня всё получится, я совершенно не сомневался, гораздо сложнее было уговорить Валю сделать то, что я прошу. Почему я сам это не сделал? Потому, что мне, как лётчику совершенно нечего делать у обслуживаемого чужого самолёта, а если после того, как я отмечусь у чужой машины с ней в вылете что-нибудь случится, очень трудно будет доказать, что в случившемся нет моего злого умысла, а я не бразильский шпион. Вообще, лётчику без спроса залезть в чужую машину не очень сильно отличается по восприятию от того, чтобы быть застуканным, когда обыскиваешь карманы чужих штанов. А вот техники могут помогать друг другу и возиться с чужими машинами без вопросов и не вызывая подозрений. К слову, именно отношениями техников самолётов и определился выбор мной машин для испытаний. А вот уже после них я был готов пойти к командованию, и объяснить каким-нибудь шаманским ритуалом или ещё как-нибудь, чтобы заниматься чужими машинами с ведома начальства, а не тайком. Я отчётливо понимал, что я создам себе этим большие проблемы, но иметь возможность спасти своих боевых друзей мне показалось гораздо важнее возможных сложностей, ведь за это время мои сослуживцы стали мне почти родными. На всякий случай третий обработанный кусочек перкалевой обшивки я положил на вылет себе в карман. После двух вылетов в этот день, пластина, которая летала со мной как ей положено затвердела и окрепла, на порядок изменив свои свойства. Я уже успел обрадоваться, посчитав это удачным завершением опыта. Но каково же было моё удивление, когда Валя принёс пластину сначала из машины комиссара, который в этот день вылетал только один раз, и пластина лишь ненамного изменила свои свойства, а может мне это только показалось. Я ещё верил в то, что это просто из-за малой экспозиции, но Цыганов летал вместе со мной и его пластина не должна отличаться от моей, а пластина выглядела как та, что из машины комиссара. Даже когда повторно я нанёс рунический узор уже своей неразбавленной кровью и попросил положить пластину в машину комэска ещё раз, изменения появились, но в виде лишь чуть увеличившейся плотности. Вот над этой загадкой я думал несколько дней. Ведь у меня за всё время не было ни одного полного пробития укреплённой мной обшивки, хотя неукреплённые рули и элероны много раз рвало в лохмотья. А с изорванными рулями на обратном пути пару раз приходилось пилотировать, словно летишь верхом на неуправляемом валенке с мотором. И один раз, когда неудачно попавшим снарядом мне изорвало в клочья баллон левого колеса шасси, при посадке только чудом не скапотировал, спасло то, что снег крепко накатали, и голый обод дутика скользил по поверхности, а не воткнулся...