Привяжи меня!

Может, он даже попадет в Книгу рекордов Гиннеса.

Стерлинг проспал весь день и весь вечер смотрел гетеросексуальное порно, отвратительное и скучное, и только после двух смог снова заснуть. Проснулся он утром от стука в дверь, очень долго не мог сообразить, что это за звук, а потом все-таки выбрался из кровати и спросил:

— Кто там?

— Это твой отец, — произнес такой знакомый и пугающий голос. — Открой дверь.

— Нет, — ответил Стерлинг.

— Открой дверь, или пожалеешь, — сказал Уильям. — Ты же знаешь, я не угрожаю попусту.

Стерлинг знал, что отец может перестать оплачивать колледж — если еще не решил это сделать — и тогда он окажется в заднице. Останется без возможности продолжить учебу, без опыта работы, чтобы найти приличное место...

Заранее презирая себя за это, Стерлинг открыл дверь.

— Чего ты хочешь? — буркнул он. Оуэн за такое поведение хорошенько бы его выпорол, и от этой мысли заныло в груди.

Уильям не стал обходить Стерлинга, он просто шагнул вперед, ожидая, что тот попятится, что Стерлинг и сделал. Отец словно заполнил собой всю комнату, нависая над ним, хотя разница в росте у них была и небольшая. В руках Уильяма был здоровый пластиковый пакет с эмблемой дорогого гастронома. Стерлинг хмуро посмотрел на него, а потом перевел взгляд обратно на отца.

— Что-то недолго твои дружки тебя терпели. — Уильям холодно оглядел комнату. — Мог бы найти что-нибудь и получше, учитывая, что плачу за все я, но твоя планка всегда была невысока.

На какое-то безумное мгновение Стерлингу показалось, что Уильям знает об Оуэне, все о нем. Его затошнило, паника захлестнула ядовитой волной, нужно было вытравить ее, прежде чем она разъест его изнутри. Может, отец нанял кого-то следить за ним, детектива, чтобы тот рылся в чужом грязном белье и делал снимки...

— Я все ждал, когда придет счет, — продолжил Уильям, и Стерлингу захотелось заплакать от облегчения. Кредитка. Гребаная кредитка. Отец потянул за ниточки, надавил на кого-то... черт, да ведь кредитка была на его имя, так что, может, ему и не понадобилось больше одного звонка, чтобы узнать, в какую дыру забился блудный сын. — Но, видимо, есть еще люди, которые терпят твои отвратительные выходки, потому что сами не лучше. — Он поковырял носком ботинка дырку в паласе, на лице его застыла маска омерзения, как будто он стоял в луже блевотины. — Можешь остаться тут до начала семестра. Это послужит тебе уроком.

— Я думал, что вы теперь со мной не разговариваете, — съязвил Стерлинг и, сообразив, что выдал мать, почувствовал, как екнуло сердце. Он поспешно добавил: — Ну, раз уж ты...

Уильям усмехнулся:

— Не будь идиотом. Думаешь, я не знал, что мать тебе звонила? Она всегда питала к тебе эту необъяснимую слабость, даже когда я начал подозревать, что ты с отклонениями. Но теперь, когда мы знаем это наверняка, уверен, она согласится с моими доводами.

Стерлинг не стал говорить, что мать давно обо всем знала.

— Это твое. — Уильям бросил пакет ему, и Стерлинг поймал его, просто потому что не знал, что внутри, и не хотел ронять его на пол, на случай если там было что-то действительно нужное. — Не смей говорить с матерью или сестрой, пока не решишь оставить свой богомерзкий образ жизни. Когда поймешь, что готов стать достойным и респектабельным мужчиной, мы поговорим. А до тех пор мы не желаем тебя знать.

Стерлинг заглянул в пакет. Внутри лежали рождественские подарки, которые он так тщательно выбирал и запаковывал, те, что он оставил на кровати в своей спальне для матери и Джастины.

— Ты не желаешь, — поправил он, чувствуя какое-то отупение вместо злости.

— Я глава семьи, — сказал Уильям, как будто это все объясняло. — Для меня это не пустые слова. Мой долг — сохранить честь нашей фамилии незапятнанной. Я не желаю, чтобы о нас ходили слухи; я готов оплачивать твою учебу, пока ты не закончишь. Никто не сможет сказать, что я плохо выполняю свои обязанности.

— Я не хочу твоих денег...

— Но возьмешь их, не так ли? — перебил Уильям. — Возьми и держись от нас подальше. Если тебе не безразличны мать и сестра, надеюсь, ты будешь... благоразумен, хотя, наверное, я прошу слишком много? Такие как ты любят порисоваться, выставляя все напоказ. Тебе плевать, кому ты сделаешь больно. Эгоистичный, испорченный... — Уильям стоял так близко, что с каждым словом Стерлинг чувствовал на лице его дыхание — его замутило. Одеколон отца отравлял каждый вдох, тяжелый, дорогой запах, напоминавший о доме. — Ты самое большое мое разочарование.

— Знаю, — тихо ответил Стерлинг. Зачем сейчас спорить? — Я всегда это знал. Ты ведь никогда и не пытался это скрыть. Но мама и Джастина... они все равно любят меня. Зачем было забирать их подарки?

Уильям окинул его таким брезгливым взглядом, что внутри у Стерлинга все похолодело.

— Потому что они заслуживают лучшего.

Стерлингу казалось, что он стоял и смотрел на отца не меньше часа. Он разглядывал его не как человека, а как кусочки мозаики: седые волосы за ушами, верхняя пуговица рубашки. Наконец словно издалека он услышал свой голос:

— Как скажешь. — Как будто услышанное было так легко пропустить мимо ушей, отбросить за ненадобностью, потому что это неважно.

Жаль, что он так не считал.

Отец развернулся и, не говоря ни слова, вышел из номера. Стерлинг продолжил стоять. Он ждал чего-то, хотя не знал чего.

В конце концов, он все-таки запер дверь, сел на кровать и вытащил телефон. Первым желанием было позвонить Оуэну, но из этого все равно ничего хорошего не вышло бы. Оуэну он не нужен... ему нужна игрушка, простая и интересная, которая со временем наскучит, чтобы потом ее можно было с легкой душой выбросить. А не бракованная, которая включается через раз и работает из рук вон плохо. Вроде Стерлинга.

Поэтому он позвонил Алексу, он знал, что тот на работе, но ему было все равно.

— Стерлинг! Хорошо, что позвонил. Как у вас дела, ребята? — На заднем фоне послышались громкие голоса, и Алекс засмеялся. — Прости, у нас тут сумасшедший дом. Люди до сих пор празднуют... а может, они просто так и не протрезвели с Рождества. Ты успеешь вернуться к новогодней вечеринке в клубе? Это будет что-то.

— На самом деле я уже вернулся, — сказал Стерлинг. — Поругался с отцом... это длинная история, не хочу углубляться в детали. А потом мы поссорились с Оуэном, и нет, об этом я тоже не хочу говорить. Как ты?

— Судя по всему, лучше, чем ты. — Теперь голос Алекса звучал обеспокоенно, а через минуту звуки на заднем плане стали тише, будто тот вышел в место поспокойнее. — Ты в порядке? Не хочешь посидеть вместе после работы? Сегодня вечером я свободен — на две ночи в неделю Кирк дает мне передышку.

— Да, я в порядке. — Это было неправдой, но Стерлинг начинал понимать, что и помимо Оуэна есть люди, которые могут помочь ему. — Эээ... знаю, это прозвучит... странно, но... помнишь тогда, в клубе, Кирк дал мне свой номер? — Стерлинг давно его выбросил, но если Алекс согласится на то, о чем он просит, можно будет получить его снова. — Как ты думаешь... нет, ты не будешь против, если я...

Молчание в трубке заставило его сглотнуть. Может, это не такая уж и хорошая идея. Он знал, что почувствовал бы, если бы ему пришлось делить Оуэна с другим сабом, даже с таким хорошим другом, как Алекс, одно дело — фантазии, но в действительности, Боже, ему не хотелось даже думать о том, что Оуэн станет дарить свое внимание другим, его руки — прикасаться к ним, его улыбки и слова поощрения будут обращены к ним, а не к нему. Так, похоже, к списку его прегрешений надо добавить ревность и жадность...

— Ты хочешь поиграть с нами? — с сомнением спросил Алекс, без труда заполнив пробелы в сказанном. — Господи, Стерлинг, уверен, мне бы это понравилось... я так скучаю по твоей тощей заднице, и ты знаешь это... а Кирк, мне казалось, что ты ему очень приглянулся, но я не думаю, что это хорошая идея. Возбуждает, конечно, и я бы с удовольствием посмотрел, как далеко Кирк заставит тебя зайти... черт, да у меня встает только при мысли об этом, и что теперь делать? Боже, я в гребаной копировальне со стояком; теперь мне придется записаться к шринку. Ненавижу тебя.

— Пожалуйста, — сказал Стерлинг, надеясь, что на Алекса это подействует так же, как на Оуэна. — Пожалуйста, Алекс.

Он услышал, как тот шумно вздохнул.

— Оуэн будет в бешенстве, если узнает. — Было ясно, что Алексу хочется, но он нервничает. — Так со своими Верхними не поступают, Стерлинг, даже если вы очень друг на друга злитесь. Иди найди Оуэна и сделай то, что у тебя получается лучше всего: похлопай ресницами, надуй губы, полижи его ботинки, что угодно, пусть он сам о тебе позаботится. Это будет здорово. Что может быть лучше порки после ссоры?

— Дело не в этом, — возразил Стерлинг. — Он не хочет меня. Я... Алекс, я стоял на коленях у его ног, умоляя меня отшлепать, сделать мне больно, а он не стал. Он думает, что я ищу замену отцу или что-то в этом роде, а я просто... я схожу с ума. — У него перехватило горло, как при удушье; он не мог дышать. — Ты можешь просто одолжить мне Кирка? Всего на один вечер, если он... мне даже секс не нужен. Мне просто надо забыться хотя бы на час, не думать ни о чем. Если ты против, ладно, но... может, Кирк сумеет меня с кем-нибудь познакомить? Кем-нибудь, кто в этом понимает. — Он прерывисто вздохнул. — Я не знаю, что еще делать.

— Мне надо сделать парочку звонков, — сказал Алекс, в его голосе звучало сочувствие. — Не ходи искать один, договорились? Я понимаю, что ты испытываешь, и со стороны Оуэна действительно нехорошо было бросить тебя вот так, но ты же не можешь просто пойти и подставиться какому-нибудь уроду. Я позвоню Кирку, но, что бы он ни сказал, не ходи никуда один, слышишь меня?

— Хорошо, — согласился Стерлинг. — Перезвони мне поскорей, ладно?

— Как только смогу, — пообещал Алекс.

Он не соврал, и спустя полчаса у Стерлинга уже был план на вечер, который включал в себя Алекса, Кирка и игровую комнату у того дома — Алекс заверил Стерлинга, что там есть все.

— Будет здорово, — сказал он. — Кирк просил не опаздывать, и он не шутил... если опоздаешь, отдуваться придется мне. И поесть не забудь, но не слишком много. Он наверняка захочет тебя трахнуть.

Мысль о том, как Кирк будет входить в него, заставляя кричать, завела Стерлинга сильнее, чем он считал возможным раньше, особенно учитывая, как это пугало его всего несколько месяцев назад. Теперь он знал, что дело не в сексе, а скорее в способности прогнуться, несмотря ни на что, умении позволить другому заставить тебя отрешиться от всего, подарить ощущение покоя. От понимания, насколько он на самом деле разбит и бесполезен, его скрутила тошнота, ощущение было таким болезненным, что он готов был сделать что угодно, обратиться к кому угодно, лишь бы забыть обо всем хотя бы ненадолго.

День тянулся вечно, но наконец время пришло, ну, или почти. Стерлинг приехал по адресу, который дал ему Алекс, на двадцать минут раньше. Машина Алекса уже стояла на подъездной дорожке, так что было ясно, что с местом он не ошибся.

Вытащив ключ из зажигания, Стерлинг посмотрел на дом. Он оказался меньше, чем у Оуэна, более современным и почему-то не таким уютным. Подъездная дорожка была расчищена, голая и аккуратная, и от такого внимания к мелочам у Стерлинга пересохло во рту.

Он думал об этом все это время, член стал таким твердым, что Стерлинг с трудом сдерживал желание подрочить, но обучили его хорошо. Если Кирк вдруг об этом спросит, Стерлингу хотелось, чтобы он мог сказать, что ждал. Игровая комната... Перед глазами вставали мрачные картинки из порнофильмов, что совсем не помогало успокоиться. Цепи, рамы, плети и кожа, Алекс, наблюдающий за тем, как он умоляет и кричит, и... Стерлинг застонал и часто задышал. С одной стороны, когда они познакомились в клубе, Кирк показался ему привлекательным. Он был сильным, мускулистым, источал уверенность, а это Стерлингу нравилось.

Однако Оуэн того явно недолюбливал; это было абсолютно ясно. Оуэн считал, что Кирк не разбирается в том, что делает. Но Оуэн может и ошибаться. К тому же ему не нужно, чтобы Кирк был экспертом — главное, чтобы тот был достаточно хорош в своем деле.

Еще пятнадцать минут. Может, постучать? Интересно, если прийти раньше, это тоже аукнется ему, как и опоздание?

Зазвонил мобильник, и Стерлинг вытащил его из кармана. Что он будет делать, если это Оуэн, что говорить? Черт, может, просто уехать...

— Вижу, ты пунктуален, — протянул Кирк, его голос был глубоким и вкрадчивым. — Хороший мальчик. Но тебе нет нужды сидеть на улице и морозить задницу. Входи и позволь мне согреть ее.

— Да, сэр, — слабо отозвался Стерлинг и открыл дверцу, все еще прижимая телефон к уху. — Спасибо, что разрешили мне прийти.

— Не делай поспешных выводов, — сказал Кирк. В голосе зазвучал смех, видимо, он считал себя остроумным. — Мне нравится, когда другие держат рот на замке, пока я не задам вопрос. Я не люблю пустой болтовни.

Стерлинг послушно замолчал и подошел к двери, которая распахнулась прямо перед ним. Кирк оказался даже крупнее, чем ему помнилось, волосы и усы были аккуратно подстрижены. На нем были белая рубашка с черным кожаным жилетом, кожаные брюки и тяжелые ботинки.

— Входи, — велел он, закрыл дверь и, взяв Стерлинга за подбородок, стал разглядывать его лицо. — На колени.

Боже, да этот парень времени зря не теряет. Стерлинг сел на колени, опустив голову, и сказал себе, что Кирк — мастер Кирк, как ему нравилось, чтобы его называли — сейчас главный, а ему остается лишь подчиняться. Это просто. Он сумеет.

— Значит, вы с Оуэном расстались, — заметил Кирк, — я так и думал, что долго вы не продержитесь. У него репутация чертовски требовательного Дома, все эти правила и нормы, к тому же он цацкается с девственниками, а я нет, — и с силой потянул Стерлинга за волосы, заставив откинуть голову, так что он сквозь выступившие слезы уставился в холодные карие глаза Кирка. — Я сразу показываю новичкам, кто их хозяин, и если они хотят этого так же сильно, как ты, то им нравится, и они умоляют о большем. Ты собираешься делать то же самое, мальчик-красавчик? Будешь меня умолять?

Слова были грубыми, почти пошлыми, но в их искренности не приходилось сомневаться. Кирк был возбужден; стоя на коленях в такой позе, его член, толстый и длинный, трудно было не заметить, выпуклость четко проступала под кожаными брюками, а все остальное было неважно. Если он уже довел Кирка до такого состояния, значит, делает все правильно. Значит, он хоть на что-то годен.

— Да, сэр, — сказал он. — Пожалуйста, мастер Кирк. Прошу, делайте со мной что захотите... ударьте, отшлепайте, выпорите. Т-трахните. Пожалуйста... обещаю быть послушным.

— Ну конечно, ты будешь послушным, — оборвал Кирк. — Я не собираюсь давать тебе выбор. Я намерен сделать тебе очень больно... связать, заставить кричать и плакать, отшлепать по этой сладенькой попке, пока она не покраснеет. А потом, когда тебе будет казаться, что ты больше не можешь, я тебя трахну. Просто одним толчком войду по самые яйца. — Его улыбка стала почти жестокой, и на какую-то долю секунды у Стерлинга внутри все сжалось, как будто это по-настоящему, и ему угрожает реальная опасность.