— Весь мир знает, что император — это... осторожный человек, — произнесла она вслух, с исключительной тщательностью подбирая прилагательное.
— Это, действительно, один из способов выразить это, — согласился Эфраим. — Еще можно было бы сказать, что он часто с подозрением относится к собственной тени.
Теодора попыталась — и потерпела неудачу — подавить приступ смеха над ироничным тоном патриарха, и он предостерегающе погрозил ей пальцем.
— Такое легкомыслие неприлично, дочь моя, — сказал он ей. Что, конечно, только заставило ее снова рассмеяться, и он просиял, глядя на нее. Затем его улыбка погасла.
— Я боюсь, что правда заключается в том, что, хотя я, возможно, с Божьей помощью смогу сотворить чудо и обратить Велисария Упрямого вспять и отправить его в Константинополь, скорее всего, потребуется прямое вмешательство Бога, чтобы убедить Юстиниана — и Феодору — впустить его в город.
— Мы понимаем это, ваше блаженство, — ответил Теодора с такой же серьезностью. — Но некоторые вещи нужно оставлять на волю случая... и Бога. И у нас на родине есть поговорка, которая может быть применима и здесь.
— А?
Эфраим выгнул бровь, и она кивнула.
— Мы перейдем этот мост, когда доберемся туда, ваше блаженство, — сказала она ему. — Мы перейдем этот мост, когда доберемся туда.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
По дороге из Антиохии
Византийская империя, 541 год н.э.
— Мы готовы, Николас?
— Да, миледи.
Нос Николаса Тричаса все еще оставался сильно разбитым, а его великолепный фингал под глазом стал желтым, но он выглядел намного лучше, чем в тот день, когда она сломала нос, о котором идет речь, — размышляла Теодора. — И выражение его лица было совсем другим — как и его одежда.
Она беспокоилась, что если она покажет слишком много из тех "устройств", о которых упоминала патриарху Эфраиму, это может оказаться непосильным даже для этого грозного священнослужителя. Однако патриарх был сделан из прочного материала. И не помешало то, что солдаты и монахи, помогавшие ей и Пипсу ухаживать за жертвами чумы, уже видели некоторые из них — включая переносные фонари, складные столовые наборы и карманный вибронож, которым она ампутировала полдюжины конечностей, которые были слишком сильно повреждены для лечения в полевых условиях даже с медициной тридцатого века. И Эфраиму, и Велисарию были предоставлены полные отчеты о чудесных инструментах валькирии, и они явно решили, что, говоря словами гораздо более позднего афоризма, "взявшись за гуж — не говори что не дюж". Либо Теодора и Пипс действительно служили Богу, и в этом случае все их инструменты были одобрены Богом, либо они обманули патриарха и генерала, заставив их рискнуть — и, вероятно, потерять — свои бессмертные души.
Хорошо, что ни в одном из этих мужчин нет ни капли трусости, — подумала она сейчас, стараясь не улыбаться, глядя на Николаса.
Велисарий, с решительного одобрения Эфраима, настоял на том, чтобы валькирия и ее спутник получали надлежащую поддержку и охрану. С этой целью он сформировал, а Эфраим публично благословил стражу валькирии, отряд из двадцати букеллариев, чьей обязанностью было сопровождать и охранять Теодору и Пипса. Она была весьма тронута этим решением, хотя они вдвоем самостоятельно могли бы легко справиться с любой атакой — или, по крайней мере, с любой атакой, которую могли бы отразить двадцать букеллариев.
Стражей командовал Критобул Комнин, один из букеллариев Велисария и тоже фракиец. Ему было всего под тридцать, но если у него и были какие-то сомнения по поводу своих обязанностей, он хорошо их скрывал. Теодора склонялась к мысли, что если бы Велисарий сказал юному Критобулу, что завтра утром солнце взойдет на западе, он бы просто кивнул и разбил свою палатку лицом на восток, чтобы не видеть восходящего солнца. Конечно, в первую очередь он был предан Велисарию, но Теодора не боялась предательства с его стороны, а остальная стража присягнула на верность не Велисарию, а валькирии. Она никогда не предполагала, что у нее будет собственная вооруженная свита, но пришла к выводу, что это неизбежно, учитывая византийскую социальную структуру.
Букелларии были личными слугами дворянина, которому они присягали на верность, и хотя для них было чрезвычайно редким делом служить дворянке, такое случалось. И, как заметил Эфраим, валькирия была не просто дворянкой. Велисарий, который когда-то был букелларием — дорифором, офицером — на службе Юстиниана, от всего сердца согласился, и Теодора решила, что если кто-то и понимает необходимость — и инструменты — обеспечения ее власти, то это был Велисарий.
Единственным мужчиной, на включении которого в стражу она настояла, был Николас. Сержант был расквартирован в Антиохии еще до прибытия Велисария, в одном из акритаев, постоянных подразделений византийской армии, которые охраняли границы и пограничные посты. Он никогда не предполагал, что поднимется выше, и уж точно никогда не ожидал, что его возьмут гипаспистом, одним из сержантских служащих, но он вполне заслужил это.
После их первоначального... недоразумения Николас забрался в ужасающие глубины чумного дома. Он работал у плеча Теодоры бок о бок с братом Лаварентием, они оба не отставали от ее неутомимого синтоида, пока их простые смертные тела не рухнули в полном изнеможении. И после нескольких часов сна Николас снова встал и возобновил свою изнурительную работу посреди нищеты и болезней, которые должны привести в ужас любого здравомыслящего человека. Он не был дорифором. Во всяком случае, пока нет. Но ни один мужчина из охраны валькирии не ставил под сомнение тот факт, что он был ее человеком, живым и невредимым, до тех пор, пока был жив.
Как только она поняла, что Велисарий и Эфраим настроены серьезно, Теодора прониклась духом вещей и попросила Люция нанять рой микроботов времялета в качестве временной швеи, переделав гардеробы предыдущей команды в униформу для своей новой стражи. Выдержанные в ослепительно белом цвете и сшитые из той же элегантной ткани, что и ее деловой костюм — "благословенное одеяние валькирии", — они были непроницаемы для грязи и пятен. Кроме того, их было чрезвычайно трудно разрезать или проколоть (немаловажный фактор военной формы), и любые царапины, которые кому-то удавалось в них сделать, исчезали в считанные часы. Те же транспортеры, благодаря которым Люций тайно снабжал ее и Пипса, когда они боролись с чумой в Антиохии, доставили униформу уже на следующий день, и Николас надел свою с выражением чего-то очень похожего на благоговейный трепет.
Теперь он стоял в ожидании, держа под уздцы лошадь, подаренную ей Велисарием. Теодора чуть было не отказалась от великолепной вороной кобылы, поскольку ее синтоид никогда не уставал и мог легко поспевать за остальной армией Велисария. Но, опять же, это было частью театра — частью того, что должно было быть в валькирии, — и поэтому, после первоначальных колебаний, она согласилась. На самом деле, она назвала кобылу Фрэн, а взамен преподнесла Велисарию соответствующий подарок: стремена.
Генерал выглядел сбитым с толку, когда она вручила ему модифицированное седло, но его глаза загорелись жгучим любопытством, когда она объяснила ему это новшество.
Византийская кавалерия скакала без стремян, вцепившись ногами в бока своих скакунов. Они были феноменально искусными наездниками, но без стремян, на которые можно было опереться, они не могли "опустить копье" в классическом средневековом стиле, чтобы вложить в удар весь свой вес и силу — и силу своей лошади. Вместо этого они орудовали своим оружием сверху вниз, используя только силу своих рук, и их также было легче выбить из седла в ближнем бою, когда дело доходило до мечей или топоров.
Стремя произвело бы революцию в военном деле и обеспечило византийской армии сокрушительное преимущество над персами, у которых Рим в первую очередь позаимствовал концепцию тяжелой кавалерии. Только чрезвычайно глупый солдат мог не заметить последствий, а Флавий Велисарий был очень умным человеком.
У нее не хватило духу сказать ему, что настоящей причиной, по которой она ввела стремя, был Пипс. Он научился ездить верхом с ними, и в ее планы не входило, чтобы спутник валькирии упал на задницу из-за того, что у него не было стремян.
Она улыбнулась при этой мысли, затем кивнула Николасу, когда он наклонился, чтобы придержать для нее стремя. Она уперлась в него носком ботинка и грациозно вскочила в седло. К счастью, модули навыков Фонда включали в себя один для верховой езды.
— Спасибо, Николас, — сказала она, усаживаясь в седло, и он почтительно поклонился, затем направился к своей лошади. Она наклонилась, чтобы похлопать Фрэн по плечу, затем выпрямилась и огляделась.
Большая часть армии уже выстроилась на имперской дороге к северу от Антиохии, а авангард отбыл несколько часов назад. Велисарий, Эфраим и Валькирия должны были отправиться с основным корпусом, и этот корпус, о котором идет речь, ждал за городскими воротами, пока Теодора, Пипс и патриарх присоединятся к нему.
Эфраим, может, и был пожилым, но он провел в седле сорок с лишним лет, прежде чем стал монахом, и введение стремян, возможно, обрадовало его даже больше, чем Велисария. Благодаря дополнительной безопасности, которую они обеспечивали, он смог сказать своим чрезмерно внимательным сотрудникам, что они могут сделать с носилками, которые планировали использовать для его транспортировки. Теперь он подвел свою лошадь к Фрэн, улыбнулся Теодоре и поднял посох в правой руке в знак благословения.
— Возможно, ты этого не оценишь, дочь моя, — сказал он ей с улыбкой, — но столь быстрое отправление армии в путь представляет собой еще одно чудо.
— Я бы не хотела быть солдатом, который разочаровал генерала Велисария, — ответила Теодора с встречной улыбкой.
— Я бы тоже не стал, — согласился Эфраим. Но затем выражение его лица стало более серьезным. — В данном случае, однако, это не просто Велисарий, наступающий им на пятки. Это ты.
Теодора начала качать головой, но его пристальный взгляд остановил ее. И когда она подумала об этом, то поняла, что он был прав. Во многих отношениях теперь это была скорее ее армия, чем армия Велисария.
Или Юстиниана.
Мгновение она обдумывала эту мысль.
Велисарий командовал немногим более чем тридцатью тысячами человек, очень большой армией для этого времени и места, и Юстиниан выделил ему лучшие доступные войска. Никто не хотел рисковать в том, что касалось Персии, главного традиционного врага империи. Но слух о чудесном "исцеляющем прикосновении" валькирии пронесся по этой армии подобно ветру. Экзотическая внешность, которую они с Пипсом представляли в своих заграничных одеждах, усилила волнение и очарование, а их участие в Божественной литургии, которую совершал не кто иной, как сам патриарх, положило конец любым слухам о сатанинском или демоническом происхождении. Мало того, армия знала, зачем она идет на Константинополь. Знала, что она была призвана под знамена Валькирии, чтобы победить врага более смертоносного и гораздо более беспощадного, чем любой перс, скиф или гунн.
Армия валькирии выступила в поход, чтобы победить саму Смерть, и она отдалась этой задаче с рвением, которое удивило ее.
— Я знаю, — сказала она через мгновение. — Но я никогда не ожидала этого, ваше блаженство, — честно добавила она.
— Возможно, и нет. — Он откинулся в седле, поставив конец посоха на стремя, как будто делал это всю свою жизнь, и снова улыбнулся ей, на этот раз нежно. — Дочь моя, леди Теодора, даже сейчас я по-настоящему не знаю, кто ты такая. Конечно, не в полном объеме. Но это все, что я знаю. Кем бы ты ни была, ты такое же истинное дитя Божье, как и все, кого я когда-либо встречал. Осознаешь ты это в полной мере или нет, но Он коснулся тебя Своей рукой, и ты так же полностью являешься Его посвященным защитником, как когда-либо я был Его посвященным священником. Мы не можем скрыть от Него, кто мы или что мы такое, даже если мы скрываем это от самих себя, и я более благословлен, чем когда-либо ожидал, здесь, на закате моей жизни, скакать рядом с валькирией. Ты действительно думаешь, что хоть один человек в рядах этой армии чувствует себя по-другому?
— Не знаю, — тихо сказала Теодора, глядя через открытые ворота на пыль, поднимающуюся от тысяч марширующих ног и еще более тысяч копыт. — Я никогда не думала об этом с такой точки зрения. Я просто... я, ваше блаженство.
— И этого вполне достаточно для любого, — сказал ей Эфраим. — Теперь, — его голос стал бодрее, — я верю, что нас ждет чья-то армия.
* * *
— Продолжайте в том же духе, ребята, — сказал Люций.
Он сидел, откинувшись на спинку стула, поставив ботинки на командирский стол, и вокруг него сияли отдаленные виды уходящей армии. Защищающий массив горы делал невозможной прямую передачу данных между дистанционно управляемыми пультами и "Тенью", поэтому сигналы отражались от ионосферы Земли.
— Каков был окончательный подсчет? — спросил он.
— Усилия Теодоры и Сэмюэла непосредственно спасли около шести тысяч жизней, — ответил Тень. — Невозможно точно предсказать, сколько еще жизней они, возможно, спасли, предотвратив распространение болезни. Мы прибыли относительно рано в цикле развития болезни. Уровень заражения рос, но Теодора и Сэмюэл смогли вмешаться задолго до того, как он достиг своего пика.
— Не слишком убого, — сказал Люций. — В любом случае, хорошее начало. Лекарство доставлено на место?
— Так и есть.
— Хорошо, Тень. Хорошо. — Люций улыбнулся, затем его ноздри раздулись, когда он вдохнул. — А генератор?
— Только что подключился, мастер Гвон.
— Наконец-то! — Он снял со стола свои ботинки и выпрямился. — Сколько мы с этого получим?
— Мощность электростанции составляет менее трех десятых долей гигаватта.
— И это все?
— В данный момент. Тем не менее, мы вырабатываем немного больше энергии, чем используем, и хотя выработка электроэнергии будет колебаться в зависимости от скорости течения реки, я полагаю, этого будет достаточно для поддержания базовой функциональности. А также для того, чтобы сохранить мне жизнь.
— И есть излишек?
— Да, небольшой излишек.
— Что ж, — пожал плечами Люций, — полагаю, этого должно быть достаточно.
Он открыл виртуальное окно. Они с Тенью использовали микроботов для намотки катушек основного электрогенератора, используя лишние кабели, затем сконструировали подводный корпус и турбину из прог-стали. На самом деле это заняло больше времени, чем он ожидал, отчасти потому, что они обнаружили — и были вынуждены устранить — больше физических повреждений от удара при приземлении, чем ожидали он и Тень. Большинство их были незначительными, но их было много, и их запасы микроботов были сильно ограничены. Тем не менее, генератор наконец был достроен, и транспортер доставил его в близлежащий Оронт, по пути размотав силовой кабель.
— В конце концов, нам нужно будет скрыть кабель. — Люций потер щетину на подбородке. — Или прямо сейчас. Как насчет того, чтобы зачерпнуть целую кучу грязи одним из транспортеров и высыпать ее вдоль трассы кабеля? На данный момент это кажется самым простым решением.
