Твое... величество!

— Да неужели?

Иронию Дианочка не уловила, надулась еще больше, став похожа на обиженного хомяка. У маленького Виталиса такой жил, тоже рыжий...

— Дядя, с этим надо что-то делать! Может, отравить эту старуху?!

— Сиди смирно, дура, и строй глазки королю. Что надо — поумнее тебя люди сделают!

— Дядя!!!

— И не такая уж Мария и старуха. Лучше даже слова этого к ней не применяй, потому что она младше короля. Поняла?

— Она тебе что — понравилась?!

Эрр Виталис вспомнил свой разговор с королевой.

Вспомнил ее взгляд, походку, поворот головы, слова, даже взгляд. Как темно-карие глаза могут быть такими ледяными? Словно королева смотрела на что-то ну очень отвратительное?

А вот могут!

— Да, Диана. Она умная женщина, а с такой лучше или вообще не связываться, или дружить.

— Раньше ты так не говорил.

— Раньше я так не думал.

— Тем более! Дядя, она опасна! Ты сам это понимаешь... ее надо убрать! А Иоанн простит, посердится, да и простит.

Виталис не стал спорить с дурой. Вместо этого он уцепил Дианочку за роскошную рыжую прядь и подтащил к себе. Девушка вскрикнула от боли, но эрра это не остановило. Прядь была безжалостно намотана на кулак, и глаза Дианы оказалась в паре сантиметров от дядиных глаз.

Жестоких.

Безжалостных.

Девушка пискнула и обмякла в сильных недобрых руках. Когда надо, эрр Виталис мигом отставлял в сторону все свои немощи и проблемы. Благо, половину из них он придумал себе сам, и заставил поверить остальных.

— Если ты. Дура безмозглая. Что-то сделаешь. Я тебе голову сам оторву. Поняла?

Сказано было так увесисто, что Диана залилась громадными крокодильими слезами. Впрочем, дядю и они не тронули.

— Ты — поняла?!

Бить ее не надо бы, и следов оставлять тоже, а волосы — это больно. И даже если он у Дианы прядь волос вырвет, все равно никто ничего не заметит. У нее этих волос еще много останется.

— Д-да...

— Вот и отлично.

От толчка дяди, Диана отлетела в угол, крепко стукнулась о стол и разрыдалась уже по-настоящему. Впрочем, Виталис ее утешать не собирался. Развернулся, да и дверью хлопнул.

Пусть ее... на то Эсси есть! И он ей более, чем достаточно платит!

* * *

Ребекка с тоской смотрела на море.

Море...

Мерно шумят и накатывают на берег волны, и кажутся они совсем разными, синими, зелеными, с гребешками и без, и шипят они по-разному, и все равно это одно и то же море. Жуткая нерассуждающая стихия. Сила, которой нечего противопоставить... кричат чайки, почти ныряя, зарываясь в воду, выхватывая мелкую рыбешку, и снова взлетая вверх.

Опять море, снова море... как же она его ненавидела! Море отнимало у нее мужа, море отнимет у нее сына! Что она — не видит? Совсем слепая?

Вот и мальчик ее смотрит на море, тянется туда, вслед за отцом, вот и он тоже уйдет в эту ненавистную синь.

Море когда-то отняло у Ребекки брата.

Море, это море...

— Эрра, дозвольте...

Ребекка с отвращением поглядела на управляющего!

Вот еще... пакость мелкая! То ему шумно, то денежно, то хозяин не велел...

— Чего тебе?

— Эрра, вам письмо пришло.

— Письмо?

Ребекка на пергамент кинулась, как чайка на дохлую рыбешку. Распечатала...

И с руганью отбросила в сторону.

Исс Шент потихоньку поднял его, сунул в карман, а Ребекка уже поднималась со скамейки, на которой сидела,. Куталась в шаль.

— Прикажи в мои покои горячего вина. Пусть Мист подаст!

И развернулась, только подол на ветру хлопнул.

Исс Шент бежать и спешить не стал, подождет, шлюха противная, вместо этого достал пергамент пробежал глазами по строчкам.

Супруг эрры писал, что уходит в плавание, если не вернется, завещание находится у его поверенного. А в столицу Ребекке пока ехать не след, король и королева сцепятся, беда быть может.

А хочется ей!

Чешется!

Тут, хоть и привезла она с собой троих парней, все одно скучно бабе, маетно. И то, когда баба делом не занята, у нее другое место чесаться начинает, не удержишь...

Вот ведь — беда у мужика в семье!

Не жена досталась, а сущая холера! Сын у эрра хороший, постоянно с рыбаками на берегу, и в море ходил уж несколько раз, правда, с оглядкой, и рядом с берегом, но отзываются о нем хорошо. Правильный парень, море понимает.

Дочь у эрра хорошая. Двух дней не прошло, подошла к иссу, попросила показать ей, что и как по хозяйству делается, и теперь учится. Кому-то хорошая жена будет.

То она в саду, то на кухне, то с иссом книги расходные проверяет, Теосу и не жалко ей иные хитрости объяснить. Чай, не все управляющие честными бывают, иные так в свой карман накрутят, что на хозяйский уж и не останется. А девочка хорошая, глазки у нее умненькие...

А вот жена, м-да...

Ладно, пойти, найти ее любовничков, да сказать, кому идти да чего нести.

Вот ведь...

Притопить бы их скопом на неглыбком месте, а поди ж ты, терпеть весь этот срам приходится! А и ничего, Бог милостив, потихоньку и хозяин вернется, и баба его уймется...

А наше дело работать.

* * *

Кто-то другой на месте Бертрана не выжил бы.

Куда бежать?

Как бежать?

У парня таких вопросов не возникло. Река есть?

Отлично, лодки по ней плавают. И баржи. И лес сплавляют.

Вот, к такому плоту лесогонов он и прицепился потихоньку. Да-да, к плоту.

Лесогоны действительно плывут по рекам, плывут на плотах, и сопровождают бревна. Есть несколько типов лесосплава, вот, в данном случае, бревна были увязаны в пучки, а из этих пучков составлено несколько плотов. Лесогоны плыли на первом и последнем плотах.*

*— кошельный, молевой, плотовой сплавы. В данном случае — плотовой. Прим. авт.

Берт потихоньку подплыл к среднему плоту, сначала зацепился, а потом и залез на бревна. Вытащил из мешка подмокшую одежду, развесил ее на ветках.

Сейчас он плывет к морю. Авось, его какое-то время не заметят, и он сможет убраться от родных мест достаточно далеко. А там...

А что — там?

Бертран собирался уплыть еще дальше, к примеру, в Картен. Наймется он, пожалуй, юнгой на корабль, да и послужит пару лет, а там будет видно. И кто, и куда...

Может, еще и семье помогать удастся, хоть иногда. Но оставаться уж точно было нельзя. Если тейн не пожалел для них яда, кто ему мешает попросту распорядиться придавить наглого мальчишку? Да никто! Отдаст он приказ, и все. И придушат Берта, как куренка, и никто его не найдет. А жить хочется.

Лучше уж неизвестность.

Кое-что у него есть, устроится помаленьку. И свитки он с собой забрал, их бы почитать при случае. Не сейчас, конечно, а как возможность будет. Преимущество таких вот, вышитых свитков, в том, что их можно читать даже ночью. Вообще без света, пальцами. Просто прослеживать пальцем букву или символ, а потом... да, символ. Эти... говорили, что там иератическое письмо.

Бертран горестно вздохнул.

Вот это он пока читать не умел. Присматривался, думал, но не учился пока, слишком уж сложно. Так, с десятка два основных значений выучил, но этого мало. Слишком мало...

Ничего. Будет он жив-здоров, и все остальное как-то да устроится. Край, можно эти свитки продать будет, за них, небось, по весу золотом дадут! Тогда и Берт устроиться сумеет!

А пока — вперед. И пусть тейна перекорежит от собственного яда.

* * *

— Вот дура невероятная!

— Ты мне скажи, вас никто не видел? Не сможет связать?

Валент Эрсон подумал немного, потом качнул головой.

— Нет. Я к ней не приходил, она ко мне тоже. Мы встречались там, где нас никто не мог видеть.

— К примеру?

— В доме матушки Ирты.

Виталис застонал.

— Так... понятно. Надо ехать к этой старой гадине!

Валент воззрился на брата невинными голубыми глазами. Глядя на этих двоих, стоящих рядом, мало кто подумал бы, что они и правда братья. Виталис прилагал все усилия, чтобы выглядеть старше своего возраста, этакая благородная и возвышенная древность. Напротив, Валент старался сохранить молодость. Тут были и яркие наряды, и притирания, и постоянные физические упражнения, будучи сорока пяти лет от роду, Валент выглядел лет на тридцать.

— Зачем? Я ей хорошо платил, она не станет про меня ничего говорить. И она мне поклялась.

Виталис только покачал головой. А что делать с идиотом, который говорит о честном слове, данном хозяйкой борделя?

Лечить обливаниями ледяной водой?

Тоже хорошая идея. Но убить еще лучше будет, хотя бы не мучиться дураку перед смертью.

Виталис преотлично знал, кому носит списки матушка Ирта. И кого она в них вносит, тоже знал.

Игра такая.

Мы знаем, что вы знаете, что они знают... и все до поры. И отлично знал Виталис, что списков старая шлюха ведет два или три. Скорее даже три.

Один для себя, один для начальника королевской тайной стражи, еще один для тех, кто ей хорошо платит.

Валента она могла не включить в два списка из трех, но в одном-то он точно был. И с этим надо было что-то делать.

— Ладно. Я разберусь. Но ты мне скажи, как тебе в голову пришла такая идиотская идея? Убивать королеву?

Валент покрутил пальцем у виска. Вполне себе междумировой жест оказался.

— Вит, ты о чем? Если бы Я решил убить королеву, я бы нанял наемников. И уж точно не стал бы этого делать руками Лизанды. Она же дура! Ее только иметь приятно было, а ума у нее отродясь не было.

Виталис молча протянул ему свиток. Кажется, король тоже в эту глупость не верил, иначе бы не отдал, да и разговор велся бы по-другому.

— Читай.

Валент честно и прочитал.

И покачал головой.

— Идиотизм.

— Понимаю. Но тогда кто мог нас подставить? Кого могла так прикрывать Лизанда, чтобы оболгать — тебя? Вы не ссорились?

— Нет. К чему?

— Мало ли...

— Нет, даже и мысли такой не было.

— Тогда объясни мне, зачем ей это?

— Не знаю.

— Поеду я к этой старой твари, пусть она мне попробует объяснить, — Виталис потер лоб. — Если все так, как ты говоришь... у нас появился противник. И это кто-то достаточно близкий и к нам, и к королю. А мы даже не можем и предположить, кто это такой.

Валент мгновенно посерьезнел.

Фигура, лицо... это уже дело десятое. А вот ВЛАСТЬ!

Власть, к которой тянулись ВСЕ Эрсоны, от мала до велика, которую могли получить... и тут какая-то зараза протягивает к ней руки? Не просто ж так этот загадочный некто интригует?

Вот.

Найти и срочно обезвредить!

* * *

Примерно так же думала и сама Диана.

Вот как она, как... как эта королева смеет ТАК поступать?! Иоанн — ЕЁ!

А она тут! Мало того, что ей уж помирать пора, она уже старая, так она и на развод не соглашается! Хотя чем ей монастырь не подойдет — непонятно!

И теперь эта старуха взялась соблазнять её Иоанна! И тот собрался с ней провести ночь!

Диана с утра рыдала так, что самой страшно стало. Но она относилась к тем женщинам, которые могут рыдать, не теряя своей красоты.

Кто бы удивился, что явившийся в ее покои король долго успокаивал несчастную красавицу, и заверял, что не собирается возвращаться к жене. Не нужна она ему!

А вчера...

А это он решил устроить, чтобы подтолкнуть Марию к разводу. И получилось же! Они же не провели ночь вместе!

Правда-правда!

Диана кивала, и не верила. Рыдала и все равно не верила!

Ага, не провели! Только вот Эсси рассказала, почему так получилось. И про мебель, которую в гневе переломала королева, тоже рассказала.

Шкаф, две кровати, стулья, стол, комоды... пусть теперь живет в обломках!

Вот дура-то!

Но ладно, пусть королева дура, но Иоанна она могла опять затянуть к себе. Он же дурак сентиментальный, он поддастся — и все! И поведется! И тогда уж Дианочке точно ловить будет нечего. Если супруги помирятся и договорятся, будет ей только роль королевской любовницы. А она хочет стать королевой!

Ах, как ей пойдет корона! Только не чисто золотая, как у той же Марии, а с изумрудами! Да! Под цвет ее очаровательных глаз.

А пока...

Может, пойти еще поругаться с королевой?

Диана уже забыла свой страх, или убедила себя, что забыла. И ей хотелось что-то сделать с наглой бабой, которая вздумала отбивать ее Иоанна!

Вот сейчас ей Диана волосы-то повыдергивает... или спровоцирует, чтобы Иоанн разозлился на эту старуху! Или что-то еще придумает!

Если бы рядом оказалась Эсси, она бы удержала кузину от глупости, но наперсница где-то гуляла, а Диана оказалась ненадолго предоставлена сама себе. И пошла на подвиги.

* * *

— Мама, а почему ты не стала спать с папой?

Вот что тут ответишь, когда на тебя смотрят громадными и чистыми детскими глазами? И задают такие вопросы?

Марии захотелось застонать и побиться головой об дерево. Но — дерево жалко. Чего природу-то калечить? Мало на нее в родном мире шизофреников напало, под видом защиты и помощи, так еще и тут Мария будет издеваться? Нет-нет, ни к чему.

Так что женщина улыбнулась дочери, и ответила, как можно искренней.

— Потому что папа не хотел со мной спать. Он хотел самоутвердиться.

Анна наморщила лоб.

— Это как?

И что тут объяснишь ребенку? Но Мария попробовала.

— Зайка, люди делятся на две категории. Первые — те, кто себя уважают. Вторые те, кто себя не уважает. Первые стоят насмерть в любых обстоятельствах. Это не значит, что они негибкие, что они не умеют лавировать или врать, нет. Но для них есть вещи, которые сделать просто нельзя. Вот невозможно, иначе ты сломаешься, и будешь уже не ты, а что-то очень гадкое и неприятное.

— Ага. Это как котят топить?

— Кто тебе предлагал топить котят? — уточнила Мария. Клыки едва не выдвинулись сами собой. Ее ребенку — такое предлагать? И кому тут жизнь надоела? Ладно еще — человека убить, там частенько не просто есть за что, а надо за все хорошее, но новорожденные котята чем провинились? А?

— Эрр Винк, он сказал, что на конюшне кошка родила, и предложил котят утопить.

— А ты?

— А я попросила, и их забрали на кухню. Там они нужны, они мышей ловят, и кухарки их любят... я тогда еще свою золотую булавку отдала, а тебе сказала, что потеряла. Прости, мам...

Мария поцеловала дочку в макушку, запомнила имя, и притянула Анну к себе.

— Ты молодец. И я не сержусь. В следующий раз говори мне, я этого Винка сама притоплю в нужнике. А булавку я тебе свою отдам, ага?

— Да, мам.

— Ты поступила, как настоящий человек. А есть такие людишки, которые готовы на все. Они украдут, убьют, лягут с кем угодно в постель, солгут... просто, ради личной выгоды. А то и чтобы поиздеваться над кем-то. Они извиваются во все стороны и гнутся, как им захочется. Они вообще не уважают никого. Ни себя, ни других, наоборот, чужие принципы вызывают у них ярость. Как собака хочет укусить луну, потому что та недоступна, и светит, и посмеивается сверху.

— Ага.

— Вот, я себя уважаю. Твой папа меня очень обидел, он предлагает мне... это не отношения, малыш. И это даже не близость. Это поиграть и выкинуть меня на помойку, а мне это обидно и больно. Я его любила, я родила ему замечательных детей, в том числе и красивую умную доченьку, которая может стать великой королевой, — Мария ласково прижала пальцем кончик носа Анны, и та засмеялась. — А он поставил меня в один ряд со своими девками. Такими, как эта Диана. Думаешь, она любит папу?