Проблема была в том, что я не представлял ничего. Само действие — разрушение, наполняло сердце чувством удовлетворения от хорошо проделанной работы. Конечно же, если бы там были мои враги…
«Да какого…» — я опустился на пол, прислонившись к прохладной каменной стене, рассматривая медленно собирающиеся обратно обломки тренировочных снарядов. Если честно, я уже не совсем понимал, что со мной происходит.
Хотя, нет, я понимал, но это понимание мне совершенно не нравилось. Довольно очевидным было то, что использование темной магии влечет за собой некоторые изменения в характере. Протягиваемые через негативные эмоции заклинания постепенно приучали любого адепта данной ветви магического искусства либо к полному контролю над ними, либо превращали в поехавшего головой маньяка.
Второе — удел самоучек, которые, не владея даже азами окклюменции, начали постигать темные чары по какому-нибудь случайно доставшемуся гримуару. Первое — удел осторожных и талантливых, или же просто обучаемых под присмотром опытного наставника.
У меня такой был. Как и у Регулуса, Бэллы, Нарциссы, Меды... Да и у всех отпрысков дома Блэк. Правила безопасности, специальные упражнения, контроль над эмоциями, основы окклюменции — все это, ещё в игровой форме, преподавалось каждому с детства. Дальше — учеба в Аврорате, Поллукс, который, несмотря на ехидные комментарии, был отличным учителем, досконально разбирая все нюансы использования того или иного заклятия.
Единственное, чего он не знал — так это силы родового заклинания, передававшегося по главной линии семьи от отца к сыну на протяжении уже многих и многих поколений. И, похоже, что об этой силе до конца не знал никто.
Почему использование этого заклинания вызывает такие быстрые изменения в характере?
Каким образом магическая и жизненная сила убитых отчасти переходит мне? Куда девается остальная? Почему заклинание действует как самостоятельная сущность? Причем такая, которая, по всей видимости, боится патронусов… Как я ей вообще управляю? Чем больше я узнавал про это древнее заклинание, тем больше становилось вопросов.
И самый первый из них, тот, над которым я ломал голову по сей день: какого дьявола произошло на той поляне? Эти темные отростки явно двигались не по моей воле, сцепившись между собой в драке за еду. Но магия в заклинании не может иметь собственной воли. Это лишь энергия, которая выполняет заложенный в нее посыл. С помощью магии можно призвать элементалей, лоа, демонов, светлого защитника-патронуса, тотемное животное, воскресить труп, вернув в него отпечаток души, или создать его подобие искусственно, как в големе.
К тому же, сами виды энергии различаются по своему действию на окружающую среду — магия жизни стремится создать или изменить живые организмы. Например, напитай ей вялый росток — и получишь стройное дерево. Влей её в живой организм — и он в лучшем случае получит приток сил, в худшем — начнет неконтролируемо мутировать. Стихийная магия управляет отдельными проявлениями стихии, магия смерти позволяет изменять мертвое или умерщвлять живое, что было логично. Магия тьмы, как и магия света в этом плане более универсальна...
Чуть меньше чем нейтральная магическая энергия, которой пользуется подавляющее большинство магов, конечно. Но само заклинание не может иметь собственной воли, эмоций, чувств. Исключением может являться только Адское пламя… хотя и даже оно — лишь призванная неведомо откуда частичка вечно голодного огня, которое за свою схожесть названо Адским, и контролирует его сам маг, посредством прочных пут заклятия.
«А что тогда призываю я?» — снова и снова прокручивал в голове прошедшую битву, события в Антарктиде, разговор у Малфоя, а также — ощущения, которые я испытал после того, как чей-то Патронус как будто вышиб из моего тела дементора, вместе с наполовину усвоенной магией. — «И что если…»
— Expecto Partonum, — вспомнив все свои самые счастливые моменты, еще из прошлой жизни, попытался я призвать духа защитника. Но вместо призванного зверя, из палочки… не вышло ничего, ни искорки, ни серебристой дымки, ни вспышки.
— Expecto Patronum! — нахмурившись, попытался я подобрать нужное ощущение. На самом деле, для этого заклинания, как и для любых светлых чар, больше нужен был определенный настрой и испытываемые эмоции, чем сами воспоминания. Такая же ситуация, впрочем, была и с темной магией. Без четкого намерения убить Аваду ты не создашь. Именно эмоциональный настрой разделял множество рядовых, в общем-то, заклинаний на «темные» и «светлые» стороны. При этом, к самой магии тьмы или света множество из них относились постольку-поскольку. Впрочем, патронус как раз к магии света все же отношение имел …
— Expecto Patronum! — уже в третий раз попытался призвать я духа-защитника, но вместо него вместе с волной жжения в руке, из конца палочки на секунду сверкнул тусклый огонек и тут же погас.
— Мордред, — под нос ругнулся я, вновь привалившись к стенке. Необходимо еще было провести несколько ритуалов, но уже сейчас становилось ясно, что использование магии тьмы в таком количестве, какое использовал я, привело к тому, что ранее нейтральный по своей сути магический источник, начал стремительно окрашиваться в черный цвет. Меня это не слишком устраивало.
Глава 19
Вера в возмездие, карму, справедливость, адский котел — это лишь ублажение собственной наивной надежды на то, что кто-то сделает за тебя всю работу. Либо бессмысленное ожидание вознаграждения за совершенные «хорошие» поступки. Просто иногда случается как дерьмо, так и что-то хорошее, а городить под это целую систему из неверных причинно-следственных цепочек — удел глупцов!
— Дед, я всё понимаю, но что мне по итогу делать со всей этой херней?
(C) Вечерние разговоры.
* * *
Месяц пролетел, как будто его и не было. Мне все больше начинало казаться, что я попал в какой-то бесконечный круг из разговоров, встреч, указаний, решения спорных ситуаций, распределения денежных потоков, ещё раз бесед, попыток склонить на свою сторону больше людей, тренировок, зелий, и снова разговоров, союзов и лжи.
Всего месяц потребовался мне, чтобы начать даже немного понимать Волдеморта, с его рабскими метками, внутренним и внешним кругом, а также профилактическими Круциатусами по неудачливым исполнителям. Когда тебе нужно сделать всё и сразу, а в подчинении уже не только старый домовик или парочка людей — а целая организация, плавно переходящая от мелкого криминала к высокой политике, любая ошибка может привести к самой настоящей катастрофе.
И когда какой-то человек, который даже может быть лордом древнего рода, начинает творить какую-то дичь — очень не хватает живительного «круцио». Хотя бы на пару секунд, чтобы стереть самодовольную улыбку с лица того, кто за твой счет решил решить собственные проблемы, пользуясь союзническими отношениями...
Да, я сейчас говорю именно о мордредовом лорде Эйвери, который, пользуясь тем, что официально вместе со своими сторонниками поддержал Крауча, начал давить Фоссета, вытесняя его из бизнеса всеми способами. Начиная от переманивания его клиентуры, заканчивая рейдерскими захватами производств, срывов поставок, ну и прочими неприятностями, которые били, на самом деле, не только по кошельку старика, но и по всей партии Гринграсса тоже.
Да, разумеется, на словах и в публичном поле лорд Фоссет был больше персоной нон грата. Но вот неофициально — деньги на кампанию Амелии всё также исправно платил, пусть и в несколько меньшем объеме. Так что удар по его бизнесу был очень неприятен для Гринграсса. Как и более репутационный ущерб, который он получил из-за неспособности защитить собственные объекты. Однако неотвеченной наша акция не осталась, при этом глава нейтралов безошибочно выбрал своей целью именно меня.
Конечно, подстава была организована со всеми мерами безопасности, и в целом отряд под руководством Галанте оставил только трупы американской мафии, а все ниточки указывали к Эйвери. Но, я думаю, Гринграсс все-таки понял в чем дело, не первый год он стоял у руля. Ну, или Эйвери предоставил какие-то доказательства своей непричастности. В любом случае, конфликт между ними мне нужен был только в начале, чтобы не позволить переключить свое внимание на меня. Сейчас же, после того, как Крауча успешно выдвинули на пост кандидата в Министры — это особой роли не играло.
Я уж не знаю, что послужило причиной. Может быть, показательная расправа над мафиозным кланом, может быть непредсказуемость. Может быть — специально засвеченное участие Кассиопеи, которую старые лорды, да и просто люди, интересующиеся историей, хорошо знали. Может быть и вообще всё вместе, но Гринграсс так и не объявил полноценную войну. Хотя, я справедливо полагал, на это у него были все ресурсы, раз уж Дамблдор ему покровительствует.
Вместо этого начались долгие недели действительно настоящей политики. Всё, как и должно быть — предвыборные обещания, общение с электоратом, законопроекты, благотворительность, громкие заголовки снаружи; бесконечные встречи, лесть, шантаж, подкуп, заказные статьи, и снова разговоры и ложь, немного подслащенная правдой, изнутри всей этой машины.
Конечно, помимо всего прочего, ещё и противостояние Эйвери с Фоссетом, в которое были втянуты и мы с Малфоем, и Гринграсс с союзниками. Оно не проходило столь масштабно, как могло бы, и даже не доходило до новостных сводок. Но на точечные уколы и взаимоотношения в полукриминальной среде уходило большое количество ресурсов, в том числе и людских. И деваться было некуда.
Раз уж я изменил условия нашей сделки, ну и, пусть и номинально, но стал главой новообразованного союза, мне пришлось помогать старому лорду зарабатывать деньги, прикрывая того, насколько это возможно. Меня, конечно, несколько успокаивало, что эти деньги не достанутся Гринграссу, но сама ситуация раздражала.
Настолько, что добавленные в расписание тренировок сеансы окклюменции, медитации, а также практику в трудно дающейся мне светлой магии пришлось увеличить вдвое. После разговоров с Поллуксом я практически полностью отказался от использующих негативные эмоции заклинаний и усиленно пытался привести свой источник в состояние равновесия, даже частично отказавшись от силы родового алтаря.
Впрочем, даже без его поддержки, благодаря усиленным тренировкам, моя сила потихоньку росла, вынуждая вновь и вновь осваиваться с контролем над ней. Спарринги с Альбертом и Винсентом, вошедшие в привычку, теперь чаще всего оканчивались моей победой, даже несмотря на ограничение в арсенале используемых чар.
Хотя, конечно, не без ложки дегтя в бочке мёда, те же тренировочные схватки с набравшейся сил Кассиопеей не давали возгордиться, показывая огромную разницу между пусть и талантливыми, но обычными магами, и чудовищной силой и искусством прошедшего грань смерти некроманта.
Бабуля была сильна, по моим собственным прикидкам она приближалась к уровню Дамблдора, несмотря на то, что была весьма ограничена, способная использовать только магию смерти. После наших схваток, пускай и не в полную силу, подвал Альфард-хауса приходилось чуть ли не отстраивать заново. По крайней мере, до тех пор, пока Поллукс, которому это порядком надоело, не укрепил его своими собственными наработками.
К слову, Кассиопея вместе с Сигнусом, после проведенного ритуала, переехали именно в наш перевалочный пункт — особняк Альфарда. Сын Поллукса часто гостил у Малфоев, общаясь с тепло принявшей его Нарциссой, а ещё возился с Драко, для которого он был просто вернувшимся из дальней экспедиции дедушкой, а не высшим вампиром.
Надо сказать, Малфой, узнавший часть истории, был от этого совсем не в восторге. Но я мстительно отмахивался от настойчивых намеков последнего на то, чтобы куда-то деть нового родственничка. Сам предложил — пускай сам и разбирается. Мне и с Кассиопеей хватало проблем. И дело даже не в том, что она чудовищно изворачивала все полученные приказы, которые не касались убийств, а в её сокрытии.
Уж не знаю, как Поллукс уговорил правителя небольшой магической коммуны в Африке за помощь с их проблемами переправить лича через континент. Даже могу предположить, что для них немертвый маг — это не такая уж редкость, учитывая некоторые официально запрещенные во всем магическом мире ритуалы вудуизма... Но вот в самой Британии, здесь на каждом шагу, как оказалось, стояли обнаруживающие нежить артефакты.
И если вампиры, как и оборотни, вполне себе могли даже появиться в Косом переулке, пускай и на свой страх и риск, то вот ещё не упокоенный лич произвел бы не меньше фурора, чем решивший прогуляться по Министерству Волдеморт. А может быть даже и больше.
Так что в срочном порядке пришлось тратить колоссальные суммы на проведение ритуала «Фиделиус» для всего особняка. Пускай она и не могла теперь причинить мне вред, но нахождение в семейном доме с таким гостем — не предполагает и капли спокойствия, которое мне было необходимо. А ещё крестражи. В начале, когда я думал, что мне делать с осколками души Реддла, у меня мелькнула мысль отдать их на изучение опытному некроманту, накоротке общающейся с магией смерти, но…
* * *
— Ты сошел с ума?! — красный от еле сдерживаемый эмоций Поллукс аж затрясся после моего короткого рассказа. — Уничтожь их!
— Я тебе уже объяснял, что у Волдеморта было намного больше, чем два крестража, и если о нахождении ещё двух я догадываюсь, то остальные для меня загадка, — поморщившись, повторил я свои доводы. Впрочем, о своем главном аргументе, — о шраме Гарри, — ему не говорил. Просто не знал, как старик отреагирует. Пока я не найду решение, это попросту опасно, а подвергать крестника ещё большей опасности в мои планы совершенно не входило.
— Пускай так… — на секунду задумался дед, однако почти сразу вернулся к первоначальному настрою. — Но отдавать крестражи личу?! Ты вообще представляешь, что она может с ними сделать?!
— Послушай, дед, я понимаю, что для тебя это сложная тема. Но мне казалось, что вы с сестрой нашли общий язык, и…
— Она. Не. Моя. Сестра, — тыча в меня пальцем на каждом слове, гневно прошипел Поллукс. — Это всего лишь до одури злобная тварь, которая ей прикидывается!
— Мне кажется, что ты преувеличиваешь, — с сомнением покачал я головой. — Мне она показалась довольно разумной. Не считая кровожадности, конечно. После клятв на алтаре, возможно, даже будет более лояльна… Что?
Мою речь прервал смех старика.
— Да то, что не обманывайся ее внешним видом, памятью и интеллектом. Это уже не моя сестра, Сириус. И ничто это не изменит. Ничто, понимаешь? — взглянул мне в глаза старый маг, становясь серьезным. — Теперь это уже другая, измененная смертью сущность, которая, да, обладает всеми силами и знаниями моей сестры. Остатками её характера, силой воли.
