"Охотник"

— Я щас тебя пристрелю, сука! — яростно захрипел Эрик, глаза его выпучились так, что едва не вылезли из орбит. Из уголка рта вырвалась тонкая, липкая струйка слюны и повисла на подбородке узкой нитью — Я на куски ее порежу! Я кожу с нее живьем сниму! Я дырку проткну у нее в груди, и буду туда ее трахать! Прямо в сердце! Я...я... Ааааа!

Эрик зарычал, и потряс пистолетом перед лицом опешившегося соратника.

Все замолчали, и каждый подумал одно и то же: "Писец! Совсем с катушек съехал! Донюхался!"

Тот, у лица которого Эрик тряс стволом, окончательно решил: "Все. Сваливаю. Звал меня Вазген с ним работать — зря не согласился. С этим нарком точно в беду попадешь. Папочкин сынок!"

Остальные двое уходить еще не решились, но задумались о том, как скоротечна жизнь, и почему она зависит от таких вот придурков. "Я х.....ю! Пристрелит, сука, и не спросит чо почем! Надо быть поосторожнее, так и дохнуть недолго!"

Эрик взял себя в руки, успокоился, вытер с подбородка брызги слюны и уже спокойно сказал:

— Спокойно, я все продумал. Щас подъезжаем к больнице, тихо заходим. Глушим охранника, идем к палате этого хренова экстрасенса. Берем девку, в машину, и...

— А если деньги там, в палате? — подал голос четвертый — Мы уедем, потом возвращаться?

— Обыщем. Там и допросим.

— Визжать будет — мрачно бросил третий — Сбегутся больные, вызовут ментов. Щас у всех телефоны. И мы сгорели. Херовый у тебя план! А еще — с чего ты взял, что мы спокойно войдем? Нас в больничку не пустят! Приступом брать будем? Кроме того, у подъезда точно дежурят больные, очередь к экстрасенсу. Помните, что сосед сказал? Эта сука у колдуна типа секретарша и кассирша. Рулит очередью, бабки берет. Но я не о том — эти самые больные торчат у больнички всю ночь, ждут очереди. И как мы туда войдем? На глазах у толпы народа? Как вытащим эту суку? Как запихнем ее в машину? Это ты подумал?

— Правда, Эрик, как? — засуетился гориллообразный Пашок — Внатури не складывается ничо! Да охранник нам просто не откроет, скажет — идите на...й! И чо мы тогда, будем скакать у дверей, как обезьяны? Не, внатутри — гавно какое-то получается! На шару не взять. Надо придумать чо-то!

— Ну если такие умные — придумайте! — Эрик выругался, и откинувшись на спинку кресла закрыл глаза — Вы только пистеть горазды, а чтобы придумать — у вас башки не хватает, все Эрик, да Эрик! Вот и давайте, думайте!

Эрик не был глупым парнем. Подлым, злобным, самолюбивым — да. Но не глупым. И он понимал шаткость своей позиции. И уже пожалел о том, что не согласился связаться с Череном и разрулить все с его помощью. Да, потом вонь, потом папаша весь на дерьмо изойдет — плохо, но лучше, чем когда все раскроется после попадания их в ментовку! Да еще и с наркотой на кармане! Тогда папаша точно с катушек съедет и все будет очень хреново. В клинику точно закатает, а потом...потом неизвестно что. Но свободы не видать, это точно. Туда не ходи, сюда не ходи, бабок опять же лишит.

"Первое задание, и так бездарно просрать! Казалось бы — привези бабки, и все! И закончилось полным дерьмом! Ты осел! Ты полный, конченый осел, ишак тупоголовый! Хер тебе, а не тачка, хер тебе, а не бабки, лечись, а как вылечишься — на короткий поводок, как собаку! Ты и есть собака, больше никто! Только ишак жрет свой товар! Мне такие сыновья-нарки не нужны!"

И все будут смотреть, хихикать, говорить, что Эрику папаша опять вставил! Твари! Все твари!

У Эрика аж в глазах защипало. Ему стало себя ужасно жаль, и он чуть не прослезился. А на смену слезам пришла ярость — холодная, ясная, прочищающая мозг. И он понял. Все понял — то, как нужно сделать.

* * *

— Где-то тут...встречать должны. Ага — вон он! Семен, к подъезду давай, вон стоит парень, машет.

— Вижу. Щас!

Скорая помощь медленно подъехала ко второму подъезда дома, фельдшер открыл сдвижную дверь газели, шагнул на землю. У бордюра стоял молодой парень в темной куртке, лицо его было не разглядеть — падала тень от дерева. Фельдшер раскрыл рот, приготовив стандартную фразу: "Вы скорую вызывали?" — но не успел, тут же получил жестокий удар в переносицу, от которого потерял сознание.

Второй фельдшер, женщина средних лет с ужасом смотрела, как сползает тело напарника и только лишь молча раскрывала рот, будто рыба, выброшенная на берег. В ее голове мелькнула мысль: "Нарки! Попали!" — но сознание угасло, выбитое таким же сильным, поставленным ударом, переломившим хрупкую женскую челюсть, как стеклянную.

Водителя вырубать не стали. Его несколько раз ударили по почкам, чтобы прочувствовал серьезность момента, и через пять минут "скорая помощь" шуршала по улице, такой пустынной в три часа ночи. Никого на тротуарах, темные окна пятиэтажек, мерцающие лампы над дверями закрытых магазинов. Только ночные таксисты спят в своих машинах, дежуря на "пятаках", ожидая припозднившегося гуляку, способного оплатить поездку до дома. Ни ментов, ни прохожих — идеальное время для совершения преступления.

— Вы чо, пацаны?! У нас нет наркоты! И бабок нет! Что вам нужно? За что? — пятидесятилетний водитель был очень напуган. Он видел такие лица в девяностых, и не думал, что подобное еще возможно. Совершеннейшие отморозки, с остекленевшими глазами, ни в грош не ценящие чужую жизнь. От них веяло опасностью, и самой смертью.

— Проедь мимо больницы, у центрального входа — приказал Эрик, собранный, сосредоточенный. Он был доволен своей придумкой, все шло по плану, как надо!

— Внатури, Эрик, гля — машины стоят с людьми! Ждут!

— Сука, заткнись! Не зови по именам! — яростно рыкнул Эрик, больше для пущей важности, и бросил косой взгляд на водителя. У того захолонуло сердце — все, завалят! Он не знал, что Эрик с самого начала решил не рисковать и убрать всю бригаду, чтобы не вложили — кто побывал в больнице. Соратникам он ничего говорить не стал, фельдшеров пока что только связали, забили в рот кляпы из их же шматья, и теперь доктора лежали на полу, в позе "ласточки" — так менты вяжут буйных "клиентов".

Вязали уже на ходу, по дороге к больнице, но получилось довольно быстро и умело. Пашок не только умело дробил челюсти, его способности были довольно разнообразны. За то Эрик и держал его при себе — что-то вроде телохранителя.

— Сейчас подъедешь к приемному покою, и вызовешь дежурную сестру, или кто там у вас принимает? Врач? Мне поуху кто, но чтобы дверь открыли. Иначе я тебе уши обрежу! Понял, мудила-водила?

— Понял — хрипло выдохнул мужчина. У него в висках билась кровь, а в голове вертелась только одна мысль: "Не дожил до полтинника! Всего неделя! Оля будет плакать..."

Подъехали к воротам, охранник на шлагбауме раскрыл тяжелые створки, не глядя на водителя, дождался, когда проедет "скорая" и снова закрыл ворота, чтобы пойти дремать на лежанке возле маленького телевизора. Праздников не было, обычный будний день, так что "скорых" в такую ночь бывает мало, можно спокойно поспать.

Водитель нажал на кнопку звонка, подержал, отпустил...снова нажал. "Кормушка" на двери долго не открывалась, потом появилось заспанное лицо, над которым торчал помятый зеленый колпак.

Кормушка снова закрылась, электрический сигнал запора двери загудел, створка раскрылось.

— Кого привезли? Тяжелый? — зевая спросила медсестра, и невольно вздрогнула, когда из-за знакомого водителя вышагнул здоровенный бритоголовый парень. Он без замаху, хлестко ударил в челюсть сорокалетней женщине и та мешком опустилась на пол, не издав больше ни звука.

Ее утащили, несколько минут вязали заранее подготовленными вязками (Эрик предусмотрительно распорядился, учел). Затем к машине отвели белого, как мел водилу.

Эрик взял нож у одного из парней, и красуясь перед своими, приставил острие к шее мужчины:

— Где палата колдуна? Расскажешь — будешь жить. Как туда пройти, чтобы не поднять шума? Камеры слежения в коридорах есть? Охрана?

— Вип-палата, на втором этаже — задыхаясь, косясь на острие, проткнувшее ему кожу, ответил водитель — По коридору до конца, направо по лестнице, наверх, прямо, за стеклянной дверью, третья дверь направо. Ее сразу видно, вип-палату, у нее дверь такая...богатая, из лакированного шпона. Напротив в коридоре цветы всякие, растепния домашние, фикусы...стулья стоят, типа для отдыхающих больных. Холл, что ли называется... насчет шума — а чо там шум, нет никого, спят все. И врачи, и больные. Три часа ночи! Камер нет у нас. Давно собирались поставить, да все денег нет на них. Да и кто тут у нас будет чудить...

Он осекся, глянул на жесткие, неприятные лицо "собеседников", сердце ушло в пятки:

-Парни, отпустите, я никому не скажу! Не убивайте!

— Отпустим, не ссы! — осклабился Эрик — Вот если все точно сказал — так и отпустим. Парни, принимайте!

Удар рукоятью пистолета в затылок, водитель схватился руками за голову. Еще удар! Осел на землю.

Его перевалили в машину, связали, шипя и ругаясь — мужчина был грузным, тяжелым, не то что тощие фельдшера! Закрыли дверь газели и тихо вошли в больницу.

Мерцали тусклые лампы дневного света. Коридор пуст, никого. Водитель не обманул. Осторожно поднялись по каменной лестнице, прошли через стеклянную дверь на лестничной площадке.

Полумрак. Горит только одна лампочка, вдалеке, видимо возле сестринской. После яркого света лестничной площадке глаза привыкали к полумраку с трудом, Эрик выругался, ударившись о край тележки для перевозки больных, которую какой-то ишак поставил прямо возле выхода, перегородив весь проход. Толкнул каталку, та с шорохом откатилась в сторону, и все четверо прошли в коридор.

Эрик хотел одного из парней оставить в газели, чтобы охранял пленников и если что, мог поднять тревогу, позвонив по телефону, но передумал — пусть идут с ним. Так спокойнее. Нехрена отсиживаться, когда сам босс идет на дело!

Глаза привыкли темноте, и уже казалось, что в коридоре не так уж и темно. Дверь в вип-палату была в десяти шагах от входа, видная издалека. Напротив нее, как водитель и говорил — что-то вроде холла, где на стене висел телевизор, скорее всего давно не включавшийся по причине своей дряхлости, а еще потому, что обитатели вип-палаты не любили шум возле своих дверей.

Днем тут на стульях дежурили страждущие больные, ожидающие своей очереди на посещение волшебника, излечивавшего самые тяжкие болезни, но парни этого уже не узнали.

Из-за угла метнулась тень, и тут же один из парней свалился на пол — хрустнула шея, переломленная мгновенным, точным ударом.

Тут же упал второй — нож вошел ему в глаз, до самой рукояти.

Сергар предпочитал именно этот удар — пораженный мозг выключался, и умирающий не успевал сделать ничего, кроме как упасть и подергать ногами. Удары в корпус, если человек силен, или находился под снадобьями, могли не привести к нужному результату. Будучи уже практически мертвым, противник об этом еще не знал, и мог нанести ощутимый урон, прежде чем кислородное голодание выключит мозг, и он перестанет руководить своим телом.

Эрик уже поднимал пистолет, когда из темноты вылетел небольшой огненный шар — всего с ноготь, вонзился в грудь и прожег ее до самого позвоночника, убив не менее эффективно, чем если бы в цель попали из магнума-44.

На ногах остался только Пашок, который не стал доставать ствол, автоматически приняв стандартную боевую стойку. Паша долго занимался каратэ, и если бы не ушел в группировку, мог достичь довольно высоких результатов. Его тренированное тело не успела еще разрушить привычка к коксу, потому двигался бандит быстро, ловко, и когда всей своей мощью обрушился на незнакомца, спокойно ожидавшего нападения, был уверен в успехе.

Пашок был убежден, что в тухлом захолустном городишке никто не сможет противостоять кандидату в мастера спорта — каковым он в в общем-то и являлся. Коричневый пояс, если перевести на язык каратек.

Честно сказать, его уровень боевой подготовки давно уже перешагнул через коричневый пояс. Ему спокойно можно было бы присвоить и дан, если бы его это интересовало. Но Пашка интерсовали только деньги, да еще — бабы, которых он любил брать грубо, унижая, как и положено настоящему мужчине. Он и единоборствами начал заниматься потому, что в детстве был хилым мальчуганом, которого вечно обижали во дворе. Затем Пашок неожиданно вырос, раздался в плечах, оставшись в душе обиженным, жаждущим мести Пашком, и вкупе с занятиями единоборствами это все привело его на скамью подсудимых — за нанесение тяжких телесных, приведших к смерти потерпевшего.

Десять лет, из которым он отсидел восемь. На зоне Пашок подтянул свое мастерство, избивая тех, на кого показывал пахан, а когда откинулся — пристроился к пахану, вышедшему чуть раньше, такой же "торпедой", какой и был на зоне.

Незнакомец стоял, не выказывая страха, и когда Пашок сделал выпад, лишь блокировал его кулак своей широкой ладонью.

И на этом все закончилось. Шарахнула синяя искра, Пашок застыл, вытаращив глаза, затем свалился на пол, как подрубленное дерево. Тело его было парализовано вернее, чем если бы его ужалила птицеоса.

Сергар пару секунд переводил дух, потом тихо выругался — его возможности боевого мага претерпели катастрофические изменения! Жалкий шарик, который он выпустил вместо полноценного огневика даже не пробил противника насквозь! Если бы тот был в броне, или даже всего лишь кольчуге — отделался бы приличным ожогом.

"Грозовое заклинание", с помощью которого Сергар должен был исторгнуть из ладони пучок здоровенных синих молний дало лишь искру — слава богам! — все-таки парализовавшую негодяя.

Потому и подпустил бандита поближе — сомневался в успехе колдовства. И не ошибся!

Похвалив себя за предусмотрительность, пощупал пульс детины, толкнул дверь палаты:

— Снадобье! Воронку! За мной!

Маша выскочила из палаты, охнула, увидев мертвых бандитов, потом вдруг с силой пнула бритоголого в бок, а когда Сергар погрозил ей кулаком, опустиласьна колени и вставила Пашку в рот горлышко пластиковой бутылки с отрезанным дном. Сергар медленно залил добрую порцию снадобья, подождал, прислушался, затем кивнул Маше:

— Обыщи. Собери все деньги что у них есть — они им все равно не нужны. Потом, когда уберем трупы, возьмешь тряпку и подотрешь, чтобы не было следов крови. Поняла?

Маша молча кивнула, обшарила мертвецов, парализованного, и через несколько минут дверь в палату закрылась. Сергар выждал еще пять минут, хотя в голове у него билась кровь: "Скорей" Скорей!", затем возложил руки на голову лежащего в беспамятстве парня, и когда тот вдруг открыл глаза, тихо, но четко сказал:

— Сейчас ты будешь делать все, что я скажу. Ты мой. Ты — никто. Ты понял меня? Повтори.

— Я — никто. Я сделаю все, что ты скажешь. Я — твой.

— Встань. Отвечай на вопросы. На чем вы приехали в больницу?

— На машине "скорой помощи".

— Где она?

— У дверей приемного покоя.

— Врачи живы?

— Да.

— Бери ближайший к тебе труп и неси его в "скорую помощь", на которой вы приехали. Кладешь, и быстро возвращаешься.

Пашок без натуги поднял трупа Эрика, и держа его на руках как ребенка, пошел к лестнице.