Кольцо приключений. Книги 5-7

Плохо, что туповатого мышления граждан избирают на различного рода должности и они уже по своему разумению недисциплинированного солдата, всегда мечтающего покомандовать генералами, начинают проводить военные реформы и хихикать, что, получили?

Я стоял перед племенем, а оно стояло передо мной и говорило — давай, командир, командуй. И, похоже, что у них даже языка своего нет, чтобы мысли свои выражать. Поставьте каждый себя на мое место и подскажите же, что мне нужно делать. А нужно что-то делать и немедленно, иначе люди опомнятся и скажут, а, ну, друг ситный, дуй отсюда, да побыстрее, а то мы тебя догоним, и тебе придется долго и с болью вспоминать о нашей встрече.

В армии с этим легко. В две шеренги, становись! Равняйсь! Смирно! По порядку номеров рассчитайсь! Вот уже и количественный состав известен, можно думать о силах и потребном количестве продовольствия. А еще нужен заместитель из местных, чтобы в случае чего подсказать, что мол, не едят они этого или водку не пьют совсем, вера не та.

Я пальцем подозвал к себе вожака. Этот жест понятен всем. И племя заинтересованно смотрело на меня, неужели я с утра буду утверждать свою власть побитием прежнего кумира? Не нужно создавать себе кумиров и тем более делать из кумиров своих врагов.

Я решил сделать инвентаризацию того, что есть в племени. Как я понял, скарбом и лишним имуществом они не отягощены. Постель — земля, крыша — небо, дом — весь мир. Я жестами ткнул в сторону племени указательным пальцем несколько раз, потом показал тем же указательным пальцем, что каждый должен подойти к нам и показать, что у них есть. Для этого я достал все, что было у меня в карманах. Минбай? Это по-китайски, обозначает ясно-бело, то есть понятно? Я еще добавил наше русское — "понятно?" Буду учить русскому языку всех. Так, потихоньку и языком будут владеть, хоть скажут что-нибудь. На мое вопросительное "понятно" бывший вожак не отреагировал никак. Пришлось это же "понятно" произнести как матерное слово. Мой помощник утвердительно закивал головой. Ну, что за люди? Говоришь им по-человечески — как об стенку горох. Но это же скажешь матом — с полуслова понимают. Так бы и сказал, начальник, а то все намеки да намеки.

Глава 5

Пока мой помощник ходил к племени и разъяснял мое требование, я собрал несколько веток и, воткнув их в землю, огородил место вчерашней схватки, чтобы никто не лез на это место и не затоптал мой перстень, принадлежавший когда-то самой Нефертити, а сейчас могущий спасти меня и вернуть домой. Втыкая ветку в землю, я издавал победный крик и грозил племени кулаком. Как бы то ни было, но племя все равно поняло это по-своему: я огораживаю место битвы как святое место, принесшее мне новое положение в обществе. Как бы памятник.

Мой помощник вернулся, и соплеменники стали подходить по одному, показывая, что у них есть. А у них ничего не было. Как у пролетариев. У двух стариков были обломки костей какого-то крупного животного, но кости старые и использовались как разделочныхе инструменты при дележке пищи и шила для прокалывания мягкой еще шкуры. Почти у всех были палки-палицы. И все. У женщин были какие-то корешки, которые они жевали и которые жевали мужчины. Было еще сушеное мясо. Как пища. Не густо. Одежда была легкая, в виде шкурок зверей, связанных сухожилиями. И накидка как одеяло для ночи. Наготы никто и не стеснялся, хотя от дерева познания они откусили порядочный кусок, потому что я видел, кто и как из них занимался сексом, не так уж они сильно отстали от нас в этом деле. Адама и Еву за это изгнали из Рая, а эти вряд ли помнят своих предков.

Я оставил мужчин рядом с собой и показал им, что мне нужны дрова и, показав на одну из дубин, постарался объяснить, что мне нужен ствол длиннее и намного ровнее. Дрова принесли быстро и сломали деревце, похоже, что березку, диаметром сантиметров в пять. Пойдет.

Я сложил костер. Подозвал поближе стариков и помощника, показал, как я делаю зажигательный колобок из сухих травинок, а здесь еще добавил молодую кожицу березки — бересту. Взял два камня — кремень и кресало — и стал высекать искры на зажигательный колобок. Искорки схватились и я стал аккуратно дуть на них, увеличивая их количество и добиваясь, чтобы они вспыхнули. Я показал весь процесс разведения огня. Сейчас не надо носить огонь с собой и поддерживать его в угольках или горшках. Не забыть бы. Посмотреть, где есть глина и водный источник.

Мужчины с интересом смотрели за моими действиями. Костер разгорелся. Я показал, что держу руки высоко над огнем и мне хорошо, но если я опускаю руки ниже, то мне становится плохо и я сделал гримасу человека, страдающего от боли. Старики первыми закивали головами, что поняли меня. Они держали руки над костром высоко и улыбались, затем опускали руки ниже и отдергивали их, повторяя за мной гримасы.

— Поняли? — спрашивал я, и они согласно кивали головами.

Я обломал ветки с принесенной мне березки и сунул комлевую часть в костер. Пока она горела, я стал раскалывать на большом камне принесенные мне камешки другим камнем побольше. Люди с интересом наблюдали за мной. Наконец, я нашел камень, который при ударе по нему начал слоиться пластинами. Пластины были твердыми и обрабатывались с трудом, но обрабатывались. Из одной пластины мне удалось сотворить что-то вроде наконечника для копья. Я держал этот камень в руках и улыбался, а люди стояли вокруг и тоже улыбались, но уже надо мной. Был бы художник, он бы изобразил меня на скале с надписью: "Чудак с камнем".

Но не будем столько критичны к людям, которых угораздило родиться в незапамятные времена, и современному человеку, по собственной глупости, попавшему в эти незапамятные времена. Пока я возился с камнем, комлевая часть моей дубины обгорела на участке сантиметров тридцати. Обработанным камнем я удалил обгоревшую древесину, и получилось деревянное острие с повышенной от огня твердостью.

Каждому мужчине я предложил потрогать это острие, чем вызвал немалое удивление. Одному старику я сказал — "хорошо" и повторил это слово раз десять, пока этот старик не сказал мне в ответ "хорошо". Все заулыбались над этим первым языковым опытом, а я встал, немного разбежался и метнул свою заостренную палку как копье. Палка пролетела метров примерно двадцать и воткнулась в землю.

Никто не произнес ни слова. Похоже, что были поражены этим. Молодой парень сбегал и принес мое копье. Все снова начали осматривать его и мычать что-то поощрительное. Затем все мужчины стали совать свои дубины в костер, но я отогнал их от костра. Головой-то думать надо. Дубина есть дубина и кроме дубины из нее ничего не получится.

Одну дубину я подержал над огнем до тех пор, пока она не приобрела коричневый оттенок. Все достаточно. Она становится более твердой и уже не разломится при ударе о крепкий череп какого-то животного. Старичок, который стал везде говорить хорошо, стал моим помощником в оружейных делах. Он обжигал принесенную дубину, показывал мне, говорил "хорошо?", получал ответ, что "хорошо" и отдавал дубину владельцу. Молодые ребята принесли несколько стволов березок и сидели рядом, обрывая с них ветки. Маленькие дети крутились тут же, подбрасывая ветки в костер и прислушиваясь к нашему двухсловному общению.

Второй пожилой мужчина, у которого было костяное шило, принес имеющийся запас сухожилий животных. На больших животных племя не охотилось или им не попадались попавшие в беду животные, но и того запаса сухожилий мне хватило для того, чтобы закрепить изготовленный мной наконечник в расщепленный противоположный конец моего березового копья. Плохо получилось. Не крепко. Послал парня, чтобы он намочил связанные сухожилия в воде в ручье на опушке леса. Пока тот ходил, помог заострить три новых обожженных копья. Я помню, что с таким же интересом смотрел, как в кузне по соседству с дедовским домом работает кузнец по имени Кузьма в кожаном фартуке, как он в горне с углями цвета раскаленного солнца нагревал металл, а потом выковывал из них различные поделки и на каждом доме в деревне были его изделия с буквой "к", будь то засов или витое кольцо на воротах. Так и соплеменники смотрели на то, что я делаю. Заготовок для копий было много.

Наконец, вернулся посланец с сухожилиями от ручья. Не шибко приятная вещь смоченные сухожилия. Но капроновой нити нет, пользуйся тем, что есть. Кое-как с помощью одного из опытных людей с богатым жизненным опытом я укрепил каменный наконечник на моем копье. Копье поставил на ветерок, чтобы побыстрее засохло. И высохло быстро. Каменный наконечник даже не шелохнется. Он как раз и уравновесил комлевую и вершинную часть копья. Его можно было бросать и наконечником вперед и обожженным концом — результат один и тот же. Все мужчины восхищенно смотрели на это копье, и часть людей говорила "хорошо", а малышня так и стрекотала этими "хорошо". Представьте, как малыш со сверкающими глазами, дергает вас за испачканные краской штаны и говорит — "хорошо?". И сказал я, что и это хорошо.

Первый, разработанный мною образец вооружения, я в присутствии всего племени вручил своему бывшему противнику и похлопал его по плечу.

— Хорошо? — крикнул я.

— Хорошо, — крикнули мне в ответ.

Глава 6

Довольный от своей благотворительности я не заметил, как сам опустился в племенной иерархии на положение мастерового, которого и уважают лишь за то, что он что-то умеет делать, и когда нужно что-то сделать, а в остальное время он никто и звать его никак.

Обжигая очередное копье, я увидел, что подруга, ласкавшая меня ночью, уже сидит у ног моего бывшего, а, похоже, что и не бывшего противника и большая часть племени собралась вокруг и смотрит, как он машет своим копьем и что-то кричит воинственное. Время к вечеру, племя не кормленное, а он, похоже, решил революцию сделать.

Я подошел к нему совершенно безоружный, не давая возможности сообразить, зачем я пришел, то ли покориться, то ли извиниться. Пальцем левой руки я указал на его мошонку и как только он наклонил голову посмотреть, что там, кулаком правой нанес удар в нос и еще раз пнул ногой в пах. Многие люди даже в цивилизованном обществе воспринимают порядочность как проявление слабости, поэтому начальник должен ежеквартально проводить встряску своим подчиненным, чтобы они помнили, кто есть кто в этой организации и не расслаблялись, чтобы не вызвать внеочередной встряски. А этот молодец перешагнул прочерченную мной черту.

Забрав свое копье, я вернулся к костру, взял только что обожженную палку и бросил ему, пальцем показал сторону леса и матом сказал, чтобы он добыл зверя на ужин, издав еще пару хрюкающих звуков. Одновременно я накричал и на трех владельцев копий, с довольным видом сидевших около прежнего лидера.

— Я вам устрою социализм с коммунизмом, — кричал я на всю округу, — вы у меня будете вкалывать как папы Карлы за растрату, я с вас десять стружек сниму, но вы у меня будете нормальными людьми.

Что-то так мне захотелось закурить, а табачку не было и в помине.

Старичка помощника посадил у костра тесать камни и поддерживать огонь.

— Понял? — рявкнул я ему.

— Понял, — достаточно внятно ответил он.

Понял так понял.

Я сел у костра и стал заниматься подсчетами. Мужского пола примерно тридцать человек. Столько же женщин и десятка три ребят. Почти сто человек. Племя внушительное. Посуды нет. Кормежка сухим пайком, то есть дикоросами и чем придется. Если даже брать по сто грамм мяса в день на человека, то нужно не менее десяти килограмм, и это будет не чистое мясо, а с костями. Посуды нет, и навара не будет. Были бы инструменты, все можно было бы сделать. А тут только камни... Нет, не только камни. Вот она, моя банка из-под краски. Нужно беречь ее как зеницу ока. Банка заграничная. Жесть крепкая, это же готовая заготовка для режущего инструмента. Легко сказать, для резки металла нужны металлические ножницы или инструмент из металла. Я смотрел, как старичок колет камни, отбирая те, которые пригодны для изготовления орудий и машинально перебирал осколки, глядя на зазубренные края. Несколько осколков с блестками привлекли мое внимание особенно. Эти вкрапления там не случайны. Это корунд. Есть камень для заточки будущих металлических изделий. В том, что у нас будут металлические изделия, я даже и не сомневался. А сейчас я взял банку, обтер ее травой. Краска мне не пригодится, она уже засыхает, но потом засохшую краску труднее будет отскребать от банки. Затем взял осколок корундового камня и стал процарапывать борозду на дне банки по кромке. Терпение и труд все перетрут, и бороздка становилась все глубже, а потом и дно аккуратно провалилось внутрь. Получился жестяной круг и достаточно острый. Корундом я разрезал его на две половинки. Получились два режущих элемента. Старичок внимательно наблюдал за мной.

— Смотри, смотри, — сказал я ему, — нужно придумать, как сделать к ним ручку, чтобы не поранить руку при работе.

Словно бы понимая то, что я говорю, мужчина взял одну из веток, с помощью камня расщепил ее и в щель вставил одну из половинок донышка.

Молодец, я думал о том же, но размышлял, как лучше расщепить палку, а он взял и сделал это, ловко и быстро.

— Хорошо, — сказал я и поднял вверх большой палец сжатой в кулак руки, — Хорошо.

— Хорошо, — повторил мужчина и улыбнулся.

Остатками сухожилий мы скрепили импровизированную ручку. Вроде бы обзаводиться хозяйством стали.

К вечеру стали подходить охотники и сборщики. Четверо охотников во главе с бывшим лидером добыли четырех кабанчиков. Женщины принесли съедобные травы. Охотники стали с помощью копья, руками и камнями разрывать добычу, готовясь раскидывать ее по кускам.

— Стоять, — крикнул я и подошел к добыче.

Со мной был пожилой помощник, второй тоже присоединился. Поверьте мне, что мне никогда не приходилось разделывать добычу на охоте или держать домашних животных для последующего их поедания. Мясные изделия я всегда покупал в магазине в вареном, копченом, жареном и в колбасном виде. А сейчас мне нужно организовать разделку добычи, приготовление пищи и сделать этот процесс организованным и регулярным, чтобы и самому быть уверенному в том, что я ем нормальную еду, и не буду мучиться резями в животе после каждого приема пищи.

Конечно, жестянки не идут ни в какое сравнение с нормальными охотничьим ножами, приспособленными как для разделки туши, так и для колки дров и разбивания костей. Нормальный охотничий нож — это тесак, а не художественное произведение с гравировками и инкрустациями. Это так, чтобы потешить высокопоставленных охотников, у которых одно ружье стоит в сотни раз дороже всех затрат на организацию охоты и последующего застолья, потому что дичь все равно будет убита из простенькой берданки из-за угла, а разделывать добычу будут надежным, но неказистым на вид ножом, это уж потом охотники своими художественными произведениями будут отрезать кусочки от приготовленного мяса.

Тем не менее, преодолевая естественное отвращение, но мне удалось произвести разделку кабанчика в соответствии с правилами, разделив мясо на категории. Остальную добычу разделывали в два ножика, иногда переругиваясь за обладание инструментом и режа руки по неосторожности.