Она выдержала взгляд Юнга, отказываясь отступать.
На несколько долгих секунд между ними повисло молчание. Затем, наконец, он сердито пожал плечами.
— Хорошо, — почти прорычал он. — Если ты так на это смотришь, то так оно и будет. Но тебе лучше начать планировать это прямо сейчас, Джорджия!
— Конечно, я так и сделаю, — ответила она.
— Хорошо. — Он взглянул на свой хронометр. — Через двадцать минут у меня назначена встреча с Хай-Риджем и Нью-Флашинг. Мы поговорим об этом — и о некоторых других вещах — когда я вернусь.
— Понятно.
Она позволила ему уловить горечь в своем тоне, поскольку они оба знали, что подразумевают эти "другие вещи", и она ожидала, что они будут крайне неприятными. Но в своей жизни она пережила немало неприятных вещей, некоторые из них были даже хуже, чем те, которые он от нее требовал, и она могла бы пережить еще больше, если бы пришлось. По крайней мере, он использовал только угрозу ее убийства, чтобы заставить ее, а не нейронный хлыст.
Она коротко кивнула ему, затем встала и вышла из кабинета.
Она осторожно закрыла за собой дверь, прежде чем позволила себе улыбнуться, и Павлу Юнгу эта улыбка бы не понравилась. Не то чтобы она собиралась показывать ему это.
Для человека, который считал себя таким хитрым, Павел был на удивление глуп, подумала она. Или, нет, это было не совсем так. Он был высокомерным нарциссом, социопатом, который жил во вселенной, населенной не другими людьми, а только им самим и предметами в форме человека, созданными для его использования и удобства. Он мог делать с ними все, что хотел. И он был так занят размышлениями обо всем, что он мог бы сделать с этими вещами, что ему и в голову не приходило беспокоиться о том, что они могут с ним сделать, пока что-то не ткнуло его в это носом. А власть и богатство его семьи, а также покровительство отца позволяли ему оставаться безнаказанным всю его жизнь.
За исключением Хонор Харрингтон. Она не позволила ему использовать себя так, как он использовал всех остальных в своей жизни, и это было истинной причиной, по которой он — и, честно говоря, его отец — посвятили так много времени и усилий своим попыткам уничтожить ее. Как она посмела не отдаться ему, как это делали все остальные? Очевидно, она должна была понести за это наказание!
И насколько хорошо это сработало для тебя, Павел? сардонически думала она, шагая по устланному ковром коридору.
Дело в том, что Джорджия Сакристос одобряла Хонор Харрингтон. Или, по крайней мере, Дамоклов меч, который она представляла для Павла Юнга. Она ожидала, что Харрингтон избавится от Денвера Саммервейла, хотя, честно говоря, не думала, что графиня так умело выполнит эту часть своего собственного генерального плана. Верно, что ее донос на Юнга как на нанимателя Саммервейла мог оказаться тактической ошибкой с ее стороны, поскольку это предупредило его о том, что она, в свою очередь, намеревалась убить его. Как говорится, кто предупрежден, тот вооружен, даже в случае с Павлом. С другой стороны, Сакристос была полна решимости пресечь любые превентивные меры, которые Павел мог бы предпринять. И она должна была признать, что наблюдать за тем, как он корчится, как червь ужаса пожирает его, было даже интереснее, чем она надеялась. После того, что он с ней сделал, после того, что он заставил ее вытерпеть после смерти его отца, она испытывала холодное, порочное удовольствие от его наказания.
Но причинять ему боль было второстепенным делом. Сладок эликсир мести и удовлетворения, но это лишь побочный эффект того, в чем она действительно нуждалась.
Она вошла в свой кабинет, закрыла за собой дверь и села за стол, взгляд ее был мрачным и жестким.
Димитрий Юнг пообещал удалить ее дело из своих записей. На самом деле, она думала, что так оно и было, пока он не умер, и Павел со злорадством не прочитал ей краткое содержание этого досье и вслух не поинтересовался, что бы сделал Одюбон Баллрум, если бы им когда-нибудь довелось узнать, что стало с женщиной, которой она когда-то была.
Димитрий никогда не предъявлял к ней каких-либо особенно обременительных физических требований, но это было исключительно из-за его возраста и немощи. Ни то, ни другое не мешало Павлу, и она быстро обнаружила, что его требования были столь же болезненными и унизительными, какими казались на первый взгляд. К сожалению, у нее не было другого выбора, кроме как в любом случае подчиниться им, потому что то, что случилось бы с Элейн Командорски, если бы бывшие генетические рабы-террористы Баллрум когда-нибудь поймали "Джорджию Сакристос", было еще хуже.
Гораздо хуже.
Тем не менее, ее первая неделя в качестве "любовницы" Павла Юнга ясно дала понять одно: либо она должна бежать, используя свой шанс еще раз ускользнуть от Баллрум... либо он должен умереть. И выбор между этими вариантами встал сам собой, когда она поняла, что он не изменил протоколы безопасности в офисе Димитрия.
Эта незначительная оплошность могла свидетельствовать о том, что она ошибалась в том, был ли он на самом деле глуп, размышляла она, учитывая игры, в которые он заставлял ее играть. С другой стороны, он мог не знать всех нюансов правил, установленных его отцом. Это была своего рода "досадная деталь", которую он предпочитал поручать низшим существам, таким как она.
Она знала, что он был в курсе того, что она, как начальник службы безопасности, имела доступ к файлам его отца, но этот доступ был ограничен. Она могла получать доступ к файлам и добавлять данные, но удалять файлы мог только Павел как системный администратор. И, в случае его смерти, файлы и полномочия администратора перейдут к его брату Стефану вместе с титулом.
Но чего Павел не понимал, так это того, что в промежутке между его собственной смертью и утверждением завещания Сакристос будет выполнять функции уполномоченного администратора, пока эти полномочия не перейдут к Стефану. Ей удалось внедрить это маленькое окно возможностей в систему безопасности Димитрия так, что он даже не заметил, когда она изначально ее устанавливала, и она должна была воспользоваться им, когда он умер, чтобы убедиться, что ее файл был удален. Но тогда она думала, что предыдущий граф давно сдержал свое обещание удалить его, поэтому не видела причин рисковать тем, что Павел проверит журналы доступа. Было бы достаточно плохо, если бы он понял, что она подделала файлы, но это также привело бы его к ее каналу доступа. По крайней мере, он бы захлопнул его, и она смогла бы представить себе несколько еще более неприятных исходов.
Ни один из них не был таким неприятным, как те, с которыми она столкнулась в итоге.
Но как только она поняла, что Димитрий солгал ей, она поняла, что ей придется самой позаботиться об удалении файла. Все, что ей нужно было сделать, это организовать гибель Павла, а затем воспользоваться своим доступом до того, как база данных попадет в руки Стефана.
Хотелось бы надеяться, что графиня Харрингтон справится с этой небольшой задачей. Во всяком случае, Сакристос, безусловно, намеревалась сделать все возможное, чтобы помочь Харрингтон. Это стало бы идеальным решением ее проблемы, без каких-либо возможных подозрений в ее адрес, учитывая давнюю ненависть между Харрингтон и Павлом Юнгом.
И если графиня потерпит неудачу, Сакристос всегда может прибегнуть к плану "Б", потому что, независимо от того, хотела она сделать это для него или нет, Павел был совершенно прав относительно способности Джорджии Сакристос организовать одно-два тихих убийства при необходимости.
И некоторые существа определенно стоили того, чтобы их убить ради спасения.
У Бертельсена
Город Лэндинг
Планета Мантикора
Двойная система Мантикоры
8 мая 1906 г. э. р.
Граф Норт-Холлоу оторвал взгляд от остатков восхитительного блюда, вкус которого он едва помнил, когда в маленькую столовую вошла кареглазая женщина с каштановыми волосами. Как и все, кто мог рассчитывать пройти в двери У Бертельсена, она была хорошо одета и ухожена — в ее случае это был строгий деловой костюм, элегантность которого хорошо сочеталась с тонким портфелем, зажатым под левой мышкой.
Ее звали Мари-Клер Дуано, и она выглядела именно тем, кем была: высокооплачиваемым, высококвалифицированным адвокатом, представлявшим интересы значительного числа наиболее выдающихся граждан города Лэндинг.
Некоторые из них также были членами организации, известной просто как Формирование.
Милорад Ливитников не хотел помогать Норт-Холлоу найти ее, но граф настоял, а когда Ливитников воспротивился, он указал на то, что Хонор Харрингтон не отличалась умеренностью в том, что касалось ее врагов. Если она знала, что Саммервейл был нанят для убийства Пола Тэнкерсли, то, вероятно, она также знала, что Ливитников был платным соучастником, что придавало ему и графу определенную общность интересов в ее глазах.
Норт-Холлоу на самом деле подумывал о том, чтобы нанять Ливитникова на эту работу или, по крайней мере, использовать его для привлечения других людей с необходимым набором навыков. В конце концов, очевидная нервозность Ливитникова, когда дело касалось чего-либо, хотя бы отдаленно напоминающего орбиту Харрингтон, заставила его отказаться от этого. Этот человек, скорее всего, мог облажаться с цифрами только из-за того, что сильно боялся этой сучки. Кроме того, его отношения с Саммервейлом сделали бы его очевидным подозреваемым, если бы с Харрингтон случилось что-то неприятное. Любые следователи должны были бы внимательно следить за ним, и у Норт-Холлоу не было сомнений в том, что Ливитников окажется свидетелем короны при малейшем намеке на предъявление обвинения.
Но у Ливитникова были контакты с Формированием. Возможно, он и не хотел вмешиваться лично, но был готов незаметно донести интерес Норт-Холлоу до нужных ушей. Именно это и наконец-то привело Дуано на эту встречу.
Это заняло гораздо больше времени, чем хотелось Норт-Холлоу, но, как бы ни бесил его отказ Джорджии Сакристос выступить посредницей в убийстве Харрингтон, он был вынужден признать, что она была права в том, на ком сосредоточатся подозрения, если с этой сучкой что-нибудь случится. Это наводило на мысль, что ему следует проявлять крайнюю осторожность в любых своих действиях, включая осторожность, которая скрывала их от самой Сакристос. Он никогда не предполагал, что она осмелится бросить ему вызов, учитывая его власть над ней. И правда заключалась в том, что любое столкновение между ними могло слишком легко закончиться взаимным уничтожением, учитывая все, что она знала о делах Норт-Холлоу. Кроме того, существовал тот факт, что, как бы она ни сопротивлялась убийству Харрингтон, это было не из-за каких-либо угрызений совести, которые она могла испытывать, организуя чье-то убийство. Она потратила много времени на то, чтобы стать успешной, прибыльной и, прежде всего, защищенной (насколько это касалось Баллрум) личностью здесь, в Звездном королевстве. Она не собиралась так просто сдаваться, и если бы он надавил на нее достаточно сильно — или если бы она просто решила, что он собирается сделать что-то, что навлечет на нее подозрения властей, — то могла бы просто решить, что еще одна трагическая смерть в семье Юнгов неизбежна, и попытать счастья в том, что Стефан сделает с файлами их отца. Поэтому любые действия, которые он мог предпринять без ее участия, также должны были быть предприняты без ее ведома.
Но, что бы она ни думала, Павел Юнг хотел смерти этой сучки и не собирался ждать.
За прошедшие бесконечные недели он стал всеобщим посмешищем. О, никто из его окружения, скорее всего, не стал бы ничего говорить, если бы услышал об этом. У него было слишком много оружия, чтобы отомстить такому глупцу! Но за его спиной, в частных клубах или в раздевалке палаты лордов, ходили слухи. И как бы ни опасались его мести члены ассоциации консерваторов или их союзники, оппозиционные новостные ленты и комментаторы подкастов не стеснялись, затаив дыхание, рассуждать о том, какими доказательствами может располагать Харрингтон и как она намерена с ним поступить. Факсы, разжигающие сенсационные скандалы, которые предназначались для тупых пролетариев, выстраивались в очередь, чтобы помочь оппозиции распространить обвинения этой суки по всему инфонету. А еще были другие ублюдки, которые, уверенные в том, что на них не охотится никакой маньяк-убийца, публиковали один за другим посты, высмеивая то, как идеально он подражал кролику Старой Земли, прячущемуся глубоко в своей норе, чтобы избежать лисы снаружи.
Он стал не просто объектом презрения среди равных себе, но и источником бурного веселья для немытой, невежественной толпы.
Он почувствовал, как сжались его челюсти, когда Дуано закрыла за собой дверь и подошла к столу, и заставил себя расслабить скулы.
Это было нелегко. Стыд и унижение от осознания того, что все в Лэндинге, или, по крайней мере, все, кто имел для него значение, знали, как отчаянно он прячется от этой стервы, обжигали, как кислота. Он искренне не знал, что было хуже: унижение или ужас. Или дополнительное внутреннее унижение от осознания того, насколько на самом деле он был напуган. Предполагалось, что эта сука мертва. Вместо этого она превратила его жизнь в сущий ад, и ему надоело это терпеть.
— Лорд Норт-Холлоу, — сказала Дуано, подходя к столу.
— Мисс Дуано. — Он кивнул в знак признательности и указал на стул напротив. — Садитесь, пожалуйста.
— Конечно.
Она опустилась в кресло и положила свой портфель на стол. Затем открыла его, сунула руку внутрь и достала компактное электронное устройство. Она положила его на стол, постучала по сенсорному экрану и внимательно изучала дисплей секунд десять, прежде чем снова поднять на него взгляд со слабой улыбкой.
— Здесь, У Бертельсена, заслуженная репутация благодаря качеству своих систем безопасности, но любой добросовестный юрист знает, что в таких вещах всегда лучше быть уверенным, милорд. Особенно, когда речь идет о конфиденциальной информации.
— О, я, безусловно, согласен. — Норт-Холлоу разлил вино по бокалам и передал один из них своей гостье. Она приняла его с чуть более широкой улыбкой, сделала глоток и поставила бокал на стол перед собой.
— Полагаю, вы знаете, почему я хотел поговорить с вами, — сказал граф, и она склонила голову набок.
— В данных обстоятельствах, полагаю, что да. Однако, возможно, для вас будет лучше четко сформулировать свои требования.
— Мои "требования" просты. Я хочу, чтобы Харрингтон была мертва. Чтобы она умерла сейчас, и умерла так, чтобы это не привело ко мне.
— Что ж, это, безусловно, кратко и по существу. — В темных глазах Дуано блеснуло что-то похожее на искреннее веселье.
— Поверьте мне, если бы я знал, что в данный момент есть другой подход, я бы им воспользовался, — мрачно сказал он. — Да, я хочу, чтобы она умерла, и не только из-за того, что она говорит обо мне, и того, как это передают факсы. Но независимо от того, насколько я осторожен, и независимо от того, насколько хорош тот, с кем вы могли бы мне помочь связаться, многие люди автоматически обвинят меня во всем, что с ней случится. Вот почему это должно быть сделано так осторожно.
