Конечно, эта конкретная "рыба" — что-то вроде большой белой акулы, размышлял он. Но я буду в чертовски выгодном положении, чтобы ударить по ней Касурами, и это даже не считая того, что будет делать адмирал!
* * *
— Адмирал Такоре!
Радженда Такоре повернулся к коммандеру Эберкромби. На нее было не похоже — произносить его имя таким образом. Это было его первой мыслью. Но как только эта мысль пришла ему в голову, он понял, что никогда раньше не слышал таких ноток и в голосе офицера связи, и его брови поползли вверх.
Он открыл рот, но она продолжила, прежде чем он успел заговорить.
— Сэр, мы только что получили сообщение от Джалала, — сказала она. — Это не от адмирала Портье. На самом деле...
Она замолчала — что тоже было на нее совсем не похоже, — и от явного шока и замешательства, отразившихся на ее обычно спокойном лице, по спине Радженды пробежал холодок.
— От кого это? — спросил он.
— Это... сэр, я не знаю, от кого это! Заголовка нет, это просто...
Эберкромби замолчала, глубоко вздохнула и покачала головой.
— Вам лучше услышать это самому, сэр.
— Хорошо, примите его, — сказал он, но офицер связи покачала головой.
— Думаю, вам лучше сначала это услышать, сэр, — сказала она.
Он еще мгновение смотрел на нее, затем нетерпеливо кивнул. Она постучала по экрану, и в его наушнике внезапно раздался резкий отрывистый голос.
— Внимание, прибывающая оперативная группа! — говорилось в нем. — Внимание! Вы направляетесь в ловушку! Станция Джалал в руках мятежников! Повторяю, станция Джалал захвачена мятежниками! У них в общей сложности пятнадцать сверхсветовых носителей! Все мобильные подразделения в системе находятся под командованием предателя Мерфи. Повторяю, станция Джалал...
Радженда застыл, его собственные глаза внезапно расширились, когда он услышал, как отчаявшийся человек на другом конце линии связи выпалил свое сообщение.
— ...Ракетная система дальнего действия. Не знаю, как это работает, но он использовал это, чтобы...
Оглушительный треск взрывов резко оборвал эту речь, и лицо Радженды Такоре превратилось в железную маску.
Он почувствовал, что коммодор Зебич пристально смотрит на него, и покачал головой, как человек, уклоняющийся от удара в челюсть.
— Похоже, — сказал он своей кузине, и в его собственных ушах его голос звучал безумно спокойно, — что нас одурачили.
— Сэр? — голос Зебич звучал растерянно, и он разразился резким, отрывистым смехом.
— Не думаю, что мы говорили с адмиралом Портье, — сказал он. — На самом деле...
— Сэр, — перебила его Эберкромби очень осторожным тоном. — У нас еще одно входящее сообщение. Это... — Она прочистила горло. — Это сообщение со станции Джалал, сэр, но...
— Оно не от Портье, — перебил Радженда. — Я знаю. — Его ноздри раздулись, и он расправил плечи. — Давайте, выведите это, Нтомбикайзе.
— Да, сэр.
Эберкромби постучала по экрану, и Радженда услышал, как кто-то ахнул, когда на главном дисплее появилось лицо, которое он слишком хорошо знал.
— Привет, Радженда, — сказал Терренс Мерфи. — Не думаю, что ты ожидал услышать меня сегодня. — Он слегка пожал плечами. — Полагаю, это справедливо, поскольку я тоже не ожидал, что буду разговаривать с тобой при таких обстоятельствах. Но мы ведь здесь, не так ли?
Мерфи замолчал, и глаза Радженды Такоре вспыхнули, когда он посмотрел на своего зятя. Так или иначе, подумал он, Мерфи следовало измениться. Он должен был стать другим человеком, а не тем, кто уехал в Нью-Дублин пятнадцать месяцев назад. Он должен был говорить по-другому, выглядеть по-другому. Но он не изменился, если не считать сверкающего серебряного листа, который он носил теперь над лентами на груди своей униформы.
— Понимаю, что ты, вероятно, поверишь в это не больше, чем адмирал Портье, — продолжил Мерфи, — но я действительно не хочу ссоры. Здесь уже была одна ссора, которой я никогда не хотел, и я сделал все возможное, чтобы покончить с ней как можно быстрее. Я был готов позволить авианосцам адмирала Мэддокса отправиться к Солнечной системе, но некоторые из жителей Окраины в его корабельных экипажах — и на борту субсветовиков обороны системы — этого не знали. Они взбунтовались еще до того, как получили мое сообщение для Портье, в котором говорилось, что я не возражаю против их отбытия. — Выражение его лица стало мрачным. — Погибло много людей, с которыми это не должно было случиться. Людей, одетых в ту же форму, что и мы с тобой. Я никогда этого не хотел. Я больше не хочу ничего подобного. Но так или иначе, я должен заставить Олимпию и премьер-министра Шлейбаум выслушать меня, и мы оба знаем, что Пятьсот не позволят этому случиться, пока я не найду способ заставить их прислушаться. Это единственная причина, по которой я здесь.
Радженда чувствовал застывшую, ошеломленную тишину на флагманском мостике "Лелантоса", но не мог отвести взгляда от дисплея.
— Эта ситуация зашла так далеко, как я и не предполагал, — продолжил Мерфи, — и мы должны справиться с ней, прежде чем она зайдет еще дальше. На самом деле, все зашло дальше, чем ты мог себе представить. Сектор Конкордия вышел из-под контроля и провозгласил свою независимость как Альянс свободных миров.
Радженда вздрогнул, а кто-то еще на флагманском мостике громко ахнул.
— Я не хотел, чтобы это случилось, — продолжил Мерфи. — Это никогда не было тем, чего я хотел, и я действительно думаю, что мог бы предотвратить это — по крайней мере, убедить их дать мне шанс выступить от их имени, — если бы Энди Липшену не удалось убить президента системы Нью-Дублина на глазах у сотен свидетелей. Это было уже слишком для них, Радженда, и единственным способом, которым я мог бы это остановить, было соблюдение пятнадцатого приказа, но я ни за что на свете не стал бы этого делать. Не тогда, когда они были правы в своей ярости.
Его губы сжались, и он замолчал, его глаза помрачнели.
— Возможно, ты не хочешь этого признавать, Радженда, но ты не хуже меня знаешь, почему Окраина так разгневана. Альянс свободных миров доверяет мне настолько, что готов — по крайней мере, на данный момент — позволить мне попытаться выступить от их имени, попытаться найти способ снова объединить Федерацию на какой-то справедливой основе. И я очень надеюсь, что мы сможем, потому что, если эти проблемы не будут решены, ситуация станет неустойчивой. Железный кулак может добиться лишь немногого, даже если Пятьсот не захотят слышать это. Тот факт, что на борту каждого корабля, отправленного в Джалал, были "мятежники" — что они составляли большинство почти на всех кораблях, — должен продемонстрировать это любому здравомыслящему человеку.
— Но на самом деле это отдельная тема. Главная проблема в том, хочешь ли ты — или Пятьсот — признать это или нет, но у меня есть доказательства того, что риши поддерживали Лигу. Помогая им строить военные корабли. Не думаю, что Сфера стала бы делать это, если бы у нее не был запланирован финал, и очень сомневаюсь, что кому-либо в Федерации или Лиге понравился бы этот финал, каким бы он ни был.
— У меня нет ответов на слишком многие вопросы об их намерениях, о том, как долго они помогают Лиге, что они планируют делать, когда узнают, что нам известно об их участии, и о многом другом. Но я знаю, что Федерация должна найти ответы на эти вопросы, и первый шаг к их поиску — это выслушать меня и ознакомиться с моими доказательствами. А это значит, что у меня нет другого выбора, кроме как заставить людей слушать. Вот почему я здесь, в Джалале, и с радостью останусь здесь, в Джалале, далеко-далеко от Солнечной системы, если Шлейбаум и Овальный совет захотят прислать сюда кого-нибудь, чтобы ознакомиться с доказательствами.
Он снова сделал паузу, затем поморщился.
— Я не ожидаю, что ты будешь рад услышать что-либо из этого, или будешь рад тому, что я собираюсь сказать дальше, но, боюсь, мне все равно придется настоять, чтобы ты выслушал. Одна вещь стала для меня совершенно ясной, начиная с решения отправить Энди Липшена в Нью-Дублин, чтобы он притащил меня домой в цепях, — это то, что никто не собирается слышать от меня ни слова, пока я сам их не заставлю. И, к сожалению, это означает, что мне нужна огневая мощь, чтобы заставить их хотя бы вступить в переговоры. Это также означает, что я не могу позволить тебе притащить меня домой, как это должен был сделать Липшен.
— Итак, чтобы избежать дальнейших... неприятностей, вам предписывается отклониться от курса на станцию Джалал. Вы выйдете на орбиту звезды, на расстоянии трех световых минут от границы Пауэлла, и все ваши сверхсветовые корабли, кроме одного, останутся там. Твой флагман может приблизиться на расстояние одной световой минуты к станции Джалал, так что мы с тобой сможем общаться друг с другом без больших задержек связи. И после того, как мы поговорим, ты и твой флагман отправитесь в Солнечную систему, чтобы сообщить о том, что я сказал, на Олимпию.
— Буду честен, Радженда. Я бы хотел, чтобы они послали кого-нибудь еще, кроме тебя, по многим причинам. Включая, веришь ты в это или нет, тот факт, что из-за этого ты, твой отец, Симми — все они — окажутся в чертовски глубокой яме, когда дело коснется Пятисот. Я сожалею об этом, но у меня нет особого выбора.
Его записанное изображение несколько секунд молча смотрело на экран, затем он пожал плечами.
— Кстати, ваш информатор был прав. Я действительно контролирую все корабли на орбите Джалала и командую пятнадцатью сверхсветовыми кораблями. Понимаю, что это все еще дает вам преимущество в огневой мощи — или, по крайней мере, вы так думаете. К сожалению, вы ошибаетесь. Адмирал Син думала, что у нее есть преимущество в Нью-Дублине, и она тоже ошибалась. Пожалуйста, Радженда, не заставляй меня доказывать это тебе. Слишком много людей Федерации уже погибло. Давай не будем делать список жертв еще длиннее.
— Мерфи, конец связи.
Дисплей погас, и Радженда отвернулся от него, чтобы посмотреть на свой персонал.
Все уставились на него с выражением шока на лицах, и он задался вопросом, что они увидели на его собственном лице.
Он подозревал, что ничего хорошего.
— Это было... неожиданно, — сказал он наконец.
— Вы ему верите? — спросила Зебич, и Радженда закашлялся от смеха.
— Какой части? — спросил он. — Вся эта чушь о его благородных намерениях? Или о "доказательствах" того, что его сумасшедшие друзья в фольгированных шляпах были правы с самого начала? Или о том, что у него пятнадцать носителей? — Он встряхнулся. — У меня нет ни единой чертовой идеи, насколько мне следует во все это верить, за исключением того, что мы ни за что на свете не сдадимся и не позволим одному-единственному адмиралу-негодяю выпустить кишки из Федерации!
— Итак, что вы хотите сделать, сэр? — спросила она.
— Сначала... — Он посмотрел на Эберкромби. — Запись для передачи, — сказал он.
— Записываю.
— Адмирал Мерфи, — сказал он, и его тон, как у жидкого гелия, был теплее, чем его глаза, — мне плевать на все, что ты сказал. Что меня волнует, так это то, что ты находишься в состоянии мятежа. Что, по твоему собственному признанию, ты нарушил свой постоянный приказ, отказался вернуться на Старую Землю, когда тебе было приказано, и теперь находишься в положении предателя, ведущего мятежную войну против Конституции и должным образом сформированного правительства Земной Федерации. Ты предал все присяги, которые когда-либо давал как офицер военно-космического флота Земной Федерации, как и любой другой личный состав, который последовал за тобой в этой проклятой измене.
— Ты отступишь, адмирал. Ты сдашься мне сам и сдашь все корабли, находящиеся под твоим контролем, и вернешься в Солнечную систему в качестве моего пленника, чтобы предстать там перед судом за свои преступления. Если ты откажешься это сделать, я тебя заставлю, и у меня достаточно сил, чтобы сделать именно это. Советую тебе очень, очень серьезно отнестись к тому, что я только что сказал. Последствия для тех, кого ты соблазнил поддержать тебя, и без того будут чрезвычайно тяжелыми. Не усугубляй ситуацию.
— Такоре, конец связи.
Он постоял еще мгновение, затем кивнул сам себе, один раз.
— Отправьте это, — сказал он. — А затем установите переговорный канал. Я хочу, чтобы все командиры эскадр незамедлительно были на связи.
— Да, сэр!
* * *
— Если у него есть все эти чертовы авианосцы, то где они, черт возьми? — спросил контр-адмирал Йонас Баумгартнер из своего квадранта на флагманском мостике.
— Не знаю, — немного раздраженно ответил Радженда. — Не сомневаюсь, что он скажет нам об этом примерно через двадцать пять-тридцать минут. Конечно, поверим мы ему или нет, это уже совсем другое дело.
— Так вы не думаете, что у него на самом деле их так много, сэр? — спросил контр-адмирал Наканиши. Радженда с горьким изумлением отметил, что тон его был очень осторожным.
— Не знаю, — откровенно признался он. — В том-то и дело, не так ли? Мы не можем знать. Судя по данным датчиков, которые у нас есть, определенно похоже на то, что он захватил носители Мэддокса, но они находятся на орбите вместе со станцией, так что, если предположить, что он говорит правду, у него где-то должна быть еще дюжина таких носителей. Но это означало бы, что у него собраны практически все пикетчики сектора Конкордия на Окраине. Все до единого. — Он покачал головой. — Если исходить из "наихудшего" сценария, то хотя бы один пикетчик потерпел бы поражение. Я не думаю, что все они могли бы успешно восстать против своих законных приказов и командиров и перейти на его сторону. Если они это сделали, то ситуация стала намного хуже, чем готов был в это поверить кто-либо из тех, кто остался дома. Что делает еще более важным, чтобы сейчас мы занялись этим.
Несколько голов кивнули, а Радженда обнажил зубы в натянутой улыбке.
Каждый из его командиров эскадр был выбран за преданность. За то, что он неоднократно демонстрировал эту преданность в прошлом. Конечно, это должно быть справедливо для любого флагманского офицера, и это было главной причиной того, что так мало людей с Окраины когда-либо достигали высоких постов старшего флагмана. Но до тех пор, пока Мерфи окончательно не слетел с катушек, никто — даже Радженда Такоре — никогда бы не усомнился в его фундаментальной преданности Федерации. В свете его предательства лояльность каждого другого флагманского офицера должна была проверяться очень, очень тщательно, потому что военно-космический флот Федерации не мог позволить себе обнаружить еще одного Мерфи, скрывающегося в его высших эшелонах. Вот почему контр-адмирал Кашьяп был переведен командовать 15-й эскадрой сверхсветовиков, в то время как контр-адмирал Стимсон был тихо смещен с этой должности из-за своей невестки с Окраины.
В целом Радженда был уверен в их лояльности, но некоторые из них — одним из них был Наканиши — выглядели более чем встревоженными при мысли о решающем сражении.
