Трава зелёная

— Хорошо, — снова закивала болванчиком Авдотья.

— Кстати, ты говорила, что у тебя младшие сыновья — двойняшки?

— Ага, в один день родились.

— И ты хочешь, чтобы они всю жизнь рыбу ловили?

— Ага, — снова кивает. — Хорошие помощники отцу растут.

Как-то я не представляю профессию рыбака на речке. В море на сейнере — да, а тут... В моё время это было скорее хобби или развлечение, чем серьёзное занятие. На жизнь точно не заработаешь. Если только специально рыб разводить. Но это целый бизнес с хорошо продуманной технологией. Доводилось мне бывать на рыболовной ферме. Один мой знакомый занимался разведением осётров. Но здесь такое вряд ли возможно. Правда, я не исключаю мысль, что в это время рыбы в реках ещё много и она солидно выглядит. По крайней мере, обед у воеводы мне понравился.

— Хочешь, чтобы твои сыновья всю жизнь провели в холодной воде? — я решил высказать свою идею.

— Э-э... А чем ещё заниматься? Нашей рыбой многие в городе кормятся.

— Так и рыбачить может каждый, — возразил я. — Детям нужно изучать более серьёзное ремесло.

— Это, какое же?

— Хочешь, чтобы твои двойняшки стекло научились варить и стали известными мастерами?

— Стекло? Кто же их научит?

— Аптекарь Шварц.

— Так он же колдун!

'Вот же дура! — ругнулся я про себя'. Но вслух сказал другое:

— Из него колдун, как из навоза гребешок для расчёсывания.

— Это как?! — опешила баба.

— А так, что никакой он не колдун. Зато научит твоих сыновей варить прекрасное стекло. Заодно сможете быстрее свой долг передо мной отработать. Думай сама, кого будут больше уважать: какого-то рыбака или мастера по изготовлению стеклянной утвари?

— Я даже не знаю, — Авдотья растерянно захлопала глазами.

— Тогда думай пока. С твоим мужем я на эту тему тоже переговорю. А сейчас мне некогда. И так тут стою, и мёрзну из-за тебя.

— Ой, барин, простите меня глупую, — затараторила баба, заметно повеселев.

— Бог простит, а ты думай, — я махнул рукой и пошёл домой.

Во дворе дома меня встретила довольная рожица Фиксатого. Вот, казалось бы, не лицо, а сборник всех человеческих пороков. Однако ж добродушнее Прохора не найти во всём Боровске. Мало того: мастер на все руки!

— Леонид Иванович, пойдёмте в мастерскую, покажу кой-чего... — говорит это создание и глумливо мне подмигивает.

— Пошли, змей искуситель, — добродушно усмехаюсь. — Посмотрим, чем хочешь меня удивить?

Удивил! Месяц назад я рассказал ему про дисковую и ленточную пилы. Рисовал станки, где их применяют. Даже давал деньги на покупку хорошего металла. И вот передо мной два полотна... Круглый диск диаметром сантиметров пятьдесят и толщиной миллиметра четыре. Рядом круглая стальная лента примерно такого же диаметра, как диск, но толщина заметно меньше. Ширина ленточной пилы сантиметра три-четыре. Я внимательно осмотрел обе новинки, ощупал, повертел в руках... Визуально вполне годные девайсы.

— Молодец, Прохор! — радостно хлопаю его по плечу. — И когда только успел?

— Да так... — скромно тупится Фиксатый. — Потихоньку, потихоньку... Сами же говорили, что они в плотницком и столярном деле зело нужны.

— Совершенно, верно, очень нужны! И чем больше, тем лучше. Так же не маловажную роль играют размеры полотен... — дальше я прочитал мужичку небольшую лекцию на эту тему.

— Леонид Иванович, а когда испытывать будем? — спрашивает Прохор, дождавшись окончания моей заумной речи. М-да, всё-таки я не окончательно адаптировался к этому времени. Забываюсь порой и начинаю сыпать терминами из своей прошлой жизни. Аборигены ничего не понимают, но, считая меня за большого учёного, думаю, что вещаю им научным языком.

— Как станки сделаем, сразу испытаем, — отвечаю добродушно.

— Так готовы станки, — снова удивляет меня Фиксатый. Похоже пора исполнять своё обещание и вставлять ему золотой зуб.

— Неужели их тоже собрал?

— Ага, — кивает довольной рожицей. — Вы их нарисовали, словно наяву. Грех не сделать такие задумки.

И только сейчас я замечаю, что в мастерской стало заметно теснее. Действительно, появились ещё два деревянных ножных станочка. Видать этот пройдоха уже провёл предварительные испытания, а теперь хочет, чтобы я всё оценил.

— Значит так, Прохор, я сначала схожу домой, переоденусь, дам задание детям, а потом вернусь сюда. А ты пока настраивай оба станка.

— Будет сделано, — ответил этот хитрец и кликнул Скунса со Звонарём.

Видать они тоже помогали ему. Тем более я сам говорил, чтобы он приучал эту парочку к столярному мастерству. Правда, и Прохору ещё учиться и учиться... Но ему помогают большая практика, природный талант и мои обстоятельные объяснения с наглядными примерами.

Тюлень со Сморчком тем временем мололи и просеивали цемент. За день у них выходило килограммов сто. Или, по местным меркам, пудов шесть-семь. Работа однообразная и дюже унылая. А куда деваться? Материал не успевал накапливаться, как тут же весь уходил на заливку фундамента. На один кубометр заливки приходилось не меньше двадцати пудов цемента, не считая прочих компонентов и арматуры.

Дома я застал строевой смотр. Стёпка... то есть, Степан Иванович, построил всех детей и давал команды, типа: налево, направо, стояти ровно (современное: 'Смирно') ... Глядя на эти экзерциции, подумал: 'Врали нам в школах на уроках истории'. Какое в сраку 'сено-солома'? Здесь все верующие, и как правильно креститься впитывается с молоком матери. Право-лево никто не путает. Я это заметил ещё, когда по утрам с Иванушками-International начал проводить зарядку. В чём они действительно лажались, так это в умении шагать в ногу. Вечно каждый норовил идти сам по себе. Но данная проблема существовала и в моём времени. Лишь живительные педели в купе с отжиманиями и прочими 'штрафами' быстро приводили народ к общему знаменателю.

— Молодцы! — радую детей с порога. — А Степан Иванович особенно.

— Почему? — тут же возмущается Василий Иванович, оборачиваясь на мой голос.

— Потому, что не бьёт от безделья баклуши, а занимается серьёзным делом, как и полагается будущему офицеру. Понятно?

— Да-а, — отвечает уныло. Похоже ему тоже хочется покомандовать. Однако мал ещё.

А мне тем временем приходит мысль, что нужно вырезать детям макеты фузей. Пусть с ними тренируются, как Иванушки— International. Тем более детям такие 'игрушки' будут только в радость.

Переодевшись, я посвятил детям час временем, затем каждого озаботил персональным заданием, после чего отправился в мастерскую. Там Прохор и два его 'ученика' с нетерпением ждали моего прихода. Ага, выстроились, чуть ли не как на смотр.

— Слышь, Фиксатый, а ты сам-то хоть проверял, как станки работают? — обращаюсь к главе этой шайки.

— Ну-у, — засмущался мужичок, — тоненькие веточки пробовал резать...

— И как?

— Лепо!

— Что же, давай попробуем распилить чего-нибудь посерьёзнее...

А дальше мы в течении часа надругались над новыми станками, пробуя на них мои фантазии. В целом оба аппарата получились вполне рабочими. Скорость вращения полотен достигала примерно оборотов семьсот, если, конечно, как следовать раскочегарить ножной привод. Главное было не спешить и плавно подавать материал. В противном случае полотно клинило, а кожаный ремень прокручивало. Думаю, здесь прекрасно подошла бы цепная передача, как на велосипеде. Заодно при помощи разных звёздочек можно настроить скоростной режим. Но заморачиваться подобной модернизацией я в ближайшее время не собирался. Не до этого.

Имелся ещё один недостаток. Если заготовка в длину превышала метр, то распиливать её приходилось вдвоём. Первый номер крутил привод, а второй подавал материал на станок. Конечно, если считать по мелочи, то других недостатков тоже хватало. Как говориться, мне было с чем сравнивать. Зато Прохор с Иванами пребывали в полном восторге! Спил получался ровным и аккуратным. Тем более за короткое время можно наделать кучу одинаковых реек, брусков и дощечек. Раньше подобные дела занимали уйму времени и лишний расход материала.

После всех испытаний, я провёл для бригады 'столяров' небольшой ликбез. Первым делом рассказал о мерах безопасности. Иначе недолго до беды. Станки хоть и допотопные, но палец отрезать могут махом. Так же велел беречь глаза. Затем нарисовал мелом на доске проекцию ствола дерева и подробно объяснил, как лучше его распиливать и какие части на что можно пустить. Закончив с поучениями, отослал Скунса и Звонаря помогать Сморчку с Тюленем. Заодно пригрозил, чтобы языками не мололи.

— Запомните, со временем при помощи этих станков вы станете зарабатывать себе на жизнь. А если разболтаете про них, то подобные станки появятся у других людей, которые быстро 'распробуют' выгоду. А проще говоря, отнимут ваш хлеб.

— А я такому умнику нос сломаю! — начал яриться Звонарь.

— Ты, балбес, лучше уд свой сломай! — рассердился я. — Под суд попасть хочешь?

— Так ведь наш барин сам судья! — горделиво надулся этот индюк.

— А ты не думал своей глупой башкой, что секрет могут узнать дворовые воеводы? Думаешь, Иван Данилович пойдёт ратиться с воеводой? А может с комендантом?

— Э-э... — завис Звонарь.

— Вот тебе и 'э-э', — передразнил я. — Кроме того, тот, кто ворует чужие секреты, про свои дела не кричит. Станки-то не обязательно делать в Боровске. Существует куча других населённых пунктов. Да даже если и в Боровске, ты что же, к каждому станешь ломиться в дом, чтобы проверить? Так мигом получишь вилами в бок. Или тебя самого обвинят в краже чужих секретов. Поэтому не нужно тут выставлять свою глупость напоказ. Я сказал, держите языки за зубами, значит держите их за зубами! Меньше будет проблем. А станете болтать, лично утоплю в проруби, и скажу, что так и было. Всё, свободны! Идите помогать своим товарищам.

Иваны ушли, а мы с Прохором начали претворять мою задумку в жизнь. Я имею в виду дипломат. Провозились до позднего вечера. За мной пришёл сам Иван Данилович и позвал на ужин. Я ему показал новые станки и слёзно попросил никому о них не рассказывать. Остаток вечера прошёл, как обычно. А вот ночь... Вроде только-только уснул, как меня разбудил заполошный крик:

— Пожар, барин! Пожар!

Кто кричал, я не разобрал, зато быстро соскочил с топчана, зажёг свою недокеросиновую лампу, мигом оделся, схватил сумку, в которой лежали мои документы с остатками денег и ломанулся в комнату к Белкиным за детьми. Всё это время я пытался определить степень опасности. Однако никаких посторонних запахов или дыма не наблюдалось.

— Где пожар?! — в центральной комнате уже стоял Белкин, правда, в исподнем белье, и допрашивал Сморчка. По ночам каждый из Иванушек нёс двухчасовое дежурство, следя за очагами, что были установлены в местах заливки фундамента.

— Там! Там! — тыкал парень пальцем в сторону улицы, не в силах сказать что-то внятное.

— Иван Данилович, — беру инициативу в свои руки, — я сейчас сам быстро всё узнаю. А вам бы лучше одеться.

— Да, да! Конечно!

Я тем временем выскакиваю во двор, оглядываюсь... Ночь ясная, лунная, так что видимость вполне приемлемая, но какой-либо опасности для дома не наблюдаю. Зато вижу, как у забора столпились остальные Иванушки-International. Рядом с ними Емельян. Все смотрят в сторону улицы.

— Где пожар? — подбегаю к ним.

— Вона... — тычут пальцами.

Действительно, в конце улицы замечаю дым и яркие языки пламени, охватившие чей-то дом.

— Емельян, а ветерок-то свежий! — после недолгого разглядывания пожара, я чувствую, как меня бодрит.

— А то ж, барин, — отвечает конюх. — Как бы пламя на другие дома не перекинулось...

— Чего тогда стоим? — тут же реагирую. — Ты давай живо иди к Ивану Даниловичу и подробно обо всём доложи. А то Сморчок не мычит, не телится. Вы же быстро берите вёдра, лопаты, какие найдёте, и бегом к месту пожара.

Тут до меня доходит, что держу в руке сумку, с которой выскочил из своей комнаты. Нее, лучше её оставить. Поэтому догоняю Емельяна, и вместе с ним захожу в дом. Пока Таксист объясняет Белкину, что произошло, я кладу сумку на место, возвращаюсь обратно, заодно по дороге прихватываю Сморчка. А то встал посреди зала, как хрен в переполненном автобусе. Из-за него Марфа запнулась и чуть не придавила Прохора. Короче, поднял парень в доме кипишь.

— Ты что же, — уже во дворе обращаюсь к Сморчку, — не мог барину всё нормально обсказать? Зачем было панику наводить?

— Так ведь пожар, — ответило мне это недоразуменье.

— Тьфу, ты! — не выдерживаю я. — Вот если бы наш дом горел, тогда, да, нужно быстро всех будить, тушить пожар и спасать ценные вещи. А ты прибежал, ор поднял, толком ничего не объяснил, сам же встал дубом посредине комнаты, и только мешал всем ходить.

— А что объяснять-то? Всё равно я в городе никого не знаю. Чей дом горит, тоже не ведаю. Мы на улицу выходим лишь по воскресениям, когда в церкву ходим.

— Тогда и надо было так сказать Ивану Даниловичу, что на правом конце нашей улицы случился пожар. Да не кричать на весь дом.

— Как же не кричать, если он спит в комнате с барыней? Не идти же к ним...

— Ой, ты дурень! — снова не сдерживаюсь я. — Зачем сам? Марфу бы разбудил или Прасковью.

— Ой, барин, а где горит-то?! — тут из пристроя как раз выбежала тепло одетая Прасковья и чуть не сшибла меня со Сморчком.

— Не у нас, слава Богу, — сразу пресекаю панику. — На правом конце улицы.

— А где мой Емельян?

— В доме. Барину про пожар рассказывает.

— А он что, на пожаре уже побывал? — удивляется женщина.

— Нет. Просто ставит в известность...

— Ой, тогда я туда побегу и всё разузнаю! — Прасковья дёрнулась в сторону ворот.

— И я! — вслед за женщиной потянулся Сморчок.

— Стоять! — резко одёргиваю обоих. — Вам что, заняться больше нечем? Ты Прасковья иди к своим детям, а ты продолжай костры поддерживать.

— Так меня Тюлень уже должен сменять, — чуть ли не плача ответил Сморчок. — Тем более это я заметил пожар.

— И чего теперь? — начинаю откровенно злиться. — Значит, нужно всё бросить и бежать сломя голову неизвестно куда?

— Я на пожар...

— А кто тебя отпускал?!

— Никто, — от моего окрика Сморчок виновато втягивает голову в плечи. Зато Прасковье нравоучения по барабану. Она гордо задрала свой нос и с независимым видом прошествовала в сторону ворот. Всё правильно, я не барыня, и она мне не подчиняется. А вот сплетни для своей хозяйки собрать надо.

— А раз никто, то сиди тут, следи за кострами и со двора не высовывайся. Понял? — 'добиваю' Сморчка.

— Да.

— Исполняй!

Сморчок развернулся и с унылым видом поплёлся под навес. Я же последовал за Прасковьей. Нужно было скорее прийти к месту разыгравшейся трагедии. А то отправил Иванушек, и чем они там занимаются, хрен его знает.

А Иванушки занимались делом, и не одни. Народу возле горящего дома собралось уже достаточно, но праздных ротозеев я не заметил. Женщины образовали живую цепочку от колодца к дому и шустро передавали друг другу вёдра. Мужчины при помощи топоров и багров сноровисто разбирали деревянную ограду, окружавшую вспыхнувшее строение. Там, где забор уже снесли, при помощи лопат накидывали снежные сугробы. От жара снег растает и хоть как-то помешает распространению огня. У меня в руке тоже лопата, специально взял её с собой. Поэтому присоединяюсь к 'отряду копателей'.