Результаты их наблюдений оказались, как и следовало ожидать, скучными и банальными. Инопланетное средневековое общество было ровно таким, каким оно и должно было быть: голодным, холодным, грязным и унылым. Конечно, это тоже ценный научный результат. То есть мы узнали, что наши представления о Средневековье в целом верны. Но это был не совсем тот результат, ради подтверждения которого можно было и дальше тратить сотни тысяч человеко-часов.
И вот тогда кому-то из умных институтских голов пришла идейка: попробовать поторопить на Авроре прогресс. Например, ускоренными темпами перейти от Средневековья к Возрождению. Интересно, правда, а была ли там какая-нибудь античность, которую можно было возрождать? Насколько я понимаю — нет. Но институтских умников такие мелочи не волновали. Так или иначе, у Института появилась какая-то более-менее осмысленная цель.
Сообщили ли институтские о своих планах наверх? Как потом выяснилось, нет. Ну просто потому, что эксперимент мог и провалиться, а то и дать обратный эффект. Любой грамотный администратор такую возможность имеет в виду и готовится к ней заранее. В этом случае ситуация либо скрывается от вышестоящего начальства, либо объясняется внешними причинами (дескать, мы ни при чём, это ветром надуло), либо же ответственность за факап перекладывается на исполнителей. В данном случае все три возможности были учтены и включены заранее. И если бы не пресловутый мемуар Антона, это сработало бы.
Как всё это готовилось технически.
Старый состав Группы Наблюдателей оставили на своих местах, инструкций не меняли: жить среди аборигенов, фиксировать происходящее, самим ничего не делать и никуда не лезть. Любая целенаправленная деятельность по изменению ситуации строго возбранялась.
Однако все реальные формы оперативного контроля деятельности членов Группы тихонечко свернули. Даже со стороны непосредственного руководства. За ним оставили только право на экстренную эвакуацию агента в исключительных обстоятельствах. Что означало негласное поощрение к экспериментам — "действуйте, но на свой страх и риск".
А чтобы желающие рисковать нашлись, Группу расширили.
В новый состав набрали около пятидесяти человек, в основном молодняк, осторожничаньем и нерешительностью не страдавший. По ходу подготовки ребят индоктринировали. То есть вкрутили им в мозги острое желание помочь несчастным аборигенам, стенающим под гнётом темноты и невежества. А также и то, каким образом им можно помочь.
Ну конечно, им ничего не говорилось прямо. Просто в ходе подготовке им давали информацию, из которой следовали именно такие выводы. Новые члены Группы всё это обсуждали между собой, и у них рождались мысли, которые они принимали за свои. Возможно, процесс корректировался парой-тройкой агентов начальства, внедрённых в Группу именно для того, чтобы вовремя помешивать варящуюся в мозгах кашу, забрасывать нужные идеи и отфильтровывать ненужные. Доказать не могу, но я сам бы я сделал именно так.
Хотя всё это уже лирика. А я про конкретику.
Насколько понял Левин, этим вопросом занимавшийся специально, молодому пополнению сначала вбивали в головы довольно простую идею: нужно распространить среди аборигенов всякие полезные технические приспособления, а также дать кое-какие научные знания. В общем-то, это было технически осуществимо и не так уж сложно. Однако потом концепция изменилась. Кто-то из институтских теоретиков вовремя сообразил, что без развитых научных институтов и собственной науки никакие отдельные открытия и изобретения ничего не изменят. Так как Возрождение было замечательно не столько прорывами в знаниях — те пришлись на Новое Время — сколько резким повышением престижа науки и культуры как таковых. А также и людей, их создававших. С чем на Авроре были, мягко говоря, проблемы.
Соответственно переориентировали и готовящийся к миссии молодняк. Идею распространения земных знаний высмеяли и осудили. Зато стали всячески нажимать на необходимость поддержки местной интеллигенции. Которая только и спасёт местный социум. Стенающей под гнётом невежества.
Антон во всех этих разговорах и обсуждениях принимал самое горячее участие и довольно быстро стал одним из лидеров мнений. Да и вообще лидеров. В Группе он буквально расцвёл. Просто потому, что перестал, наконец, чувствовать себя дураком и недотёпой, а ощутил себя находящимся на острие. Он попал в самую лучшую команду, которая вот прямо сейчас покажет беззубому старичью, что такое настоящее историческое творчество. Естественно, его переполнял энтузиазм.
А энтузиазм был нужен, просто-таки даже необходим. Подготовка шла в интенсивном режиме. В смысле — ребят гоняли на пределе сил, стараясь в кратчайшие сроки запихнуть в них максимум знаний и умений.
Откуда такая спешка? Во-первых, потому что начальство торопилось. Во-вторых, интенсив снижает критичность восприятия. То есть ребятам оставляли время и силы обсудить то, что они слышали. Но не столько, чтобы они всерьёз задумались, а так ли уж оно верно.
Опять-таки, это мои домыслы. Хотя, скорее всего, я прав. Потому что никаких других целей интенсивная муштра не имеет. И не может иметь.
Причём Малышеву было ещё не так тяжело. Например, у него была фора по части физического развития и всяких специфических умений типа фехтования на мечах. Начальство это заметило и предложило ему несколько факультативных предметов. Он выбрал краткий курс разведчика-следопыта и введение в литературоведение. Оба курса он закончил с отличием.
Единственное, что омрачило его счастье — плохие вести из дому. За две недели до отправки на Аврору Антону позвонила мама. И сухо сообщила, что Николай Евгеньевич Званцев ушёл в очередную экспедицию по исследованию глубоководной фауны Японского моря и не вернулся. Поиски велись долго и основательно, но ничего не дали: знаменитый океанолог пропал без вести.
День 83
Отличный день, солнышко светит, птички поют. Встал, позавтракал двумя апельсинами и бокалом розового вина. Ах да, ещё был кусочек пармезана. Потом позвонил одной знакомой девушке, хочу сходить в театр. Сто лет не был в театре.
Да успокойтесь вы, не дёргайтесь. Нет у меня никаких галлюцинаций. Ну совсем чуть-чуть, конечно, есть. Я так понимаю, ваши микрощупы ползают по моей коре не совсем аккуратно, что-то там задевают. Отсюда — то запах лишний, то вкус.
А вот интересно, вы можете мне навести нормальный качественный глюк? Такой, чтобы мне от него хорошо стало? Ну хотя бы — солнышко и птички? Или мне в моём положении такое не полагается? А как вы эту станцию вокруг меня нарисовали? Или это я типа сам себе такое напридумывал? Или это у вас такой стандарт? Вы бы хоть намекнули, что ли. Свистнули там. Или ещё как-нибудь.
Кстати, а куда вы дели гермокомбез космический модели ГКК61Л-4? Забыли нарисовать? А то я его вроде при себе держал, а он куда-то подевался. Непорядок, вы не находите? Дурите дядю Яшу — так дурите хотя бы качественно.
Что, ещё кусочек той самой истории? Да пожалуйста. Я так понимаю, пока вы всё из меня не вытянете — не отстанете. Не понимаю только, зачем вам именно словесные показания. Вы ведь имеете прямой доступ к моей памяти? Хотя, может, у вас инструкция такая, для отчётности нужно? Ну это я понимаю. Отчётность — дело святое.
Хотя лучше бы просто просмотрели левинское СНВ, оно у меня в голове так и болтается. Там и с фактами, и с эмоциями, и со всеми потрошками. Не хотите? Ну ладно. Тогда записывайте.
Исчезновение Званцева Антона не то чтобы сильно подкосило. Наоборот, он ещё сильнее навалился на подготовку. Это все поняли правильно: человек работой горе глушит. Ну и правильно делает, работа вообще всё лечит.
Никто не удивился и тому, что за неделю до старта Малышев пришёл к начальству с просьбой назначить его вторым пилотом корабля доставки. В качестве причин он сослался на наличие лётного свидетельства, а также на психологическую необходимость иметь постоянное занятие во время полёта.
Тут есть один технический момент. К тому времени бондепадхаевский привод считался архаикой. Велись работы по нейтринной деритринитации, которую довели до ума и выпустили в двадцать третьем, что ли, году. Но в десятые годы была доступна только гравитационка. В общем-то не самая плохая технология, удобная и экономичная. На рейсовых трассах она использовалась до самого появления нуль-Т. Но у неё есть минус: для корректного финиша в заданной окрестности пространства нужен маяк. Возле Авроры маяка не было. В то время сам факт существования гуманоидных цивилизаций держали в секрете. Координаты соответствующих планетных систем знали только те, кому положено. Ну и, естественно, никаких маяков, станций сверхсветовой связи и прочих демаскирующих моментов. Поэтому летать до Авроры надо было сперва до ближайшего маяка, а потом — на бондепадхае с последующей досветовой корректировкой. Занимал весь этот гимор три-четыре месяца. И требовал — особенно на последней стадии — квалифицированной работы пилотов. Так что смотаться на Землю по-быстрому, как сейчас, агент не мог. Заброшенный на планету, он сидел там безвылазно как минимум года три. А зубры из старой Группы вообще торчали там по десять-пятнадцать лет и Землю видели только во сне. Что, конечно, способствовало вживанию в образ, но сильно снижало адекватность... Хотя и это лирика. В данном случае важно было то, что полёт был делом долгим и муторным. А заняться на борту — кроме перечитывания конспектов — было решительно нечем. Так что начальство отнеслось к просьбе молодого человека, только что потерявшего любимого отчима, с пониманием. Чем он будет сидеть целыми днями на койке и неизвестно до чего досидится — пусть лучше займётся чем-нибудь полезным.
Антон повёл себя предсказуемо. То есть дневал за пультом, ночевал в пилотской каюте. Взял на себя наиболее нудные и никем не любимые обязанности, вроде профилактических обходов или контроля систем обеспечения жизнедеятельности. Чем очень расположил к себе команду. В свободное время совершенствовался в литературном арканарском. Например, перевёл на русский апокрифическое арканарское сочинение о преступнике и колдуне доне Юсме, а "Гамлета" изящно переложил пятисложными арканарскими полустишиями.
Кстати об этом. Сначала новичков Группы готовили для заброски в четыре разных региона. Но по ходу дела было решено сконцентрировать усилия. Всех новичков забросили в королевство Арканар, находящееся на севере восьмого континента Авроры.
Выбор был обусловлен рядом соображений. Если совсем коротко — аналитики Института признали Арканар самым развитым из крупных государств, имеющих хоть какие-то шансы на долгую историческую жизнь.
Если же не совсем коротко, то дела обстояли следующим образом.
На планете было девять континентов разной величины. Сообщение между ними отсутствовало. Причиной тому, как выяснилось, были не течения, а вирусы и микробы. В отличие от Земли, где основным источником всех болезней была Европа, а из Америки привезли только парочку неприятных вензаболеваний, на Авроре вся гадость была распределена более-менее равномерно между девятью континентами. На каждом из которых сформировался свой уникальный набор болячек. Все попытки установить межконтинентальные контакты чаще всего заканчивались гибелью пришельцев от местных болезней, от которых у них не было иммунитета, а также эпидемией среди местных от болезней импортированных. Что достаточно скоро научило всех простой мысли: за море соваться нельзя, а пришельцев из-за моря нужно убивать. С точки зрения выживания это было правильно, хотя и очень мешало взаимодействию культур. Так что из-за подобной изоляции на первом континенте не было сельскохозяйственных злаков, а на третьем и шестом — крупного рогатого скота. Поэтому на первом жила горстка охотников и собирателей, на третьем и шестом царил племенной строй и рабовладение. На остальных дела обстояли несколько лучше, но не так чтобы очень. В общем-то это был уровень земной средневековой Африки. А немногие очаги цивилизации представляли собой тупиковые ветви исторического развития.
Более или менее близкий к земному набор животных и растений имелся только на восьмом континенте. Что и обусловило его относительную прогрессивность.
Но и на восьмом всё было не очень-то весело.
Арканар — то есть город с одноимённым названием и прилегающие к нему местности — занимал центральную часть так называемого Запроливья. Каковое представляло собой огромный остров на севере континента, отделённый от основного массива суши относительно узкой водной преградой.
Формально Арканар считался провинцией Эсторской империи, полтысячелетия назад объединившей континент. Когда-то это был центр цивилизации, осчастлививший свой мир такими продвинутыми технологиями, как ирригация, письменность, кораблестроение, арифметика и примитивная алгебра. Эсторцы даже додумались до десятичной системы счисления и понятия нуля, что позволило создать позиционную запись чисел. Не очень удобную, но на фоне прочих туземных разработок это было, конечно, круто.
Но с того времени много воды утекло. Власть эсторских императоров уже пару веков была довольно условной, чтобы не сказать номинальной. Причиной тому было не военное поражение, проблемы с династией или ещё какой-нибудь человеческий фактор. А исключительно природа, мать её. Конкретно — очередной микроледниковый период, который накрыл Аврору лет за двести до начала событий. Что повлекло за собой ряд изменений климата, в частности — превращение экваториального континента в засушливую полупустыню. Особенно скверно было то, что катастрофически обмелели реки, служившие не только источником влаги, но и транспортными артериями. Дело довершили эпидемии. Население Эсторской империи сократилось раз в десять, а древняя столица эсторских королей превратилась в мёртвый город. Эсторская династия не прервалась и даже пыталась как-то управлять немногими оставшимися землями. Но на все былые территориальные приобретения пришлось махнуть рукой.
Примерно то же самое произошло и с эсторской культурой. Вот уже два века как Эстор перестал быть источником инноваций. При этом претензии на культурное лидерство остались. Более того, чем больше нищала аристократия, и чем ниже был её реальный образовательный уровень, тем больше надменности она демонстрировала по самым пустяковым поводам. Образованные аристократы щеголяли знанием древней поэзии и умением говорить с особым аристократическим акцентом. Который состоял в проглатывании половины звуков. Нижние слои тянулись за верхними, так что эсторское письмо давно перестало соответствовать реальному звучанию слов. Это делало обучение грамоте крайне затруднительным делом, особенно для всяких там варваров. Эсторцы чрезвычайно этим гордились. Образованные люди похвалялись тем, что не читают сочинений менее чем двухсотлетней давности, и употребляли в речи только те слова, которые встречаются в сочинениях древних авторов.
Впрочем, некоторые области культуры всё же совершенствовались. Например, этикет, становившийся всё более утонченным и дающий всё больше поводов для конфликтов. Или — искусство изощрённых пыток и наказаний (именно эсторцы изобрели "квалифицированную казнь"). Эсторцам не было также равных в искусстве придворной интриги, в утончённой клевете и вообще в области причинения вреда ближнему всеми возможными способами. Придворное же общество и вовсе представляло собой клубок шипящих змей, неспособных ни к какой конструктивной деятельности на общее благо. Как с горечью писал один из последних эсторских писателей, бывший дон, а потом орденский брат Хава из Нагилы, "эсторский дворянин состоит из коварства, жадности и спеси".
