Дракон-3. Дракон цвета любви

— Да! — взвизгнул Санджар. — Меня нельзя убивать! Я знаю... я могу...

Я кивнула Виоле.

Вслух говорить не потребовалось.

Драконица примерилась. Взлетел и опустился тяжелый хвост.

Санджар потерял сознание.

— И что теперь? — не поняла Ярина.

— А теперь... Виола, подруга, я понимаю, что вы не едите людей. Но можете вы просто его убить? В порядке исключения?

Остальное я говорила уже только для драконицы. Не надо никому этого знать.

— Виола, именно эта мразь придумала, как вызывать химер. И никого в это не посвящала. Все подробности знает только он один.

— У него есть записи?

Хорошо, что я и об этом подумала. И спросила.

— Нет. Он считает, что все вокруг воры и негодяи, готовые поживиться на его открытии. Поэтому все самое ценное записывает в дневник, и носит его с собой. Всегда. Вон, у него сумка на боку.

Виола цапнула ее когтем и передала мне.

Я взяла сумку, достала из нее большую тетрадь, и открыла.

Читать санторинский? Да еще вот эти рукописные каракули?

Не умею...

Но проверить-то надо?

— Фу, гадость, — сморщила нос Ярина, которая заглядывала через мое плечо. — Что это за книга?

— А что тут написано? — я наугад ткнула в середину страницы. — Ты умеешь читать на санторинском?

— Конечно, нас мать учила.

— Меня вот не учила. Прочитаешь?

— При пытании человека следует учитывать разную сопротивляемость боли. А так же, то, что эманации может испускать лишь психически нормальный человек. От безумца же толку мало, поэтому слабоумные не подходят. Проведенные мной опыты показали... Каэтана?

Я вздохнула.

— Рина, это надо прочитать, а потом уничтожить. Скажи мне, здесь даты есть?

— Да. Вот... из последних. Примерно два месяца назад.

Я посмотрела на схематические рисунки человеческого тела с пометками в нужных точках. Явно пытался втыкать обсидиан. И перебирал варианты.

Руки, ноги, даже горло...

Меня затошнило, и я захлопнула дневник.

— Это тоже надо будет уничтожить. Не дай Даннара, попадет куда-то не туда. Кстати... есть идея!

— Какая?

— Это потом. А пока... девочки?

Драконицы ждали только команды.

Длинные шеи вытянулись вперед, страшные пасти сомкнулись, потянули в разные стороны...

Санджар даже закричать не успел.

Да и осознать происходящее — тоже. Как был в беспамятстве, так и помер. Я оказалась милостива к нему, хотя и жаль. Его бы тоже помучить месяц-другой, чтобы от него ошметок остался, чтобы он о смерти просил, как о милости.

Но — нельзя.

Это как чума, как холера. Это существо слишком опасно.

Любое слово, любое движение... вырвать ему язык? Отрубить руки?

Он найдет, как рассказать о себе. И найдет, что рассказать. А я не могу, не хочу этого допускать. Есть вещи, которые не должны звучать под этим небом, под этим солнцем...

И книгу я изучу — и сожгу. А пока из рук не выпущу.

Драконицы разомкнулись.

На земле осталось только кровавое пятно. И я медленно сжала руку в кулак. Ту самую, со шрамом.

— Моя клятва исполнена, Сантор?

И — раскат грома.

Тяжелый, мощный. Подтверждающий.

Я — спросила. И мне ответили. Я дала слово уничтожить тех, кто виноват в злодеянии. Баязета сожрали химеры, Санджара разорвали драконы. Остальные... они — так, не мозг, не сердце. Только руки. Злые, подлые, корявые ручонки. На них злиться не стоит, просто убить — и достаточно. И это будет сделано в ближайшее время.

Главное — выполнено.

Сантор услышал нас.

А теперь вернемся от божественного к земному.

— Вы меня долго искали?

— Нет. Виола забеспокоилась около полутора часов назад...

— Я как раз пришла в себя. И поняла, что в плену.

— Она сказала, что тебе плохо, кинулась к подругам, те позвали нас, и мы прилетели.

— Вовремя. Очень вовремя. Но нам еще надо корабля дождаться.

— Корабля?

Я хищно усмехнулась.

— 'Звезда Сантора'. Должна была вечером забрать нас. После заката. А еще... девочки! Там же в доме раэн Ледесма! Эти твари его пытали! Его надо срочно в Академию и к лекарям!

Первой в дом помчалась Севилла. Она ближе всех стояла к двери.

* * *

В доме, помимо Тьяго Ледесма, обнаружились двое вконец запуганных и измученных рабов.

— Простите меня, Каэтана! — каялся малым не рыдающий Тьяго. — Я не должен был... я обязан был выдержать любые пытки, но не предавать вас...я не смог...

Я махнула рукой.

Людей, которые выдержали пытку и никого не сдали в истории единицы. И там такие характеры — Тьяго Ледесма до них далеко. Там и мотивация другая, и настрой... я уж молчу про физические кондиции. Тьяго при всем моем уважении к нему, похож на кузнечика. На него дунь — и его понесет невесть куда. Какие пытки?

Спасибо что хоть не искалечили бедолагу!

Мои слова мужчину не утешили, но я ему и не психолог. Мы его отправили в Академию, а сами принялись расспрашивать рабов.

Двое мужчин.

Раэн Бадеш и раэн Хуртем даже не слишком осознавали, что свободны..

Свобода?

А что это такое? А где она живет?

Это в книгах раб, который получил свободу, бодро кричит 'УРА' и мчится устраивать свою жизнь.

В реальной жизни, если рабу дать свободу, получится редкостная дрянь. Стоит только вспомнить южные штаты Америки. Вот северяне там рабов поосвобождали, а дальше куда? Им надо как-то жить, думать о завтрашнем дне для себя и своих детей, зарабатывать, распределять бюджет, учитывать все,, вплоть до болезни и смерти... их такому НЕ УЧИЛИ!

Вообще! Никто и никак!

За них думали хозяева, даже плохие и злые, но думали! А потом рабов выкинули в свободу. И живи, как хочешь! Сначала за счет южан, потом за счет еще кого-нибудь... вот и получили гадюшник, который уверен, что им все обязаны.

Здесь, впрочем, Санторин никого освобождать не собирается. Разве что еще рабов пригрести.

А с этими что делать?

Да в Академию их! Там рабочие руки всегда нужны, а сейчас особенно! Пусть живут при Академии, положить им жалование, постепенно научить обращаться с деньгами и устроить в жизни. Руки-то у них к работе приспособлены, осталось мозги прокачать для вольной жизни.

Ребята в это не особенно верили, но на все наши вопросы отвечали послушно.

Да, их сюда привез корабль 'Звезда Сантора'. Их было намного больше, всего рабов было человек пятьдесят в трюме, потом десятка полтора куда-то увели и не вернули.

Остальные?

На корабле, наверное. Если эс Мустафа Юруш, капитан, их никому не продал и не убил. Но убил это вряд ли, хорошие рабы дОроги, а плохих на корабле не было. Все молодые здоровые мужчины.

Они, пожалуй, самые старшие.

В пути они говорили между собой, каждый попал на корабль за какое-то прегрешение.

Кто-то поимел рабыню без разрешения хозяина, кто-то украл, кто-то пытался бежать...

Бадеш, вот, из первых. Случилось... а на ту рабыню давно положил глаз хозяин. Только вот девчонка с хозяином не хотела, там такое сокровище, что лучше со сколопендрой. Она искала утешения с таким же рабом, ну и нашла порку. А Бадеша продали на рынке в руки раэна Демира.

Хуртем умудрился погубить хозяйскую оранжерею. Не закрыл калитку, и в лелеемый квадратик с бесценными розами прошла коза. Две.

Если кто знаком с этими животными, через час там даже пропалывать было нечего. Коза все сожрет, только дайте.

Розы? Пффффф! *

*— кто не знает, козы могут сожрать ВСЕ. Вообще. А еще они лазят по деревьям. Сама была в шоке. Прим. авт.

Хуртема тоже отвели на рабский рынок, правда, после порки.

Дальше?

Дальше была покупка, корабль, путешествие, страх... рабы считаются имуществом, но уши у них есть, и мозги тоже. И они достаточно быстро поняли, что их везут на убой.

Но...

Рабский бунт — это тоже из области научных редкостей. Восстание Спартака и прочее... это хорошо. Но советую лучше изучать историю. Везде были вожаки. И везде были люди, которые умели обращаться с оружием... Спартак вообще гладиатор. И двое домашних рабов? Не-не, это другое.

Даже пятьдесят рабов, которые никогда не держали в руках оружия, не представляют, что такое бой, половина из них вообще потомственные... считай, с детства с промытыми мозгами. Такие не восстают. Просто не умеют. Максимум — поорут полчасика и пойдут, куда хозяин скажет. Идеальные жертвы.

Но слышать и слушать они умеют. И подслушивать.

Благодаря им, мы точно знали, что других кораблей нет.

И что Санджар никого и ни во что не посвящал. Он из всей команды только с капитаном общался, все остальные были ниже его достоинства.

Палачам инструкции давал. Это было. Но палачей мы ликвидировали, уже хорошо.

Домашних у него нет, семьи нет, детей нет, друзей нет, подручных тоже нет... прекрасно?

Почти идеально. Осталось только разобраться со 'Звездой Сантора' — и дело сделано! Дождемся ночи и разберемся...

Драконы предлагали сжечь корабль на подлете.

Я колебалась.

С одной стороны — поделом и не жалко!

С другой... а в чем виноваты рабы? Да-да, те тридцать или сорок человек, которые заперты на корабле? Вряд ли их убили. Раб — это товар, деньги, вопреки всем идиотским книжкам, никто сам себя разорять не будет. Безусловно, есть идиоты, которые за лишнее слово сгноить готовы, но капитан явно к таким не относится. Это умная гадина. Рабы, которые не пошли под нож, могут пойти на продажу и пополнить лично его кошелек. Почему нет?

Если сжечь корабль, погибнут и они.

Если не сжигать... получится ли? Ультиматум вроде: сдавайся, гад, я тебя небольно убью вряд ли подействует.

Ладно. Будем действовать по обстоятельствам. Ждем вечера.

* * *

Стемнело.

'Звезда Сантора' соткалась у берега, словно призрак из звезд и облаков. Этой ночью хватало и тех, и других. Перекинули на берег сходни, спустились несколько матросов, направились к домику.

Какие молодцы!

Им даже стучаться не пришлось, Хуртем радушно распахнул перед ними дверь и поклонился в пол. Заходите, гости дорогие.

— Где люди, раб? — надменно бросил один из моряков.

— В комнате, господин, — поклонился Хуртем, и получил в награду пинка. Добрые какие! Могли бы и в морду, да так, что зубы по полу! А они просто попинали! Прелесть, что за гадость!

— Шевелись! Собирай все!

Раб послушно исчез, а моряки прошли в комнату.

И замерли.

Арбалеты — такая убедительная вещь, особенно когда по углам комнаты стоят люди, и держат их наизготовку, и не собираются опускать. А арбалеты бронебойные, и болты так хищно поблескивают...

— Не стесняйтесь, ребята, сдавайте оружие.

Пластинка во рту меняла мой голос. А внешность и не видно было — откуда бы?

Шапочки-балаклавы, кожаная полетная одежда, мешковатая и надетая на несколько слоев шерстяных вещей.... Какие тут женские формы? У всех драконариев форма одна — кабачок! Крупнее или мельче. Больше там ничего не разглядишь.

Моряки затоптались у входа.

— Эта... чего?

— Где Санджар Демир? Мертв.

— А...

— Рабы — в трюме? — резко спросила я. Главное ошеломить, не дать времени придумать вранье, заставить говорить.

— Н-нет, — отозвался один из моряков. — Продали.

— Куда? Когда?

— Так на ярмарке. Капитан сказал, денег нет, а тут и на домик надо, и людЯм заплатить...

Я фыркнула.

Понятное дело, тратить на аферы судовую казну капитан не стал. Проще пополнить кошелек, а потом уж из него заплатить.

— Всех рабов продали?

— Да.

— Кому?

— Так обратно в Санторин. Купец сюда шали привез, а отсюда рабов повезет. Там, небось, еще и наварит на них вдвое, — буркнул тот же матрос.

Его сосед, все это время оглядывающийся по сторонам, попробовал сделать шаг в сторону. В пол ударила короткая толстая стрела. Болт.

Мужчина дернулся.

Я подняла руку.

— У меня к вам предложение. Вы сейчас достаете и кладете на пол все свое оружие, ложитесь на пол и мы вас связываем. Вы остаетесь живы. За работорговлю у нас есть наказание, оно прописано. Пять лет каторги, и вы свободны. Или...

— Или?

Все тот же матрос? Хм, забавно...

— Виола?

— Я все поняла. Начинаем.

— Можете посмотреть в то окно. Все будет отлично видно.

Домик заговорщики подобрали подходящий. И на отшибе, и не слишком близко к морю — здесь вообще не принято дома ставить на берегу. Мало ли, химера вылезет, а ты и убежать не успеешь.

И море от него видно, и какой-никакой лесок вокруг имеется.

Вот сейчас, из-за этого леска поднимались драконы.

Поднимались медленно и неотвратимо, практически невидимые на фоне ночного неба.

Так, заслонило что-то звезды.

Так, прошуршало ветром по верхушкам деревьев.

И — тишина.

Смерть на бесшумных крыльях...

Они медленно и неотвратимо летят к кораблю. Кажется, там кто-то их видит, но сначала не осознает, кто это и сколько их, а потом... потом уже поздно.

Драконы выдыхают огонь.

Один за другим, одна за другой. Летят огненные струи, и первым загорается такелаж. Горящие паруса в ночи... красиво?

Страшно.

Потому что вторыми загораются люди на палубе. Кричат, бегут, пытаются прыгнуть в воду... ночь рвется от их безумных воплей.

Драконы не знают пощады.

Их огонь настигает несчастных везде. На корабле, в воде, на шлюпке, которую кто-то успел скинуть в воду... это не помогло. Виола и подруги были беспощадны.

Они налетали, жгли, горел уже и сам корабль, горела вода... кто-то из дракониц захватил с собой греческий огонь, и спасения не было даже на глубине.

— Нравится? — первая опомнилась я.

Морякам не понравилось. Судя по тому, что один из них начал молча снимать пояс с оружием. Потом вынул засапожник, снял ножны с руки...

— Пять лет каторги?

— Да, — решила я.

Надо бы больше. Они знали, куда и зачем везут людей. В осях, но знали, что рабов убьют.

С другой стороны, они привыкли так жить. Для них раб не человек. А приказ... приказы в армии не обсуждаются, а выполняются. Можно подумать, многие решатся пойти против командования, услышав преступный приказ.

То-то и оно.

Пять лет им будет достаточно. И жизнь не сломаю, и глядишь, что-то да осознают.

Другим тоже бывает больно. Нехитрая такая истина, которую отдельные люди до смерти не осознают. Или пока им не настучишь. Больно.

Вот, настал момент переоценки ценностей. Развлекайтесь, ребята.

Связывать их, правда, пришлось мне. Девушки этого не умели, разве что на бантик веревки завязать. После чего матросы сдохли бы со смеху.

Я худо-бедно, узлы вязать умела. И вязала старательно.

Потом двое рабов, которые пока оставались в доме, помогли матросам подняться, кое-как, мелкими шажками довели до кареты, погрузили...

Остальное в ведении Орландо Чавеза. Пусть он договаривается с губернатором Сан-Эрмо, пусть все решают между собой. В эти вещи я лезть не намерена.

Мне уже имеющегося на десять лет вперед хватит.

* * *

В храм Даннары я входила даже с некоторой опаской. Жрец поприветствовал меня и вышел вон. Понял, что некоторые разговоры с богами должны проходить без свидетелей.