Слушаю и повинуюсь

Насим улыбнулся и протянул руку, на которой больше не было клейма. Как не было и алой отметины на лбу.

— Обсудим это?

— Твоё проклятье необратимо!

— Правда? — невинно поинтересовался мальчик, помахивая перед султаном Гарибы свитком. — Да, милый братец? Пока ты так весело разбираешься с султанатом Яммы, тебе стоило получше следить за своими подземельями... и тайниками...

Амин не мог не улыбнуться — значит, не привиделось внизу, когда он с джинами шёл по подземельям.

— Что?! Да как ты сумел туда пробраться, я закрыл их заклинаниями, нечета рабам взламывать! — обиженно воскликнул султан.

— Рабам, может, и нечета, — усмехнулся Насим, подмигивая застывшей на коленях хумай. — Знаешь, чему учишься в рабстве, брат? Терпению. Признаю, у меня его было мало. А ещё — раб всегда ненавидит хозяина. Дай ему только шанс... Ты же знаешь, скольких уже убила загнанная в клетку хумай, такая покорная, такая безопасная. Ты поглупел за эти годы, брат!

— Да заберёт тебя шайтан! — выдохнул колдун, натыкаясь на стену и подаваясь вперёд.

— Сам катись к Вадду, — отозвался Насим, протягивая к нему руки. — Мы в прошлый раз так и не решили, кто из нас могущественней. Нет, хумай, конечно, сильнее нас, но мы же с тобой люди, брат, а это намного величественней. Все эти джины, боги, духи лишь пытаются быть похожими на нас, людей. У них неплохо получается, но нет страсти.

— А ты всё такой же философ, братец, — султан Гарибы скользнул в сторону, вытаскивая из-за пояса загнутый кинжал, похожий на тот, что был у Амина. — Очевидно, даже рабству не под силу избавить тебя от этой вредной привычки. Ну что ж, горбатому к Вадду дорога, — и ударил волной чёрной тени, разрезавшей комнату напополам, а вместе с ней и башню.

Примерно тогда джины оставили лагерь султана Яммы и хлынули в столицу Гарибы.

И тогда же дворец султана до утра словно зажил собственной жизнью. Он сверкал, взрывался, собирался снова — и перемещался по городу, давя другие дома, пока не вышил за ворота. К поднявшейся по тревоге армии Яммы.

* * *

— Султан Яммы, — протянул стоящий на выломанных дворцовых воротах мальчик. — Мир тебе. Или война? — усмехнулся он, поглядывая на окруживших султана телохранителей.

Развалины дворца вокруг чумазого десятилетнего мальчишки смотрелись достаточно эффектно, чтобы великий султан Яммы не пропустил приветствие какого-то ибни мимо ушей.

— И кто же ты такой? — надменно протянул Халиб.

— Похоже, — мальчик наклонился, поднимая за волосы обезображенную голову колдуна, бывшего некогда самым могущественным в мире, — теперь я султан Гарибы. Будем знакомы, о мой венценосный брат, — и рассмеялся долгим, безумным смехом.

Халиб терпеливо дождался, когда он успокоится.

— Будем. Для начала могу я спросить твоё имя?

Мальчик пожал плечами, отбросил голову брата.

— Моё настоящее имя мертво. Можешь звать меня Насим, это имя мне нравится. На нём лежит этакий оттенок неволи, оттенок бунтарства...

— Чего ты хочешь, Насим? — как и проигравший колдун, Халиб философии был чужд.

— Склонись передо мной, — улыбнулся мальчик. — Для начала.

Халиб тихо рассмеялся.

— С какой стати? У меня есть джины, а ты всего лишь колдун.

— Джины? Ну что ж, позови. А впрочем, — махнул рукой Насим. — Если уж мы меряемся силой, то у меня есть хумай, — и подмигнул побледневшему султану. — От брата в наследство досталась. Амани!

Темноволосая красавица шагнула к нему из тени упавшей колонны, опустилась на колени.

— Хозяин.

— Я хочу, — медленно, улыбаясь, протянул мальчик, — чтобы ты...

И, захрипев, повалился навзничь.

* * *

Амин придерживая вздрагивающее тело мальчика, положил его голову себе на колени. Обагрившаяся кровью джамбия, более ненужная, валялась в стороне. Из глубокой раны в груди Насима ручейками бежала кровь, собираясь в лужицы на мраморе двора.

— Я хочу..., — шепнул Насим, и из обращённых в небо глаз по щекам заструились слёзы. — Амани! Я очень хочу... жит...

И захлебнулся кровью, не договорив.

Амин молча положил затихшее тело на мраморные плиты. Поднял глаза на брата и пошёл, пошатываясь к нему. Отшвырнул попавшуюся по дороге джамбию. Сверкнув в утренних лучах, та исчезла где-то в перевёрнутой чаше фонтана.

Халиб молча смотрел на брата, но рука султана словно сама собой легла на рукоять меча.

— Ты хотел знать, как приручить джинов? — подняв взгляд на брата, произнёс Амин. — Смотри, — и повернулся к стоящей на коленях красавице. — Амани!

Девушка подняла голову и отозвалась равнодушным, скрипучим голосом:

— Хозяин.

— Слушай моё желание, хумай, — выдохнул Амин, глядя красавице в глаза.

— Слушаю и повинуюсь, хозяин

— Я хочу, — Амин вдохнул поглубже. Оглядел руины вокруг, скалящихся гулей, джинов, собравшихся на крыше и колоннах чуть дальше. — Я хочу, чтобы ты была свободна.

В наступившей мёртвой тишине, казалось, было слышно, как хохочет красавица Аллат на небосклоне.

Чёрные, завораживающие глаза, не отрывающиеся от Амина, изумлённо распахнулись.

— Это всё, чего хочет хозяин? — ровным голосом уточнила хумай.

Амин посмотрел на неё в ответ. И медленно кивнул.

— Да.

Отвернувшись, девушка медленно поднялась. Выпрямилась. Расправила руки...

...Лазурная птица-желание, тяжело взмахнув крыльями, взлетела, и синее яркое небо обняло её в ответ, принимая свободную хумай...

Когда сверкающая искорка исчезла в прозрачной синеве, Амин опустил голову и обернулся к султану Яммы.

Мгновение братья смотрели друг на друга, потом Халиб громко захохотал.

А Амин, отвернувшись, опустив плечи и шатаясь, побрёл прочь. Прочь от смеющегося брата. Прочь от провожающих его взглядами джинов. Прочь от смотрящего мёртвыми глазами в небо Насима.

Красавица Аллат презрительно глядела с небес на смертного, освободившего свою удачу.

На смертного, упустившего свою удачу.

(Конец убран по договору с издательством)

КОММЕНТАРИИ

Поскольку автор относит данный роман к жанру фэнтези, то взял на себя вольность интерпретировать некоторые существующие реалии арабской культуры по-своему. Далее в алфавитном порядке приводится пояснение изобретённых или нагло измененённых автором вещей и явлений, которое могут показаться читателю непонятными.

АБАЯ — длинное, до колен, платье простого покроя; напоминает рубаху. В романе абаю носят только мужчины.

АЛАТЫРА — настольная игра с фигурами на 20-клетчатой доске; в отличие от обычных шахмат для игры в алатыру нужны фишки. Честно списана автором с т.н. "урских шахмат".

БУРНУС — шерстяной плащ с капюшоном.

ГАЛАБЕЯ — в отличие от абаи женское свободное платье, но покрой схож. Украшается вышивкой, бисером или драгоценными камнями.

ГИШУА — накидка-вуаль, которой женщина закрывает лицо.

ДЕРВИШ — монах, мудрец; в танце дервиш кружится очень долго и, благодаря концентрации, долго не падает.

ДЖАМБИЯ — кинжал с широким загнутым клинком.

ДИШДАЗА — мужская длинная рубаха.

ЗУННАР — танцевальный пояс, щедро украшен вышивкой, камнями и монистами.

ИБНИ — сын, сынок, молодой человек. Обращение старшего (обычно пожилого человека) к юноше.

ИФРИТ — могущественный джин, живущий под землёй и чаще всего появляющийся в виде сгустка пламени.

КАНУН — щипковый струнный музыкальный инструмент в виде трапеции.

КЕБАБ — жареное мясо.

КУФИЯ — мужской головной платок.

МАРИД — коварный джин, любитель сесть на шею и свесить ноги.

МЕДРЕСЕ — учебное заведение, нечто среднее между школой и духовной семинарией.

НАКИБ — глава, старейшина; в романе — начальник дворцовой стражи.

РАБАБА — струнный смычковый музыкальный инструмент.

САГАТЫ — музыкальный инструмент, часто используется в танцах; представляет собой металлические тарелочки, одевающиеся на средний и большой пальцы; танцовщица должна попадать в ритм, который сама же сагатами и отбивает.

САЙЕД — в данном романе это обращение синонимично "господину"; соотвественно сайеда — госпожа.

ХАИК — шерстяной плащ; в данном романе это одежда бедуинов.

ХУЗИ — печёный баран, фаршированный курицей, яйцами и рисом, а также пряностями.

ШАДИ — странствующий певец.

ШАХЕРАТ — городская администрация.

ШРАК — плоский, в виде лепёшки, хлеб, который в романе пекут бедуины.