Вот и что мне в такой ситуации делать? Приезжавшая после похорон Татьяна меня пожалела и предложила мне мужа найти, что у неё даже есть на примете очень приличный человек. Но, как я уже говорила, я ведь теперь не могу рисковать детьми Григория, вдруг нарвусь на негодяя и шантажиста, под ударом хорошие люди окажутся. С меня то взять нечего, а вот у Гуркина капитал очень большой, даже поделив его между собой и сестре оставив приданое сыновья в числе самых богатых купцов Ярославля. А где большие деньги, там и искушение большое... Я Татьяне это объяснила и она вынуждена была со мной согласиться, что гарантировать как мой новый муж себя поведёт, она не сможет, в душу ведь не заглянешь...
Ещё в первые дни после свадьбы мне подарили уже подросшего щенка французской болонки, и Тяпа уже подросла и стала размером с кошку. Мы с Надей её обожаем и балуем, а она отвечает нам полной взаимностью. И вообще, собаки такие удивительные существа — пара килограммов сумасшедшей, мохнатой, искренней любви. Она у нас умница и жуткая чистюля и кокетка. И её весёлый лай и мокрый нос скрашивают мне жизнь и поднимают настроение. И если на лето я уехала с Надей в имение и там до самой осени почти каждый день проводила в поездках на моей Звёздочке, а Тяпа ездила со мной в корзинке, которую я приспособила на ремне через плечо, чтобы корзинка была на животе. Но с наступлением осени пришлось вернуться в город. Тут вообще почти всё делается "как принято" или "всегда так делалось". Вот кому какая разница, что я бы решила зазимовать в имении, тем более, что дом капитальный и слуги в нём зимуют. Но это не принято! И вообще, выглядит непонятно. Вот если бы выехать в имение велел доктор из-за болезни или с ребёнком маленьким решила, что сельский воздух ему полезнее, чем городской смрад, то это поймут и примут. А если молодая девушка вдруг решит уединиться, то это сразу пересуды и слухи, что там что-то не чисто и могут такого придумать, что волосы дыбом встанут. Так, что я могу ездить навещать свою лошадку пару раз в месяц на несколько дней, но не чаще. В будущем никому бы никакого дела не было, а тут всем до всего есть дело...
А я ещё и дёргаться начинаю, что полгода со смерти Григория Мефодьевича подходят. Уже летом в имении окрестные молодые мужчины начали вокруг меня хороводить, но у меня отговорка была, что я в трауре и могла любому от дома отказать, а скоро начнут осаждать и не запретишь... Павел Григорьевич — старший из сыновей даже предложил мне подумать, может на воды в Европу съездить на зиму, что он готов мне денег дать... Заманчиво, я и в прошлой жизни нигде кроме пионерских лагерей не была, правда при мне их уже стали называть детскими летними лагерями, но по привычке их многие пионерскими называют... Вот теперь думаю, а названия то какие Ницца, Монако, Марсель, Лазурный берег... Но это ведь просто небольшая отсрочка, вопроса она не решает. Я уже думаю, что даже пристающий хоть каждую ночь Гуркин — это гораздо меньшая проблема, чем теперь образовалась. Ведь если я начну резко упираться, что после смерти мужа так горюю и страдаю, что мне больше никто не нужен, то логично уйти в монастырь, где будут идеальные условия для памяти мужа и молитвы. Про монастырь я уже говорила. А раз я мир покидать не спешу, то значит, после траура я просто обязана замуж выйти. Поздравим себя, круг замкнулся!
Соглашаться на новый брак с кандидатом от Татьяны мне просто страшно. Надо признать, что с Гуркиным мне просто повезло, ведь он мог повести совсем не так, а я ведь практически в его власти целиком, а купцы — ребята жёсткие. Я теперь в этой среде варюсь и так или иначе многое знаю и слышу, и как разбираются с врагами или конкурентами, мурашки по спине бегают. Поэтому я думаю, что Григорий меня действительно любил не на словах и даже его нелепое поведение может поэтому и было таким дурным. Но теперь уж и не спросишь. Вот до чего же хитро жизнь устроена, покойным мы всё прощаем и всегда в итоге перед ними виноваты...
Но тут свалились дела с той стороны откуда и не ждали. Когда я сидела и пыталась понять, как же вообще крепилось кружево, которое оторвалось от платья. Я им зацепилась за угол буфета и оно с треском повисло на углу полки. Вообще, у этого платья эти кружева, жутко дорогие из Франции, были красиво собраны вместе и на плечах наподобие эполет образовывали вроде как короткие кружевные многослойные рукавчики. И мне теперь нужно было найти то место, где этот кусок кружева был пришит, пока не оторвался. И то, что казалось таким простым вначале, ну, должно ведь быть видно, где торчат порванные нитки и место отрыва должно оголиться нарушенной системой, по которой портной своё дело делал. Но вот уже больше получаса сижу и даже злюсь, ну, в самом деле, никаких следов, словно никакого кружева с этой стороны я не отрывала. В это время распахивается дверь и Надя к криком "Барыня Мария Ивановна!" влетает в гостиную и бросается на колени обхватывая руками мои колени и смотрит заплаканными глазами, губы дрожат, слёзы текут, платок потеряла где-то волосы из косы выбились, какое уж тут платье. Отложила его, сползла к Наденьке (из-за того, что она в меня вцепилась как клещ, шансов встать и не упасть она мне не оставила), обняла свою подружку-сестричку и стала целовать её солёное лицо, приговаривая и успокаивая. И только через час она, наконец, перестала дрожать и успокоилась настолько, что смогла рассказывать.
А история как простая, так и грустная. Я уже говорила, как она попала к Татьяне. Она фактически продала себя, чтобы погасить долги семьи и тогда казалось, что вопрос решён и её жертва не напрасна. Но дело оказалось намного сложнее. В их деревне лет пятнадцать назад поселился мужик, приехал откуда-то со своим добром на трёх телегах с пятью детьми, при трёх коровах, одном быке и трёх лошадях запряжённых в повозки. По деревенским меркам весьма зажиточное хозяйство. У местного барина откупил себе надел, но в общину не вступил. Дальше очень быстро устроился, завёл богатое хозяйство, открыл в центре деревни шинок и лавку, и скоро оказалось, что почти вся деревня ему должна, а за долги стал общинные наделы отбирать.** Долги за неё Татьяне удалось откупить, но кулак не успокоился. И когда его подкулачники подпёрли двери и подожгли дом, её брат с сестрой просто чудом не оказались дома, где сгорели родители, бабушка и ещё трое братьев и младшая сестрёнка. Брат с сестрой в это время искали потерявшуюся единственную корову, которую, как потом оказалось уже отогнали на двор кулаку. Ну, а чего не прибрать скотинку? Ведь приговор владельцам уже вынесен. Сейчас брат с сестрой спрятались в соседней деревне у сестры матери и письмо прислали. Жить там их не оставят, там и своих прокормить с трудом могут, вот она и просит меня взять их себе в услужение, а они за меня что угодно сделают и верны будут и детям велят. Такие вот новости она в письме получила. Думала я не долго, к счастью здесь четырнадцатилетние — уже взрослыми считаются, а моё письмо для них будет фактически подорожной, если их где-нибудь полиция задержит. Через почту вместе с письмом оформить перевод денег на дорогу тоже не трудно так, что уже назавтра съездили на почту и всё сделали. Осталось только ждать, когда моя личная прислуга в три раза увеличится. Я бы может помогла им просто устроиться, но оказалось, что и это не так просто. Устроиться брату в банду — не проблема, даже просить никого не нужно, бандиты сами найдут и к делу пристроят. А вот определить учеником какому-нибудь мастеру — там такие игры начинаются. Ученик, пока мастер не решит его отпустить — фактически его бесправный раб на посылках, а до уровня подмастерья, если ты не родственник мастера не поднимешься никогда. Вот и ходят в учениках лет по двадцать, а потом их переводят в просто работники, они уже настолько вросли в ситуацию, что их уже всё устраивает. Пойти на завод учеником можно, но потогонную систему при четырнадцатичасовой рабочей смене при полном отсутствии санитарных норм и техники безопасности — это реальность, в которой до тридцати доживают единицы. А чего хозяину завода дёргаться, за воротами толпа желающих на освободившиеся места стоит.
* * *
После таких раскладов я согласилась с Наденькой, что принять их в услужение будет далеко не худшим вариантом. Тем более, что Гуркин содержание мне оставил, а его сын мне его выплачивает скрупулёзно. А три тысячи шестьсот рублей в год — это в полтора раза больше денежного довольствия старшего офицера крейсера
* * *
Российского Императорского флота. Так, что прокормить ребят смогу, да и сама от голода зубы на полку не положу. Тем более, что почти все эти деньги за всё время моего супружества не тратила почти, да и так мне Григорий давал, не вспоминая про то, что только его подарков в драгоценностях у меня больше чем на сто пятьдесят тысяч, да и приданого пятьдесят тысяч у меня в виде векселей лежат, а это здесь сумасшедшие деньги. Да и после таких вот случайных разговоров я начинаю понимать, что фантазии писателей, которые в будущем пишут, как приходит попаданец и одной левой Россию на новый курс поворачивает. Да и я, если попробую что-нибудь сделать, только лоб расшибу, а толку — шиш... Почему при таких деньгах я просто не купила где-нибудь в глухомани хороший дом и не уехала туда жить? Неужели дети Гуркина мне бы в этом не помогли? Помогли бы конечно. Вот только уехать без разрешения главы Ярославского дворянского собрания я не имею права, а он такого согласия не даст, я же у нас молодая и красавица, читай хорошая жена кому-то, кто ж меня отпустит. Гуркин-младший по моей просьбе справки наводил. Тут паспортов нет, но учёты такие строгие, что не забалуешь. Обойти это можно только получив разрешение губернатора или императора. Самой смешно, где я, а где император... Так, что я пока сижу тихо, может и пронесёт, не станут же меня как абреки в кавказских горах красть и под венец тащить. У нас во дворце культуры Мольера ставили, и я к ним на репетиции несколько раз заходила, очень мне нравилось. Вот там фраза запомнилась: "...Кто время выиграл, тот всё выиграл в итоге...". Вот я и не спорю с умным французом...
Брат с сестрой Надины приехали меньше чем через месяц, усталые, глаза испуганные. Федя и Алёнка, двойняшки, младше Нади на два с половиной года. Фёдор уже вытянулся, нескладный угловатый подросток, на голову выше нас, вихры соломенные торчат, кость крупная, вырастет красавчиком, глаза голубые, похож на актёра, который рыцаря Айвенго играл. Алёнка выше меня сантиметров на десять, уже вполне оформившаяся фигуристая девушка, она чуть темнее Нади и от этого выглядит намного интереснее внешне, в здешнем отсутствии косметики. Только глаза у неё тёмно серо-голубые, наверно именно такие стальными называют, при взгляде на неё в голову лезет желание её потискать, такая няшка с распахнутыми почти круглыми анимешными глазами на аккуратном личике. Если бы ещё здесь пользовались косметикой, её глаза чуть сильнее подчеркнуть и вся Япония двадцать первого века рыдала бы взахлёб, глядя на её фотографии. Маленькая рядом с ними Наденька их строит как кутят и они её слушаются безропотно, хотя делает это она как-то без злобы, а даже с любовью. Да и положено ей, она у них старшая, тем более, что родителей теперь нет. Надя мгновенно их застроила, принесла икону, поставила их на колени и приказала клясться перед Богом мне в верности и службе до смерти. Поклялись, икону поцеловали, перекрестились, мне руку поцеловали, и глаза такие, словно я их сейчас живьём без соли есть стану. Но это, я думаю, Надя им втолкует, что ничего страшного я с ними делать не стану. Я в своё время у Татьяны спрашивала про эту клятву, как я поняла, вассальная клятва рыцарей перед этой нервно курит в сторонке. Ведь рыцарь обещает служить сюзерену, но только в пределах того, что не наносит урона его рыцарской чести. То есть взбрыкнуть может и имеет право в любой момент, как, к примеру, рокош объявить своему королю, которому присягал. А с этой клятвой, прикажу пойти и горло перерезать хоть себе, хоть кому другому, пойдут и перережут, правда, потом могут и мозгами поехать или руки на себя наложить, но клятву выполнят.
Надежда не стала откладывать, ведь Алёнка будет моей личной служанкой и увидит всё, как не прячь. Затопила баньку и мы пошли втроём мыться, да и ребятам с дороги помыться нужно, они совсем истрепались, а деньги у них половину украли в дороге, ну, а что сделать, деревенские они и в городе их в два счёта обчистили. Так, что добирались они с приключениями, хорошо, хоть добрались. Фёдор после нас помоется, а для меня баньку натопили, очень уж я здесь париться полюбила. Наденька меня раздела, голову мне мягкой тряпкой замотала и потом с Алёнкой в моечную вошла. Пока я сидела, петушка видно не было, а потом, как я встала, чтобы на полку прилечь, чтобы меня попарили с веничком, у Алёнки глаза круглые стали, но Наденька на неё рявкнула и шевелиться заставила. Меня так душевно в два веничка попарили, даже не представляла раньше, какое это наслаждение. И ведь не лупит меня никто, а вениками то волну горячего воздуха нагоняют, а следом веник в прохладную воду макают и мокрыми прохладными листьями по коже проводят, никакого массажа не нужно. Вся кожа словно новорожденная, после баньки выходишь и лететь хочется.
А потом Надя заставила Алёнку меня мыть. Тут тоже есть нюансы. Для меня сначала было как-то непривычно, но Наденька меня быстро приучила к тому, что моё дело только поворачиваться и стоять или сидеть, когда меня всю намывают. Причём, меня, как барыню, моют только душистым мылом и натуральной морской губкой, она такая нежная, на мягкий поролон похожа по ощущениям, даже представить сложно каким путём она в Россию попала. Где-то в южном море её на дне отодрали от какого-нибудь коралла, потом очистили от всех твёрдых вкраплений, просушили хорошенько и сюда привезли. Сами они моются, как и я раньше обычными лыковыми мочалками, правда я добилась, что бы спинку мне лыковой мочалкой тёрли, но это максимум, чего мне удалось добиться. Наденька если упрётся, её танком не сдвинешь — "Барыня! У вас такая нежная кожа, что мочалкой её содрать можно! И не пристало вам лыком тело драть!", и фиг ты её убедишь передумать. Но сначала мне делают маску для волос и корней, намазывают на волосы и втирают в корни, на травах с яичным желтком, так приятно, когда голову массируют, не описать просто, как это приятно. И волосам полезно, они уже от того, что противный куафёр натворил, отошли. Потом волосы заворачивают, чтобы состав подействовал, а меня начинают намывать, а я стою и смотрю, и чувствую себя маленькой лялькой, которую мама в корыте моет, тоже приятно, чего тут скажешь. Наденька контролирует, что сестра делает, заставила её моего петушка намыть, и чтобы не забыла головку открыть и там тоже помыть, хорошо, хоть сегодня брить не нужно. Алёнка похихикала и всё сделала, руки у неё ещё не такие ловкие, как у Нади, но я выдержала щекотку, а потом голову промыть и слабеньким раствором щёлока с травками волосы помыть и сразу после этого раствором уксуса, чтобы волосы мягкими и шелковистыми стали. Потом ещё пару раз меня окатили и сполоснули, и я пошла в предбанник, посидеть в холодке, насладиться тишиной и чистотой. Наверно Наденька права, она гораздо лучше своих родственников знает и наверно правильно делает, а я пью прохладный квас с хреном, он чуть сладкий, даже не жжёт, а приятно холодит нёбо, в горло течёт и дарит такое наслаждение, что куда там всяким кока-колам. Волосы замотаны в мягкую тряпочку, я сама в простыню завёрнута, на стенку отструганную лопатками откинулась, глаза закрыла и такое наслаждение, даже не описать, как здорово, вся кожа дышит, мышцы словно помытые и новенькие, сейчас лето и по ногам не дует, зимой так тоже можно посидеть, но ноги лучше сунуть в обрезанные валенки, которые специально для послебанного использования при бане держат...
