— Я не уверена, что понимаю вашу точку зрения, квестор.
— Я имею в виду, что повреждение Пути — преднамеренный акт вандализма — не является чем-то необычным. Соборы могут оставлять препятствия на своем пути или нарушать целостность самого Пути. И сама Хела тоже вносит свой вклад. Снежные бури... ледяные потоки... извержения вулканов... все это может сделать Путь временно непроходимым. Вот почему в соборах постоянно работают бригады путейцев. — Он пристально посмотрел на Рашмику. — Бригады работают впереди соборов. Не слишком далеко впереди, иначе они рискуют, что их хорошая работа будет использована конкурентами, но ровно настолько, чтобы их задачи были выполнены до прибытия заказчиков. Не буду скрывать: работа сложная и опасная. Но эта работа требует некоторых навыков, о которых вы упомянули. — Он постучал пухлыми пальцами по столу. — Работа в вакууме, на льду. Использование режущих и взрывных инструментов. Программирование сервиторов для выполнения наиболее опасных задач.
— Это не та работа, которую я имела в виду, — сказала Рашмика.
— Нет?
— Как я уже сказала, думаю, что мои навыки нашли бы гораздо лучшее применение в канцелярской сфере, например, в одной из археологических исследовательских групп.
— Возможно, это так, но вакансии в этих группах действительно редки. С другой стороны, в силу самого характера работы, в группах по очистке территорий вакансии, как правило, продолжают открываться.
— Потому что люди продолжают умирать?
— Это тяжелая работа. Но это работа. И даже при выполнении работ по расчистке существуют определенные риски. Не составит особого труда найти для вас что-то менее опасное, чем установка взрывателей, что-то, где вам, возможно, даже не придется носить защитный скафандр в течение всего дня. И это может занять вас до тех пор, пока в одной из исследовательских групп что-нибудь не прояснится.
Рашмика прочла по лицу квестора. До сих пор он ей не лгал. — Это не то, чего я хотела, — сказала она, — но если это все, что предлагается, мне придется согласиться. Если я скажу, что готова выполнять такую работу, не могли бы вы найти мне вакансию?
— Если бы я чувствовал, что смогу жить в согласии с самим собой после этого... тогда да, осмелюсь сказать, что смог бы.
— Уверена, что вы бы прекрасно спали по ночам, квестор.
— А вы уверены, что это то, чего вы хотите?
Она кивнула, прежде чем начали проявляться ее собственные сомнения. — Если бы вы могли начать приготовления, я была бы признательна.
— Всегда можно попросить об одолжении, — сказал он. — Но есть кое-что, о чем я должен упомянуть. Вас ищут люди из Вигридских пустошей. Полиция не может достать вас здесь, но ваше отсутствие было замечено.
— Это меня не удивляет.
— Ходили слухи о цели вашей миссии. Некоторые говорят, что это как-то связано с вашим братом. — Зеленое существо подняло голову, словно внезапно заинтересовавшись разговором. Рашмика заметила, что у него определенно не хватало одной из передних конечностей. — Харбин Элс, — продолжил квестор. — Так его зовут, верно?
Очевидно, не было смысла притворяться, что это не так. — Мой брат отправился искать работу на Пути, — сказала она. — Они солгали ему о том, что произойдет, сказали, что не будут вливать в него кровь настоятеля. Больше мы его никогда не видели.
— И теперь вы чувствуете необходимость выяснить, что с ним стало?
— Он был моим братом, — сказала она.
— Тогда, возможно, это может вас заинтересовать. — Квестор сунул руку под стол и достал сложенный лист бумаги. Он подтолкнул письмо к ней. Зеленое существо наблюдало, как оно скользит по столу.
Она взяла письмо и провела большим пальцем по красной восковой печати, скреплявшей его. На печати был изображен скафандр, руки которого были раскинуты, как на распятии, и от которого исходили лучи света. Печать была сломана; она лишь неплотно прилегала к бумаге с одной стороны соединения.
— Что это? — спросила она, внимательно вглядываясь в его лицо.
— Это пришло по официальным каналам, от "Леди Морвенны". Это печать Часовой башни.
Эта часть была правдой, подумала она. Или, по крайней мере, квестор искренне верил, что это так. — Когда?
— Сегодня.
Но это была ложь.
— Адресовано мне?
— Мне велели убедиться, что вы это увидели. — Он опустил глаза, не желая встречаться с ней взглядом. По его лицу было трудно что-либо прочесть.
— Кто?
— Никто... Я... — И снова он солгал. — Я просмотрел это. Не подумайте обо мне плохо — я просматриваю всю корреспонденцию, которая проходит через караван. Это вопрос безопасности.
— Тогда вы знаете, что там написано?
— Думаю, вам следует прочитать это самой, — сказал он.
СЕМНАДЦАТЬ
Хела, 2727 г.
Постукивание трости знаменовало продвижение главного хирурга по железным коридорам великого собора. Даже в тех частях собора, где были слышны двигатели и тяговые механизмы, о его приближении слышали задолго до того, как он появлялся сам. Его шаги были размеренными, как удары метронома, постукивание трости подчеркивало ритм, железо ударялось о железо. Он двигался с нарочитой паукообразной медлительностью, давая любопытным и праздношатающимся время разойтись. Иногда он замечал, что за металлическими колоннами или решетками прячутся наблюдатели, которые шпионят за ним, считая себя незаметными. Чаще всего он был уверен, что выполняет свои поручения незамеченным. За долгие годы его службы у Куэйхи жителям собора стало ясно одно: бизнес Грилье — не предмет для любопытства.
Но иногда те, кто убегал от него, делали это по другим причинам, а не из-за приказа не совать нос в его работу.
Он добрался до винтовой лестницы, железной конструкции, уходящей вниз, в лязгающие глубины Движущей силы. Лестница звенела, как камертон, по которому ударили. Либо она улавливала вибрацию от машин внизу, либо кто-то просто воспользовался ею, чтобы сбежать от Грилье.
Он перегнулся через балюстраду, вглядываясь в середину лестницы. Двумя витками ниже по перилам торопливо скользили пухлые пальцы. Это был нужный человек? Вполне вероятно.
Напевая что-то себе под нос, Грилье отпер защитную калитку, которая позволяла попасть на лестницу. Он захлопнул ее острым концом трости и начал спускаться. Он не торопился, давая каждой паре шагов отдаться эхом, прежде чем перейти к следующей ступеньке. Он постукивал тростью по балясинам, сообщая мужчине, что приближается и что пути к отступлению нет. Грилье знал устройство Движущей силы так же хорошо, как знал внутренности каждой секции собора. Он опечатал все остальные лестничные клетки ключом от Часовой башни. Это был единственный путь наверх или вниз, и он обязательно закроет его, как только доберется до самого низа. Когда он спускался, его тяжелый медицинский чемоданчик ударялся о бедро, в полной синхронности с постукиванием трости.
Машины на нижних этажах пели все громче, когда он приближался к ним. В соборе не было такой части, где не было бы слышно этих скрежещущих механизмов, если не было других звуков. Но на высоких уровнях шуму от двигателей и тяговых систем приходилось конкурировать с органной музыкой и голосами постоянно поющего хора. Вскоре разум отфильтровал этот слабый фоновый компонент.
Не здесь. Грилье услышал пронзительный вой турбин, от которого у него заныли зубы. Он услышал низкий лязг и глухие удары массивных шарнирных кривошипов и эксцентриков. Он услышал, как скользят поршни, открываются и закрываются клапаны. Он услышал треск реле, негромкие голоса технического персонала.
Он спустился, постукивая тростью, с аптечкой наготове.
Грилье дошел до самого нижнего витка спирали. Калитка на выходе заскрипела на петлях: она была не заперта. Видимо, кто-то очень торопился. Он переступил порог и поставил аптечку между ботинками. Он достал ключ из нагрудного кармана и запер воротца, чтобы никто не смог подняться с этого уровня. Затем он взял аптечку и продолжил свой неторопливый путь.
Грилье огляделся. Беглеца нигде не было видно, но вокруг было полно мест, где мог спрятаться человек. Грилье это не беспокоило: со временем он обязательно найдет толстопалого беглеца. Он мог позволить себе несколько мгновений осмотреться, отдохнуть от своей обычной рутины. Он не так уж часто бывал здесь, и это место всегда производило на него впечатление.
Движущая сила располагалась в одном из самых больших помещений собора, на самом низком уровне с нормальной атмосферой. Это помещение занимало всю двухсотметровую длину движущейся конструкции. Оно имело сто метров в ширину и пятьдесят метров от пола до великолепного сводчатого потолка. Большая часть свободного пространства была заполнена механизмами, за исключением промежутков вдоль стен и еще примерно дюжины метров под потолком. Оборудование было огромным: ему недоставало безличной, абстрактной необъятности механизмов космического корабля, но зато было что-то более интимное и, следовательно, более угрожающее лично ему. Механизм размером с космический корабль был огромным и забюрократизированным: он просто не замечал людей. Если они оказывались не на той стороне, они просто переставали существовать, уничтожаясь в одно безболезненное мгновение. Но каким бы огромным ни был механизм Движущей силы, он также был достаточно мал, чтобы предупреждать людей. Если они встанут у него на пути, то могут оказаться искалеченными или раздавленными.
Это не будет безболезненным и не произойдет мгновенно.
Грилье ударил тростью по бледно-зеленому корпусу турбины. Сквозь трость он почувствовал мощное гудение захваченной энергии. Он подумал о вращающихся лопастях, черпающих энергию из перегретого пара, выбрасываемого атомным реактором. Все, что требовалось, — это найти трещину в одной из лопастей, и турбина могла разлететься на части в любой момент, принося смерть всем, кто находился в радиусе пятидесяти метров. Такое случалось время от времени; обычно он спускался, чтобы навести порядок. На самом деле все это было довольно захватывающе.
Реактор — атомная электростанция собора — был самой крупной единицей оборудования в зале, размещенной под куполом бутылочно-зеленого цвета в задней части помещения. Самое приятное, что вы могли бы сказать о нем, это то, что он работал и был дешевым. На Хеле не было ядерного топлива, которое можно было бы добывать, но ультра обеспечили его запас. Возможно, это грязно и опасно, но более экономично, чем антивещество, и с ним проще работать, чем с термоядерной электростанцией. Они провели расчеты: для переработки местного льда в термоядерное топливо потребовалась бы установка предварительной обработки, такая же большая, как вся существующая двигательная установка. Но собор уже вырос настолько, насколько это было возможно, учитывая размеры Пути и Лестницы Дьявола. Кроме того, реактор работал и обеспечивал собор всей необходимой энергией, а работники реактора не так уж часто болели.
Из верхушки реактора торчал клубок паропроводов высокого давления. Сверкающие серебристые трубы пересекали всю камеру, образуя необъяснимые крутые изгибы и прямые углы. Они подавали пар в тридцать две турбины, расположенные друг над другом в два ряда, каждый ряд был длиной в восемь турбин. Подиумы, смотровые площадки, подъездные туннели, лестницы и лифты для оборудования окружали всю эту гудящую массу. Турбины были динамо-машинами, преобразующими пар в электрическую энергию. Они подавали электрическую энергию на двадцать четыре главных тяговых двигателя, которые располагались над турбинами в два ряда по двенадцать штук. Тяговые двигатели, в свою очередь, преобразовывали электрическую энергию в механическую мощь, приводя в движение огромные коленчатые и шарнирные механизмы, которые в конечном итоге двигали сам собор. В любой момент времени полезную нагрузку несли только десять из двенадцати двигателей с каждой стороны: запасной комплект работал вхолостую, готовый к подключению в случае необходимости отключения другого двигателя или группы двигателей для капитального ремонта.
Сами механизмы проходили над головой, простираясь от тяговых двигателей к стенам с обеих сторон. Они проходили через стены с помощью герметичных прокладок, расположенных в точных точках равновесия качающихся основных соединительных тяг. Как выяснил Грилье, с прокладками были большие проблемы: они постоянно выходили из строя, и их приходилось заменять. Но так или иначе механическое движение, создаваемое внутри зала Движущей силы, должно было передаваться за пределы стен, в вакуум.
Над ним с медлительностью, похожей на сон, соединительные стержни двигались взад-вперед, вверх-вниз согласованными волнами, начиная с передней части камеры и двигаясь в обратном направлении. Сложное устройство из небольших кривошипов и эксцентриков соединяло стержни друг с другом, синхронизируя их движения. Подвесные мостики, проложенные между огромными металлическими лонжеронами, позволяли рабочим смазывать стыки и проверять места возможного разрушения на предмет усталости металла. Это была рискованная работа: одно мгновение невнимательности — и смазка окажется совсем не там.
Конечно, была не только Движущая сила. Гораздо больше. Где-то был даже небольшой литейный цех, работавший день и ночь над изготовлением запасных частей. Самые крупные компоненты приходилось изготавливать на заводах рядом с Путем, но на закупку и доставку таких запасных частей всегда требовалось время. Мастера из Движущей силы очень гордились своей изобретательностью, когда дело доходило до ремонта чего-либо в кратчайшие сроки или ввода детали в эксплуатацию для выполнения функций, отличных от запланированных. Они знали, в чем суть: собор должен был продолжать двигаться, несмотря ни на что. Никто не требовал от них многого — в конце концов, собор должен был двигаться всего лишь на треть метра в секунду. Вы могли бы ползти и быстрее. Дело было не в скорости, а в том, что собор никогда, ни за что не должен был останавливаться.
— Главный хирург, могу я вам чем-нибудь помочь?
Грилье отследил источник голоса: кто-то смотрел на него с одного из мостков наверху. Мужчина был одет в серый комбинезон Движущей силы и держался за поручень в перчатках большого размера. Его круглая голова посинела от щетины, на воротнике был повязан грязный шейный платок. Грилье узнал в мужчине Глаура, одного из начальников смены.
— Возможно, вы могли бы спуститься сюда на минутку, — сказал Грилье.
Глаур немедленно подчинился, пересек мостик и исчез среди машин. Грилье лениво постукивал тростью по металлическому полу, ожидая, пока мужчина спустится вниз.
— Что-то случилось, главный хирург? — спросил Глаур, когда тот появился.
— Я ищу кое-кого, — сказал ему Грилье. Не нужно объяснять, почему. — Ему здесь не место, Глаур. Ты не видел кого-нибудь неожиданного?
— Например, кого?
— Хормейстера. Я уверен, ты знаешь этого парня. Пухлые руки.
Глаур оглянулся на медленно вращающиеся сцепленные стержни. Они двигались, как весла какого-нибудь библейского галеона, управляемого сотнями рабов. Грилье предположил, что Глаур предпочел бы работать наверху, сталкиваясь с предсказуемыми опасностями, связанными с перемещением металла, чем здесь, внизу, разбираться в изменчивых хитросплетениях политики собора.
