Магистр одаривает благосклонным взглядом леди Амелию. Лицо и фигура ее выражают полную готовность оказать гостям требуемый почет. На ее шее густеют пурпуром рубины — плата Артура за донос на королеву. Магистр медлит возле леди Амелии, касается ее белоснежной шеи. Леди Амелия опускает ресницы, потом взглядывает быстро и откровенно, обнажает в улыбке зубки. Магистр торопится, некогда, главное — принять каралдорцев, но придет время, вспомнит и этот взгляд, и эту улыбку.
Гремят трубы, распахиваются ворота, движется кавалькада, испуганно шепчутся горожане: шествие напоминает траурное. Большинство в процессии — люди Магистра, одетые в черное.
Не подобало бы устраивать торжества, раз король болен. Но посланцы прибыли, и пиры следуют за пирами, охоты за охотами...
Артур по настоянию лекаря проводит дни в постели, в придворных забавах участия не принимает, но каждый вечер зовет Магистра, допытывается — зачем пожаловали каралдорцы? Не может долее молчать Магистр и отвечает. Гости просят о пустяке, дружеской услуге, доказательстве доброго расположения.
Каралдору грозит война с Бархазой, и вот они ждут, что доблестный король Артур двинет против бархазцев свое войско. Каралдорский король примет это, как знак дружбы и верности, и тогда заключит с королем Артуром союз на все времена.
— Славное предложение, — твердит Магистр, но маленькие глазки с тревогой останавливаются на Артуре.
Король молчит.
— Война с Бархазой, зато мир с Каралдором, — настаивает Магистр, но, как ни старается, не получает ответа, и каралдорский посланец, узнав о том, смотрит неласково.
Следующим утром двери тронного зала распахиваются настежь. Король, вопреки настояниям Либурне, намерен подняться с постели и выслушать посланцев.
...Три ступени ведут к подножию трона, над ним раскинут лазоревый балдахин, расшитый серебром. Справа оруженосец держит стяг с алыми маками и знаменитым мечом, слева — поднялся на дыбы черный лев. Алый плащ наброшен на плечи Артура, золотой с изумрудами венец — на челе его.
Приближаются каралдорцы. Впервые приходится им отвешивать низкие поклоны, а король и не думает сойти с трона навстречу. Магистр теряется: рванулся было вперед, под взглядом короля замер, и вместо ожидаемых посланцами десяти шагов делает только два.
Глава посланцев умудрен годами, лет за сорок, глаза темные, влажные, подвижные — улыбаются королю, испепеляют Магистра, презирают разряженную толпу придворных.
Но главное внимание — на короля. Каралдорец видел Артура в сече — издалека. Теперь — вблизи. Бледен, глаза запали, под глазами темные полукружья — не отговорка, вправду болен. Тем легче добиться уступок. Глаза тусклые — славно, а вот губы не нравятся — твердые губы, и сложены язвительно, не разучился еще смеяться, и посадка головы, плечи — нет, не хорошо, за королевский венец до смерти драться будет... Тем больше лести, на лесть и не такие покупались.
— Ваше Величество, как расцвела страна при вашем благодатном правлении...
"А нищих, нищих-то сколько, — это, конечно, не вслух, — ремесла умирают; сеют втрое меньше, чем сеяли; еще бы, дешевое каралдорское зерно ввозят без пошлины..."
— С грустью узнали о вашей болезни и болезни Ее Величества. Возможно, недомогание королевы вызвано естественными причинами, и она готовится подарить стране наследника?
"Боится этого каралдорский король, ох, как боится... Магистр-хитрец может и солгать, утаить".
Пальцы Артура цепенеют на подлокотниках.
— Королева больна, — бросает он.
Шепоток летит по залу, все знают, что Артур не входит к королеве с самого дня коронации. Подарок властелину Каралдора.
Разворачивает посланец свиток, скрепленный печатью с простершим крыла вороном.
Слышит и Артур, и придворные, и лорды Совета предложение каралдорского короля. Обводит Артур глазами притихший зал. Читает по лицам.
Лорд Гаральд: "До чего же умны каралдорцы! Сначала нашими руками отобьются от Бархазы, потом займутся нами".
Леди Амелия: "Мир с Каралдором — прекрасно. Полные лавки пряностей и благовоний, мягких ковров и пестрых вышивок".
Магистр: "Война с Бархазой, мир с Каралдором. Мир на века".
Вчера Артур готов был отказаться наотрез, сегодня колеблется. Магистр уверен: каралдорцы устали и хотят мира. Цена высока, но если каралдорский король сдержит слово...
Артур скользит взглядом по лицам придворных, пытаясь сообразить, кого не хватает, кого хочет увидеть? И вдруг понимает — Аннабел! Ему нужен совет Аннабел. Она с уверенностью может сказать, как в подобном случае поступил бы ее отец, а он был мудрым правителем.
Глаза посланца вопрошают, умоляют, обещают, требуют.
— Я дам ответ через десять дней.
Артур встает, спускается по ступеням, пересекает зал. Все, включая каралдорцев, склоняются перед ним.
* *
*
После долгой, теплой осени наступила внезапная, холодная зима. Еще третьего дня народ разгуливал в легких плащах, с непокрытыми головами, а кое-кто и босиком; но к вечеру пошел снег и сыпал, сыпал, ровной пеленой укрывая сухую землю, зеленую еще траву, бурые палые листья. За три дня намело такие сугробы, словно на дворе стоял январь, а не ноябрь.
Стрелок придержал коня, приподнялся на стременах, оглядываясь. Мир стал белым — белый снег, белое зимнее небо, белые деревья.
— Вот они, — Стрелок вытянул руку, указывая на удаляющиеся черные точки. — Четыре, пять... Да, все семеро.
— Гонец и шесть человек охраны, — пробормотал Мелп. — Каралдорец и люди Магистра.
— Немалый отряд, — заметил Плут, стряхивая снег с плаща.
Благодаря заботам лорда Гаральда, они были одеты по-зимнему, в короткие шерстяные военные плащи, теплые меховые куртки.
— Что будем делать? — спросил Плут. — Так и потащимся за ними через все королевство?
Мелп покачал головой.
— По словам лорда Гаральда, король обещал дать ответ каралдорцам через десять дней. Сегодня истекает пятый. Три дня нам понадобится на возвращение в столицу. Дольше ждать нельзя. Нужно добыть письмо и уличить Магистра. Не вышло хитростью, попытаемся силой...
— Трое на семерых? — усомнился Плут.
— Обгоним их ночью, устроим засаду. Успеем нескольких снять стрелами прежде, чем дойдет до рукопашной.
— Хитростью вернее, — настаивал Плут.
— Хитростью! — передразнил лильтерец. — Многого ты добился хитростью. Три дня за ними плетемся.
— Сегодня вечером... — начал Плут.
— Сегодня вечером, — перебил Мелп, — все будет как всегда. Едва стемнеет, они остановятся на постоялом дворе, в общий зал не спустятся, поедят наверху. А если и спустятся, кто-то останется присматривать за вещами. На ночь запрут двери, и ничего...
— А ты что предлагаешь?
— Напасть...
— Нет, — положил конец спору Стрелок. — Их семеро. Пока справимся с охраной, гонец успеет ускакать. И потом, надо обойтись без шума. Чем позже Магистр и каралдорцы услышат о случившемся, тем лучше.
— Важно заполучить свиток.
— Если нападем открыто — укажем Магистру, что за его гонцами охотятся. И погубим человека, сообщившего лорду Гаральду об отправке гонца. Думаю, потому лорд Гаральд и просил снять копию с письма, а не красть.
Мелп промолчал.
Они ехали весь день, не теряя из виду всадников, но и не приближаясь. Снег падал крупными хлопьями, на еловые лапы ложился пластами, на сосновые ветки — комочками. Начинало темнеть, когда впереди показалось маленькое селение.
Стрелок спешился и отправился на разведку. Вернулся с известием, что каралдорец и люди Магистра решили заночевать в этом селении.
— Вот что я придумал, — сказал Стрелок.
Некоторое время друзья совещались, склонившись голова к голове. Затем Плут восторженно присвистнул.
— Это должно получиться!
Мелп, однако, продолжал хмуриться.
— Слишком опасно.
— У тебя есть план лучше? — осведомился Плут.
Мелп неопределенно хмыкнул, и Плут погнал коня к селению. Заехав на постоялый двор, кинул подскочившему слуге поводья и направился прямиком к хозяину, стоявшему на пороге. В такую пору гости бывали редки, а тут прибыло сразу несколько. Хозяин сиял от радости. Плут, впрочем, не поторопился спросить комнату, а, нагнувшись к уху хозяина, что-то прошептал. Хозяин глазами и ртом изобразил букву "О". Тогда в руку его из руки Плута перекочевал увесистый кошель. Хозяин, оставив всякие сомнения, мелко закивал и вместе с гостем вошел в дом.
Стрелок с Мелпом выждали, пока совершенно стемнело. Наконец, охотник скомандовал:
— Пора.
Селение было небольшим, постоялый двор — захудалым, и все же, после долгой дороги его ярко освещенные окна манили, сулили тепло и отдых. Хозяин был — сама приветливость. Верно говорят — счастье к счастью! Восемь постояльцев, а тут еще двое.
И вот уже они в своей комнате, пылает огонь в очаге, сброшены тяжелые плащи и теплые меховые куртки, хозяин кричит во весь голос, веля подать гостям горячей воды, — а тем временем и ужин подоспеет.
Едва хозяин удалился, в дверь стукнули, и появился Плут — собственной персоной. В переднике слуги и с подносом в руках.
— Дорогие гости, подкрепитесь с дороги, вино попробуйте, — болтал Плут, расставляя кружки.
Стрелок с Мелпом переглянулись.
— Попробуйте, урожай славный был...
— Ну что ты мелешь, — не выдержал Стрелок, — какой урожай? По всей стране недород.
— А это вино прошлогоднее, — нашелся Плут. — Из старых запасов. Мы тут гостей чем попало не потчуем. Горячая еда, чистота, порядок...
Плут прошелся тряпкой по столу и скамье.
— Постели мягкие, не то, что у Однорукого, где годами солома в тюфяках не меняется, мыши заводятся...
Говоря это, Плут откинул одеяло, показав весьма жалкий и тоненький тюфячок; взбил подушку — чистый пух! — одернул одеяло...
— Хватит уже, — осерчал Мелп.
— Не сомневайтесь, гости дорогие, отдохнете на славу, — Плут решительно не желал выходить из роли.
Подошел к окну, притворил ставни.
— Ужин сейчас будет.
На пороге обернулся, подмигнул, прошептал:
— Перья и пергамент приготовьте.
И положил на лавку огниво, вытащенное из мешка Стрелка. С губ Мелпа сорвалось проклятье.
— Когда успел?
По лицу Стрелка стало видно, насколько охотнее он пошел бы навстречу опасности сам.
Хлопнула дверь соседней комнаты. Мелп припал ухом к стене. Голоса звучали невнятно, слов было не различить. Раздался взрыв хохота — Плут явно имел успех. И вновь хлопнула дверь. Мелп оторвался от стены.
— Не успел. Слишком быстро.
Стрелок не ответил. Распахнулась дверь, в комнату ввалился Плут. Лицо его блестело от пота. Через руку была перекинута тряпка, которой он стирал со стола. Из-под тряпки Плут выдернул и швырнул на колени Мелпу свиток.
— Живее. Надо управиться, пока они едят. Когда пойду убирать со стола, суну обратно.
Только один взгляд бросил Мелп на Плута и схватил свиток. Все уже было приготовлено: лист пергамента, чернильница, гусиные перья, горящая свеча.
— Как тебе удалось? — шепотом, чтобы не отвлекать Мелпа, спросил Стрелок.
Плут, морщась, растирал пальцы.
— Под подушкой нашел. Люди почему-то обожают прятать свои сокровища под подушку, а потом идут мыться или садятся за стол.
— Значит, в любую минуту могут хватиться?
— Пока не поедят, из-за стола не встанут. А я натащил им всякой снеди, не скоро управятся.
— Помолчите, — сердито бросил Мелп.
В руках он держал конский волос и, туго натянув, осторожно разрезал восковую печать.
Волос разделил желтый воск легко, словно нож — масло. Мгновение, и края свитка разошлись. Стрелок с Плутом низко склонились над плечом лильтерца.
— Не мешайте, — потребовал он.
— Ну, ты мастер на все руки, — восхитился Плут.
Мелп смолчал — печать еще предстояло соединить заново.
Резво бежало перо, царапало, оставляло кляксы — Мелпу было не до изящного почерка. Он позволял себе безобразно сокращать слова — главное, успеть, успеть.
Плут зашел с другой стороны, заглянул через стол. Доложил Стрелку:
— Ловко у него получается. И ведь по каралдорски понимает, — смущенно улыбнулся, — я-то в грамоте не силен.
Стрелок приник к стене, слушая, что происходит в соседней комнате. Плут молча ломал пальцы — очень ему хотелось узнать, что пишет каралдорец своему королю.
— Идут, — Стрелок отпрянул от стены.
Распахнулась дверь. Мелп дернулся, выпустил свиток. На пороге стоял разъяренный хозяин.
— Бездельник! — заорал он Плуту. — До сих пор ужина гостям не принес. Ступай в кухню, негодяй, цыплята давно сняты с вертела, остывают.
Плут схватил поднос и улизнул. Хозяин, несколько раз поклонившись, отступил за дверь.
Мелп нагнулся, Стрелок присел на корточки — они смотрели на упавший свиток. Обе половинки печати были целы. Мгновение — и перо снова полетело по пергаменту. К тому времени, когда Плут вернулся с цыпленком, Мелп поставил последнюю точку.
Теперь нужно было соединить печать заново. Плут переминался у двери, то и дело выглядывая в коридор.
— Еще едят, — успокоил его Стрелок, вновь послушав, что делается за стеной.
Мелп поднес одну из половинок печати к пламени свечи. Главное было не перегреть, чтобы воск не поплыл. Мелп поспешно отдернул руку. Оказалось рано — воск не размягчился, края печати не желали слипаться.
— Выходят из-за стола, — предупредил Стрелок.
— Не торопите меня, — огрызнулся Мелп.
Плут раскачивался на носках. Рука его лежала на дверном засове.
Мелп снова приблизил печать к огню, и снова отдернул, и снова приблизил. Аккуратно, чтобы не сдвинуть ни на волосок, соединил обе половинки.
— Все? — спросил Плут.
Мелп, не отвечая, так же осторожно принялся нагревать печать, чтобы уничтожить следы разреза. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем еле заметная ложбинка исчезла. А потом еще пришлось ждать, пока воск застынет.
Плут схватил свиток. Мелп со Стрелком услышали, как он вошел в соседнюю комнату.
— Спускайтесь, седлайте коня, — приказал Стрелок Мелпу. — Если Плут попадется...
— Это вы уходите, а я останусь выручать Плута, — перебил Мелп. — Ваше дело — отвезти письмо. Будет погоня. Вы сможете уйти лесом, ночью. Я — нет.
За стеной что-то зазвенело, послышались возмущенные голоса. Плут не появлялся.
— Не получается, — одними губами сказал Мелп.
Стрелок решительно отстранил его. Мелп не сразу понял, что охотник собирается делать, а когда понял — было поздно. Стрелок постучал в соседнюю дверь.
— Да, — ответил резкий голос.
Охотник распахнул дверь и переступил порог. Люди Магистра сидели возле очага. Каралдорский гонец — его не трудно было узнать по загорелому лицу, черным глазам и иссиня-черным волосам — вытирал залитую вином рубаху, сердито ругая Плута. Мнимый слуга подбирал с пола черепки разбитого кувшина.
Стрелок поклонился. Каралдорец переглянулся с охранниками и ответил на поклон.
— Простите, господа, — заговорил Стрелок. — Вы едете из столицы?
— Да, — отрывисто бросил гонец.
Люди Магистра приблизились и встали за его спиной. Плут подался к изголовью кровати.
