Сияние жизни

"Хоть не всех приложило..."

— Сержант...

— Мать твою... Твою же мать... Что это...

— Сержант! — рявкнул Судзухара и потряс того за плечо.

— А? — Пустые глазницы респиратора, наконец, взглянули ему прямо в лицо.

— Сорью. Спасти. Трос, — раздельно сказал Тодзи. "Не бомбили тебя никогда, сученок", — подумал он, наблюдая за дрожащим человеком, который принялся наощупь искать крюк на барабане лебедки.

Судзухару и самого пошатывало, а перед глазами стоял взрыв, уничтоживший врага и Икари, — неимоверная картинка, даже для его опыта пути сквозь Атомные земли. Тодзи влепил несильного леща подбежавшему технику и молча указал на второй крюк. Земля все еще дрожала, и лейтенант изо всех сил пытался удержать себя на ногах, понимая, что как минимум слабое сотрясение он заработал. "Плевать. Если верить всему подряд, то мне еще и шесть-семь сотен смертельных доз впаяло", — подумал он.

Он взвалил на себя третью бухту троса и вдруг понял, что дрожь земли существует вовсе не в его голове. Тодзи поднял взгляд, и первое, что он увидел, — три луча, пронзающие мглу. Источники света синхронно колебались и приближались с хорошо знакомым ему грохотом — с такими же звуками каждый день перед перископами БМК вышагивал "Тип-01". Огромный дредноут, покрытый затвердевшими черными потеками, выплыл из тумана, колебля твердь. Судзухара выронил бухту и больно придавил себе ногу, но это все было пустое: машина пошарила лучами по земле, ощупала ими поверженного товарища, и вдруг звук ее двигателей сложился в стон. Сведя световые клинки на груди "Истребителя", черный "Тип-01" с глухими хлопками отстрелил горячие искореженные клинки, один из которых вонзился в землю, а другой, высекая шипение из покрытой слизью земли, тяжело укатился в сторону.

ЕВА наклонилась, уперла левый манипулятор куда-то в "пах" "Ягдэнгеля", а на правом шевельнулся двупалый гидравлический захват. "Тип-01" взвыл, послышался громкий скрежет. Захват поднялся, неся добычу — искореженный кусок брони, ЕВА развернулась всем корпусом и разжала хватку. Вновь заголосили двигатели, и еще один ломоть оплавленной плоти улетел в сторону. Огромный корпус "Истребителя" содрогался от ударов, и, наконец, "Тип-01" замедлился и одним бережным движением вырвал из-под брони кабину. Прожектор наотмашь хлестнул ошарашенного Тодзи по глазам. ЕВА выпрямилась и в два шага подошла к танку проекта.

"Я, блядь, сплю" — подумал Судзухара, наблюдая, как машина приземляет искореженную кабину в пяти метрах от него. Горячие потоки из охлаждающих турбин едва не сбивали с ног. Техники, не особо задумываясь, рванулись к цели операции, а Тодзи не мог оторвать взгляд от возвышающейся над ним глыбы. С лязгом погасли прожекторы, и к земле устремились опоры, но машина, не дожидаясь их закрепления, почти по-человечески опустилась на колени и склонила нагрудную бронепластину прямо над Тодзи.

Загремели приводы, с глухим стоном машина раскрывалась, и вой ее турбин становился все тише. Наконец, с глухим хлопком выдвинулась стрела над черной пастью кабины, и все стихло.

Судзухара понял, что покрывается потом. В голове плясала абсурдная мысль, что в кабине никого, что Икари сгинул, испарился, а проклятая богами машина сама довершила бойню, но в тишине, нарушаемой только рокотом приближающихся танков, тонко запел двигатель лебедки.

Человеческая фигура держалась за петлю одной рукой, другая была плотно прижата к лицу, и Тодзи приготовился ловить пилота, если тот сорвется, но все обошлось. Синдзи сам опустился на землю и замер.

— Икари? Ты... как?

Синдзи молчал и вдруг сделал странный поворот всем торсом, шагнул раз, два, поклонился и с до жути знакомой механической пластикой упал на колени. Все это время он прижимал к лицу респиратор. "Как он выбрался из шлема?.. Как он отстегнул замки?.." — думал Тодзи, подхватывая валящегося на бок Икари.

Эти мысли были абсолютно неважны, ведь Тодзи уже понял, что последние движения Синдзи один в один повторяли последние движения "Типа-01": вырвать кабину, поднести, опустить и отключиться.

"Отключиться... Что же ты сотворил, Икари?"

Глава 19

Синдзи с усилием разодрал веки и поднял голову, понимая, что лежит. Перед глазами висела осточертевшая сероватая взвесь. Следующий приступ активности ощущений сообщил ему, что он сам раздет до пояса, что под ним — горячий камень, а туманная влага противно холодит грудь. Слабая боль, будто отмахал смену — нет, не меньше суток! — в ЕВЕ, царапалась в теле, так что Синдзи чувствовал весь болезненно вздутый объем своей "рабочей" мускулатуры.

Он приподнялся, морщась от тянущей рези в мышцах живота, и осмотрелся. Ноздреватый камень, мгла, скрученный пучок ржавой арматуры, торчащий из обломка балки невдалеке... Синдзи вскочил, пронзенный пониманием. В нескольких метрах под высоким камнем, на котором он стоял, вытекала из тумана и утекала в туман река-призрак, и русло ее было выстлано изразцами. "И в третий раз..." — подумал он и крикнул:

— НАГИСА!

Голос врезался в туман, прошел немного в вязкой взвеси и затих.

— Чего кричишь?

Икари обернулся, вздрагивая от сопровождающей движения боли. Позади него стоял беловолосый парень, облаченный в неизменный костюм разведчика "NERV". Каору улыбнулся и приветливо помахал рукой:

— Вот я. Так что за крик?

Синдзи смотрел на него и думал о том, что время, прошедшее с момента исчезновения старшего сержанта, обернулось страшной пропастью. Дрожь от прикосновений Рей, метания во снах, тысячи вопросов к сумасшедшему волшебнику остались по ту сторону бездонного рва, но здесь и сейчас были новые вопросы.

— Что я здесь делаю?

Каору осмотрелся и нахмурился:

— Понятия не имею. Полагаю, ты сюда пришел. Сам, без меня.

Синдзи внимательно посмотрел на него и кивнул: поразительно точно и так же бесполезно. "Ну что же, перейдем к более содержательным темам".

— Хорошо, я хочу спросить...

— Хорошо? — Каору склонил голову набок и прищурился. — Ты принял это? Ты веришь в это?

— Во что — в это?

— В это место. В эту реальность. Ты принял ее, не задавая вопросов, — почти восторженно сказал красноглазый парень и шлепнулся на камень. — Ты... Что-то понял, Синдзи-кун?

Синдзи задумался: мысли были просты, вразумительны и понятны. Если он здесь, то это место реально. Если он попал сюда, то должен быть выход. Если... то... Он кивнул:

— Да, я не вижу смысла говорить об этом месте, Нагиса. Если мы можем поговорить только здесь, то так тому и быть.

— Понимаю, — протянул Каору, подбирая ноги. — То есть, ты решил поговорить, и сам нашел путь сюда...

"Поговорить?.. Да, я хотел с ним поговорить... И, наверное, хочу и сейчас".

— Полагаю, мне не надо спрашивать, стал ли ты одним со своим оружием.

Синдзи вздрогнул: в его голове взрывом взметнулся ворох сжатых образов, принадлежавших новому существу — металлическому телу с его разумом. Холод игл, нечеловеческое восприятие, не требующее шкал и датчиков, ощущение новых органов, послушных его воле, чувство безграничной холодной мощи...

— Так-так...

Он поднял глаза и посмотрел на обескураженного, но довольного Каору. Тот взлохматил волосы и сказал:

— Ты подошел к тому моменту, когда я могу передать тебе приказ отца... К моменту, когда я, наконец, стану совсем свободен...

Каору вскочил и крутнулся, с криком широко разведя руки:

— Он готов!

Синдзи выжидающе смотрел на него, и Каору быстро успокоился, с восхищением цокнул языком:

— Ах, какая выдержка... Ты и впрямь лучший, Синдзи-кун!

— Лучший?

— Слушай же приказ своего отца, Икари Синдзи, — торжественно сказал Каору, протягивая ему руку, — Твой отец повелевает тебе... Тебе...

Нагиса запнулся, и Синдзи с недоумением увидел, как тот дергает лицом, словно что-то мешает ему говорить, и понял, что это, только за мгновение до взрыва хохота. Беловолосый согнулся пополам и булькал сквозь смех:

— Ой... Не... ха-хаха-ха... Не могу...

"Идиотизм".

Каору вдруг выпрямился и потянул носом воздух:

— О... даже так? Ну что же, тогда без пафоса. Синдзи-кун, ты должен стать богом.

"Богом? Ну, надо же..."

Синдзи стоял, чувствуя холод тумана, и не ощущал более ничего: он знал, что Нагиса серьезен; знал, что дальше будет почти наверняка кошмарный путь, на который выставил его отец; что даже если "бог" — это всего лишь метафора, его ждет только новое изменение...

— А ты и впрямь готов, Синдзи-кун...

— Готов к чему? — спросил Синдзи. — У приказа есть уточнение?

— О, да. И ты сделал один... Нет, почти два шага к нему.

— Слушаю.

— "Слушаю..." — недовольно передразнил Каору. — Ну давай, смотри, не растеряй энтузиазм по дороге.

Каору прошелся взад-вперед по неровной площадке, подышал в туман, глядя перед собой невидящими глазами, и тихо сказал:

— Синдзи-кун, ты хочешь победы над этим всем?

"Над пустошью. Над мутантами. Над Атомными землями. После победы — новый мир, пусть невозможный, но ведь он и спрашивает о моем желании, не о факте. Ах да, он сумасшедший..."

— Да, хочу.

— Хорошо. А что дальше?

— Дальше?

— Да, Синдзи-кун, что будет дальше? После победы?

"Дальше... Три сверхдержавы со своими интересами. Нет больше общего врага, есть неосвоенные земли с ресурсами".

— Дальше — еще одна война, Каору. Возможно, ядерная.

Нагиса кивнул:

— Да. Хорошо, а потом?

"Потом? Новый мир — страшный, похожий на эти пустоши. Пустоши, где кипит... Война".

— Потом тоже будет война, Каору.

— Да. Даже если люди отправят себя в каменный век, они пойдут по новому циклу: племя на племя, народ на народ. За технологии, за пастбища, за женщину, за сокровище...

"Война..."

— Люди, Синдзи-кун, не прекратят своей глупой забавы, даже поигрывая ядерной бомбой, даже понимая, что дальше жалкому большинству выживших придется воевать камнями. Потому что война... Война вечна.

Он кивнул в ответ.

— Да. Но что мне до того?

— Тебе? Ты это остановишь. Навсегда.

Каору смотрел на него спокойно и без издевки, даже с каким-то настороженным интересом.

— Почему?

— Потому что войну можно закончить, только создав живого бога, обреченного восставать против войны. Вот представь: идет себе племя... Или нет, полный отряд ополчения, самураи, знамена плещут... Нет, не то: вот идут... В общем, — оборвал себя Каору, — плевать кто, главное, представь, — идут. Воевать. Сосед заелся, в жиру купается, или территория у него слишком большая, или нефти много с ураном вперемешку...

Нагиса ухмылялся, кривя лицом. Перед ним словно проходили все эти отряды, неся с собой, гоня перед собой, оставляя позади страшное слово — "война". Синдзи слушал, чувствуя глухие удары своего сердца.

— Да... И вот представь, что едва учуяв этот запах — запах войны — восстает несокрушимая маши... Сущность... И все, нету завоевателей. Как думаешь, сколько времени понадобится, чтобы люди поняли, что воевать вредно?

Синдзи пожал плечами: абсурд разговора приятно дразнил его спокойное восприятие.

— Немного.

— Немного, верно. Но есть подвох...

— Есть, конечно, — прервал его Синдзи, понимая. — Едва эта сущность умрет, как разгорятся войны во славу бога — начнут выяснять, кто вернее верного, кто чтит его заветы. А там и...

— Вот!

Нагиса поднял палец и улыбнулся:

— Ты молодец, ты обезумел почти. Правда, так ведь проще, когда тебя не сковывает все это: "не может быть", "ты бредишь", "это хрень"?.. Да, я отвлекся... Ага, то есть, значит, наш новый бог должен быть бессмертен, быть с людьми всегда. Просто, скажи?

— Еще он должен быть всеведущ, — добавил Синдзи.

"Интересно, мы всерьез обсуждаем, или это некая проверка?"

— Именно, но это как раз ерунда, это просто.

Нагиса уселся вновь на камень и жестом предложил ему сесть напротив. Синдзи, подергиваясь от боли в ноющих мышцах, сел и вопросительно посмотрел на красноглазого безумца.

— Синдзи-кун, сливаясь со своим "Типом", ты достигаешь первой ступени: получается несокрушимое мыслящее существо.

Синдзи ощутил холод в груди, понимая, что это и в самом деле часть приказа. Память вновь взорвалась воспоминанием о последнем сражении, в котором он впервые осуществил то, чего боялся все эти годы — стал "Типом-01" в полном смысле этого слова. "Нет... Не так... Было создано новое существо..."

— Далеко не бессмертное. Даже если "Тип-01" может работать тысячи лет...

— Верно. Это как засунуть душонку в скелет и сказать: "живи!" Тебе нужна еще плоть...

— Даже помимо этой загадочной "плоти", — возразил Синдзи, — есть другая проблема: меня можно разбомбить, сжечь, применить то же ядерное оружие...

— Это тоже решит плоть, Синдзи-кун.

— Решит?

— Да. Она в конце твоего пути. В конце "Прорыва", и именно это — цель всей многоходовой комбинации Гендо Икари, — с удовольствием сказал Каору. — То, что находится там, даст тебе всеведение, бессмертие и... Непреодолимое желание бороться с войной.

Синдзи склонил голову: "Отец... Приказ найти то, что остановит войну навсегда. Приказ стать тем, кто остановит войну навсегда..."

— Есть кое-что еще, — сказал Каору, и Синдзи понял, что Нагиса внимательно следит за его лицом.

— Еще?

— Да. Вторая ступень. Бог должен быть один. Ты готов к этому?

"Рей... Аска..."

— Понимаешь, — сказал Нагиса нараспев, — ты изначально, даже до того, как впервые соединился с машиной, стал одинок. Как никто иной. Но вдобавок машина кроила твой разум, оттачивая это одиночество, совершенствуя его. Она обрезала тебя со всех сторон, отдалила от людей, заперла в себе, отрубила руки, ноги... Но ты упорно подгонял под себя костыли. Почему — не знаю.

Забился разум, отзываясь на каждое слово юродивого. Синдзи сжал кулаки, глядел ему в глаза и понимал, что терпению, непоколебимой способности слушать и спокойно воспринимать абсурд приходит конец.

— ... Ты нашел опору в Аянами, в пропойцах-лейтенантах... Да-да, в них тоже, хоть и куда меньше... Ты сознательно отдалял себя от своей уникальности, искал давно утраченные конечности — вслепую, в темноте, среди бамбуковых пил...

Синдзи слушал удары своего сердца: "Она — опора... Она — опора... Она — опора..."

— ... А жизнь... Жизнь вышибала из-под тебя твои костыли. Ты потерял Аянами, но, увы, не смог бы жить без нее, и мне пришлось создать протез твоего протеза...

"Больно... Больно как... Почему?"

— Ты возненавидел себя, эту куклу, почти оттолкнул ее, — и это был путь к выздоровлению! То есть, к... Ну, понимаешь, да? Но вновь все пошло не так!