— Ты сделаешь это? Если не для меня, то для Кюстина?
— Не испытывай свою удачу, Флойд.
— Я серьезно. Майоль сказал, что мог бы снять Кюстина с крючка, если бы я смог придумать что-нибудь осязаемое.
— Например, что?
— Еще один подозреваемый. Я знаю, что это рискованно, но девушка — моя единственная зацепка. Если я не последую за ней, Кюстину конец.
Флойд и Грета вошли в "Фиолетовый попугай" и прошли вдоль ряда джазовых фотографий в рамках, которые вели вниз, в подвал. В восемь вечера пятницы уже пришли несколько завсегдатаев, но в остальном в заведении было тихо, и большинство столиков все еще оставались незанятыми. Молодой парень в полосатой рубашке играл соло "Тудл-Оо восточного Сент-Луиса" на домашнем пианино, пытаясь подражать движениям Дюка, но у него это не совсем получалось. Мишель холодно кивнул Флойду и Грете, молча подал им напитки и вернулся к полировке стойки с цинковым покрытием. Время от времени он бросал взгляд на дверь наверху лестницы, ведущую вниз, в зал, как будто ожидал увидеть кого-то еще.
Флойд и Грета молча потягивали свои напитки. Прошло пять минут, затем десять.
— Ты знаешь, почему мы здесь, — сказал Флойд в конце концов.
Мишель перестал полировать и демонстративно отложил в сторону свое полотенце. — Вы выбрали легкий путь, чтобы добраться сюда?
— Никто за нами не следил, — заверил его Флойд.
— Ты в этом уверен?
— Настолько уверен, насколько это возможно.
— Это не такая уж большая гарантия.
— Это лучшее, что я могу тебе дать. Ты знаешь, где он, не так ли?
Мишель взял их пустые бокалы. — Следуйте за мной.
Он поднял откидную секцию стойки в конце бара и провел их в заднюю комнату, полную бочонков и пустых винных бутылок. Другая дверь вела в извилистый кирпичный коридор, уставленный деревянными ящиками из-под пива. На полпути по этому коридору Мишель остановился у белой двери без опознавательных знаков и достал связку ключей. Он открыл дверь и вошел в другое складское помещение, также заваленное ящиками. Казалось, они заполняли комнату до самой задней стены, но когда Флойд присмотрелся повнимательнее, он увидел, что ящики были расставлены так, чтобы скрыть еще одну дверь.
— Вон там, — сказал Мишель. — Давай быстро и тихо. Без обид, Флойд, но здесь я серьезно рискую.
— И я ценю это, — заверил его Флойд.
Потайная дверь привела их в крошечную комнатку, ненамного больше чулана для метел. Стены были покрыты отслаивающейся штукатуркой, которая отваливалась кусками, обнажая влажную, потрескавшуюся кирпичную кладку. Освещение обеспечивала единственная электрическая лампочка. Единственным предметом мебели был матрас на полу. Полулежа на этом матрасе, прислонившись спиной к стене лишь с несколькими тонкими подушками для удобства, лежал Кюстин. Рядом с ним лежала сумка с провизией. На нем была та же одежда, что и утром, но теперь она была мятой, в пятнах пота и растрепанной, как будто он носил ее неделю.
Кюстин отложил в сторону обрывок газеты, который читал. — Не сочтите за неблагодарность, — сказал он, — но как вы меня нашли?
— Удачная догадка, — ответил Флойд.
— Или, скорее, процесс дедукции, — сказала Грета. — Сколько у нас осталось друзей в этом городе?
— Не так уж много, — признал Кюстин.
— Так что составить короткий список было не так уж сложно. Мишель был довольно близок к вершине.
— Хорошо, что он оставил меня здесь, — сказал Кюстин, — но я не могу оставаться надолго. Это слишком опасно для него и слишком опасно для меня. Я так понимаю, за вами не...
— Следили? Нет, — сказал Флойд.
— У меня большие неприятности.
— Тогда мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы вытащить тебя из этого, — сказала Грета.
— Но сначала мы должны узнать, что произошло, — добавил Флойд. — Все, Андре, с того момента, как я высадил тебя сегодня утром на улице Пюплье.
— Ты получил мою записку?
— Конечно.
— Тогда ты знаешь о пишущей машинке.
— Шифровальная машина? Да. Чего я не совсем понимаю, так это...
— Мы использовали их на Набережной, — сказал Кюстин, — для безопасной связи между различными учреждениями, когда пытались раскрыть крупные операции организованной преступности. Из тех людей, которые прослушивают наши телефонные линии. Когда Бланшар показал нам футляр для пишущей машинки — по крайней мере, то, что он считал футляром для пишущей машинки, — я понял, что видел нечто подобное раньше. Это был просто вопрос того, чтобы вспомнить, когда и где.
— Я рад, что ты это сделал, — сказал Флойд. — Это прояснило кое-что.
— Она была шпионкой.
— Я согласен.
— И она тоже действовала не в одиночку, если кто-то другой все еще посылает эти закодированные сообщения. У нее почти наверняка есть сообщники в этом районе.
— На самом деле, — сказал Флойд, — одна из них должна прийти в офис завтра в девять утра.
Глаза Кюстина расширились. — Та самая сестра?
— Она появилась, как и говорил Бланшар.
— Будь очень, очень осторожен в своей игре, — предупредил Кюстин.
— Я держу это дело в своих руках. Теперь я хотел бы услышать твою версию этой истории. Что, черт возьми, сегодня произошло?
Кюстин поерзал на матрасе. — Я начал свое расследование на втором этаже, с жильцом, с которым вам вчера не удалось поговорить. Его все еще не было дома, поэтому я направился в комнату мадемуазель Уайт и еще раз попытался записать эти радиопередачи.
— Ты что-нибудь разузнал?
— Да, и на этот раз мне пригодилась азбука Морзе. Но когда я расшифровал сообщение, стало ясно, что оно бессмысленно — просто случайная последовательность букв. Я смотрел на них и смотрел до тех пор, пока что-то в них не начало казаться странно знакомым. Вот тогда-то я и вспомнил о машине "Энигма" на набережной. Тогда меня осенило: было совершенно бессмысленно пытаться извлечь какую-либо информацию из сообщения. Даже если бы нам удалось заполучить в свои руки неповрежденную машину "Энигма" того же типа, которой пользовалась Сьюзен Уайт, мы все равно не имели бы представления о конкретных настройках, которые необходимо было бы применить для расшифровки сообщения.
Флойд почесал в затылке. — Сколько времени нам потребуется, чтобы проработать все возможности?
Кюстин пренебрежительно покачал головой. — Годы, Флойд. Шифрование не предназначено для того, чтобы его было легко взломать. В этом-то все и дело.
— Значит, все это дело с беспроводной связью было пустой затеей?
— Напротив. Это довольно много рассказало нам о Сьюзен Уайт, даже если и не сказало нам, что было в этих сообщениях. Мы также знаем, что кто-то специально разбил ее машину "Энигма". Тот, кто это сделал, точно знал, насколько это важно.
— Значит, она была убита вражеским агентом, — предположил Флойд.
— Думаю, мы можем предположить, что это так, — ответил Кюстин. — И тот, кто это сделал, должно быть, также уничтожил настройки ротора машины. Ничто в коробке, которую она доверила Бланшару, не напоминает список таких настроек. Возможно, они были записаны в другом месте. Возможно, она даже держала их в памяти.
— Кстати, о Бланшаре, — подсказал Флойд.
— Когда до меня дошла тщетность перехвата этих сигналов, я вернул радиоприемник в том виде, в каком нашел его накануне, в комплекте с разорванными соединениями. Я собрал свои инструменты и отправился в комнаты Бланшара, где намеревался затронуть деликатный вопрос, который мы обсуждали вчера.
— И ты это сделал?
— У меня так и не было шанса, — сказал Кюстин. — Когда я постучал в дверь его комнаты, то обнаружил, что она приоткрыта. Я толкнул ее и окликнул его. Никто не ответил, но я услышал... звуки.
— Какого рода звуки?
— Возня, кряхтение. Передвигаемая мебель. Естественно, я вошел. Именно тогда я увидел ребенка: маленькую девочку, возможно, ту, которую мы видели вчера возле квартиры, возможно, еще одну.
— Что делал ребенок? — спросил Флойд, чувствуя, как в животе у него начинает скручиваться тошнотворное чувство.
— Оно убивало месье Бланшара. — Кюстин произнес это с совершенным, отстраненным спокойствием, как будто он слишком много раз прокручивал в голове события, чтобы они еще больше его шокировали. — Бланшар лежал на полу, прижатый головой к ножке стула. Ребенок сидел над ним на корточках, зажимая одной рукой его рот, а в другой сжимая разлапистую кочергу. И бил кочергой по его черепу.
— Как мог ребенок одолеть такого мужчину? — спросил Флойд. — Он был пожилым, но не особенно хрупким.
— Все, что я могу сообщить, — это то, что я видел, — сказал Кюстин. — Казалось, что ребенок обладал огромной животной силой. У него были тонкие, как палки, руки и ноги, но оно все еще обрушивало на него эту кочергу, как будто обладало силой кузнеца.
— Ты продолжаешь называть ребенка "оно", — заметил Флойд.
— Оно посмотрело на меня, — сказал Кюстин. — Вот тогда-то я и понял, что это был никакой не ребенок.
Грета посмотрела на Флойда, и в ее глазах появилось беспокойство. Флойд протянул руку и ободряюще коснулся ее плеча. — Продолжай, — сказал он Кюстину.
— Оно было одето как маленькая девочка, но когда оно посмотрело на меня, я понял, что это было что-то другое — что-то больше похожее на демона, чем на ребенка. Его мордочка напомнила мне кусочек сморщенного фрукта. Когда оно открыло пасть, я увидел сухой, черный язык и несколько гнилых обрубков зубов. Я почувствовал это.
— Он пугает меня, — сказала Грета, содрогаясь от отвращения под рукой Флойда. — Предполагается, что это один из тех детей, которые, по твоим словам, постоянно появляются?
— Кем бы они ни были, они не дети, — повторил Кюстин. — Это существа, которые напоминают детей, если не приглядеться повнимательнее. Вот и все.
— Это невозможно, — настаивала Грета.
— Мы оба их видели, — сказал Флойд. — Как и некоторые жильцы дома Бланшара.
— Но... дети?
— Каким-то образом они вписываются в это, — сказал Флойд. — Одно из них, вероятно, убило Сьюзен Уайт.
— Что произошло дальше? — спросила Грета, заинтересованность которой постепенно пересиливала опасения.
— Ребенок посмотрел на меня, — сказал Кюстин. Он полез в маленькую сумку с провизией, стоявшую рядом с его матрасом, достал бутылку виски и сделал глоток. — Он посмотрел на меня и издал звук, который я никогда не забуду. Он открыл рот — именно тогда я увидел язык и зубы — и он... запел. — Он произнес это слово с отвращением, смывая его с губ очередным глотком виски.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь "пел"? — спросил Флойд.
— Или выл, или визжал — я действительно не могу описать это адекватно. Это был не тот звук, который должен был издавать ребенок, а похожий на какой-то чудовищный йодль. Не спрашивай меня как, но я знал, что он делал: он взывал к таким же, как он сам. Вызывал их. — Кюстин снова завинтил крышку на бутылке и вернул ее в пакет. — Это было, когда я сбежал.
— Ты знал, что это будет плохо выглядеть.
— Ничто не было бы так плохо, как оставаться в этой комнате. Я огляделся в поисках оружия, но у ребенка уже был единственный предмет в комнате, способный нанести какой-либо урон. Я просто хотел убраться оттуда как можно дальше.
— Ты вызвал такси?
— Да, — сказал Кюстин. — Я отправился прямо на улицу дю Драгон, где оставил тебе записку. Потом я пришел сюда.
— Люди из Большого дома думают, что ты убил Бланшара, — сказал Флойд.
— Конечно, они так думаю. Это то, во что они хотят верить. Они с тобой разговаривали?
— У меня была очень приятная беседа с инспектором Бельяром вскоре после того, как ты скрылся с места происшествия.
— Бельяр — это яд. Защищай себя, Флойд. Не имей больше никакого отношения к этому делу. Не желай больше иметь со мной ничего общего.
— Немного поздно для этого.
— Никогда не поздно проявить здравый смысл.
— Что ж, может быть, на этот раз так оно и есть. Я поговорил с нашим старым другом Майолем. Он был настроен скептически, но в глубине души я почти уверен, что он считает тебя невиновным.
Кюстин покорно покачал головой. — Один хороший человек не сможет помочь никому из нас.
— Я сказал ему, что очищу твое имя. Он сказал, что рассмотрит любые доказательства, которые я смогу найти.
— Я предупреждаю тебя как друг: оставь все это дело в покое. Делай то, что намерен сделать, а именно убирайся из Парижа при первой же возможности.
— Но тебе некуда бежать, — сказал Флойд. — Я могу запрыгнуть на летающую лодку и быть в Америке через два дня. Ты не можешь. Куда бы ты ни отправился во Франции, люди с Набережной рано или поздно найдут тебя. Наша единственная надежда — очистить твое имя.
— Тогда ты поставил перед собой невыполнимую задачу.
— Если я подарю Майолю одного из этих детей, все может выглядеть немного по-другому.
— Никто не поверит, что ребенок был способен на эти убийства.
— Но если появится достаточно свидетелей — достаточно людей, которые видели, как один из этих демонов ошивался поблизости, — это может все изменить.
— Флойд, — сказал Кюстин с внезапной настойчивостью, — пожалуйста, подумай хорошенько. Эти вещи существуют даже сейчас, когда мы говорим. Они находятся в городе. Они передвигаются, не привлекая подозрений. Более того, они, похоже, делают все возможное, чтобы убить любого, кто имел хоть малейшую связь со Сьюзен Уайт, к которым теперь относимся и мы трое.
— Тогда, я думаю, это делает дело личным, — сказал Флойд.
— Брось это дело, друг мой. Брось это дело и поезжай с Гретой в Америку.
— Пока нет. Как я уже сказал, у меня уже назначена встреча с сестрой.
— Ты играешь с огнем.
— Нет, — сказал Флойд, — я играю с единственной зацепкой, оставшейся во всем этом деле. И это единственное, что приведет меня к этим детям и снимет тебя с крючка.
Кюстин прислонился спиной к стене. — Я не могу с тобой спорить, не так ли?
— Это не больше, чем ты сделал бы для меня.
— Что только доказывает, что нам обоим не хватает здравого смысла.
— В любом случае, его переоценивают, — ответил Флойд, улыбаясь.
— Будь осторожен, — сказал Кюстин. — Эти дети могут быть демонами, но нет никакой гарантии, что сестра не так же опасна.
В девять утра следующего дня Флойд наблюдал, как Верити Оже входит в его кабинет. Слабый свет, пробивающийся сквозь жалюзи, освещал ее с одной стороны, электрические серебристые блики плясали на каждом изгибе и завитке. На ней был темный деловой костюм в тонкую полоску и туфли на низком каблуке, и если она пришла со шляпкой, то, должно быть, повесила ее снаружи. Ее аккуратно разделенные на пробор светлые волосы ниспадали прямой линией на плечи, а затем снова взъерошились на концах, как будто в последний момент передумали. Ее волосы навели Флойда на мысль о китовых плавниках на старых голландских литографиях. У нее были очень тонкие брови, и ее лицо, казалось, менялось от сурового к безмятежному и обратно между ударами сердца.
Она уже уселась, когда Флойду пришло в голову, что она действительно не очень похожа на свою сестру.
— Я сожалею о состоянии моего офиса, — сказал Флойд, указывая на груды едва рассортированных бумаг. — Кто-то решил, что все нужно переложить.
