— Они как раз нас и корректировали — только и отвечает начальствующий над самоварами, как на незамысловатом армейском жаргоне называют минометы. Джипы хлопают дверями и пашут луг колеями. Ну а мы двигаем туда, где встанем в засаду. Все-таки окруженные рванули звездой, как и полагается для партизан, и это хорошо. Окруженная военщина обычно старается из котла выбираться всей массой, чтобы не терять управляемость и не бросать всякие тихоходные, но очень важные обозы. Последнее время как-то это подзабылось, но я -то книжки читал, потому прекрасно понимаю, что без жратвы, боеприпасов и горючего любые боевые части моментально теряют свою боеспособность. И частенько в эпохальных сражениях это сказывается сильно. И историю меняет. Про Полтаву например все помнят, а то, что Карлуша продул сражение в немалой степени по весьма прозаической причине — это мало кто знает. Жрать армии Карла было нечего. Стрелять нечем. Поиздержались, забравшись в глубины Украины. По плану — то кампании шел к Карлуше генерал Левенгаупт (редкая сволочь, к слову, отдавший приказ о резне русских пленных после разгрома саксонцев, которым на помощь наши были посланы). И сила Левенгаупта была в семи с большим хвостом тысячах телег, везжих жратву, казну, порох и прочие припасы для армии Карла. По расчетам должно было хватить до Москвы, да. А для защиты этого богатства шло 16000 чистокровных шведов, отборные ребята. При 17 пушках. МОЩЬ! Да впридачу — что уж совсем мало кто знает — с хорошим агентурным обеспечением.
Эту силу как раз Петр Первый лично отправился с летучим корволантом громить, пока она не соединилась с основными силами Карлуши. А из-за того, что шведская агентура не зря хлеб ела, русский корволант получал фальшивую информацию о продвижении Левенгаупта, отчего чуть было не провалилась вся затея перехвата, чуть не разминулись. Однако и русская агентура тоже не лыком была шита. В итоге поставщики ложной информации оказались развешанными на деревьях, а корволант обоз Левенгаупта нагнал и вцепился в него, как собака в медведя. К слову, по силам шведов было на 6000 человек больше, да и в артиллерии было превосходство. Оказалось, что Петр лучше знал что делать и навязал Левенгаупту бой в лесу, где шведское умение штыкового боя в строю и лучшая подготовка солдат оказались неприменимы. Впрочем ровно то же самое, было дело, устроили германцы римлянам, вырезав легионы в Тевтобургском лесу. Здесь, под Лесной ровно то же вышло и все умение полководца Левенгаупта было без толку. Его переиграли. Меньшими силами русские шведов разгромили наголову. Итогом вышло, что явился Левенаупт пред светлые очи короля своего имея ДВЕ телеги обоза из почти восьми тысяч телег, потеряв казну, жратву и боеприпасы, потеряв артиллерию и приведя 4000 голодных солдат. Русским в плен сдалось 2673 солдата, да 703 офицера. Остальные из 16000 остались валяться в лесах. Дальше шведская армия положила зубы на полку и даже артиллерию применить не могла, стрелять было нечем... Сам Петр величал победу под Лесной матерью, а победу под Полтавой — младенцем. Так что армии без жратвы и боеприпасов — каюк. Партизанам же это не так страшно, да и пробиваться в одном направлении у них силенок маловато, потому они дергают в разных направлениях — это и называется — звездой. Кому-то не повезет, а кому-то повезет, потому что кольцо окружение равномерным сделать не получается. Где-то слабые места по определению будут. Вот значит тут то же самое получается. Разбегаются крысы с корабля, это замечательно. Наша берет! Только б не нарваться б нам на таких крыс, которые нас посильнее окажутся.
* * *
Ирка зевала. Вроде и выспалась, а разморило на солнышке. Стоявшая поодаль кудлатая брюнетка неодобрительно покачала головой и Ирина тут же встрепенулась, показывая, что все в порядке — она бдит. От нагретой солнцем крыши склада веяло жаркими волнами, внизу как муравьи суетились люди из погрузочной команды, им удалось оживить пару электрокаров и теперь машины шли одна за другой, совсем другой темп загрузки с электрокарами-то. Пару раз возникали какие-то задержки, у тех, кто грузил палетты с харчами были какие-то свои соображения, что брать, а что бросить, но это Ирка понимала отлично — Виктор дотошно изучал все харчи, которые они брали в лес и поначалу простодушной Ирине казалось, что это какое-то сибаритство, например даже уксус Виктор отбирал весьма придирчиво, а когда она стала посмеиваться (очень аккуратно, чтоб не дай бог не обидеть Витеньку) огорошил ее тем, что в конце 19 века была очень крупная волна отравлений — ловкий и шибко грамотный приказчик по фамилии Широпаев узнал, что уксус делается из уксусной кислоты, которая стоит очень дорого. А серная кислота — наоборот — дешевая. Логично, что раз то кислота и это кислота, значит оне обе кислые на вкус — то, а любой эффективный собственник использует то, что подешевле, потребитель-то не заметит! Хозяин Широпаева был такой же эффективный собственник, как нынешние, и в продажу пошла куча бутылок с пищевым уксусом из серной кислоты. Масса тяжеленных ожогов не только в Питере и Москве и страшный скандал, продукт-то был известной фирмы и стоил куда дешевле других, покупали люди охотно.
А ожоги пищевода — страшная штука. И никто не гарантирует, что сейчас не найдется такого Широпаева, чтобы шировпарить публике заведомо гадостный продукт.
Потом не раз Витя одтверждал свою правоту — и на тушенке, которая бывала и отличной и невыразимо паршивой, и на сгущенке, и даже на гречневой каше, когда в недокилограммовом пакете дотошно набрал грамм пятьдесят откровенных камешков.
Внимание Ирины привлек достаточно бойко ковылявший по дворику мужик в телогрейке, не понравилось, что шел он как-то колченого, то ли прихрамывал, то ли косолапил. Чем-то неуловимо напомнил он дважды покойную лахудру, быстрый, но корявый какой-то. На всякий случай Ирина взяла его на прицел, повела стволом, сопровождая, но тут он заорал:
— Петрович, ютить твою мать, ты какого лешего мне 'главпродукта' насовал! Мои ж его не жрут!
Из чрева склада гулко донеслось ответное:
— Обидь свою медь, Сергей Михалыч! Ну нет у меня сейчас тут из доступного ничего другого! Бери, что есть или сиди тут пока все не проверим, ерша тебе сопливого в обе руки!
Колченогий, продолжая так же странно ругаться, исчез за воротами, довольно ловко увернувшись от автокара с палеттой и там, внутри, брань развернулась и продолжилась, но уже гораздо глуше и явно удаляясь. Ирка вопросительно посмотрела на свою соседку. Брюнетка скорчила ехидную гримаску, пожала плечиками и мотнула головой — дескать, не отвлекайся на всякую фигню. Ирка кивнула и продолжила оглядывать свой сектор. В общем ее не слишком огорчало отсутствие мертвой нечисти в пределах прямой видимости. Все-таки автомат для нее был не очень привычен, как-то к пропавшей помповушке привыкла больше. Достала из кармана конфетку, прошуршала наощупь разворачиваемым фантиком, кинула конфетку в рот. Усмехнулась, вспомнив, как обрадовалась тогда, ночью в Борках. Найдя в чужой избе слипшиеся старые карамельки. Тут с харчами было просто отлично и глядя утром на свое отражение в зеркале, Ирина с некоторой тревогой отметила, что ее мордашка даже как-то и округлилась. Готовили тут сытно, вкусно и с добавкой. Даже возникли мысли не суетиться с поездкой в Питер, а остаться тут с этой командой. Особенно, когда убедилась, что уже не может больше слопать компота из персиков. Кто б ей неделю тому назад такое сказал — не поверила бы, а тут — да. Не может. Что там в Питере-то будет — а тут вроде как устаканивается. Правда, на такие спокойные работы их ставят только пока в себя не придут после недавнего погрома, новички набранные хоть как-то себя покажут, а там глядишь и опять морфы и волна тупых зомби... Ирка уже ЗНАЛА, что она может справиться и с морфом, но вот — не хотелось переживать это снова. И немножко — самую малость мешало то, что в деревушке она была полновластной хозяйкой. Хотя, надо признаться, и не над слишком внушительным народцем, а тут она сама — пешка и выполняет, как ей приказано, указания даже этой своей черноволосой кудлатой соседки по складской крыше. Непросто было разобраться с тем, что мелькало в мыслях. И опять вспомнился тот самый тальянец, что не хотел быть в Риме вторым...
Три очередных грузовика, нагруженные под завязку, вырулили к въездным воротам, усиленный наряд аккуратно распахнул створки, дополнительно укрепленные и обмотанные поверху колючей проволокой, маленькая колонна дернула по замусоренной улице. Плановая работа, спокойная, не напряжная. Ирка проводила их взглядом. В ворота вкатились два грузовика из тех, что уехали четверть часа назад. Что-то не понравилось Ирке во втором — затрапезном Зилке. Что-то с ним было не то. Она растерянно глянула на напарницу, махнула ей рукой.
— Что? — спросила та.
— Да вот на второй машине на крыше что-то лежало... А сейчас там пусто — удивилась Ирина. Нет, что-то там было вроде грязной тряпки, не человек, меньше гораздо. Но то, что было — Ирка готова была поклясться, глаз у нее был цепкий.
Напарница к удивлению Ирины не стала ехидничать, а быстро достала свисток и выдула заливистую трель. Публика внизу отреагировала тем, что остановила работу и похваталась за оружие, завертели головами.
— Что засекли? — раздался снизу встревоженный голос бригадира.
— На крыше умник мелкий въехал! — ответила за Ирку напарница.
— Где спрыгнул?
Чернявая вопросительно посмотрела на Ирину.
— Я когда обернулась, он как раз у мусорных баков проезжал, грузовик этот — негромко проинформировала она напарницу.
— У мусорных баков! — сказала брюнетка вниз.
Раздалось несколько негромких команд, на крышу к бабенкам ловко взобрался худощавый паренек с винтовкой, на которой красовался весьма серьезный оптический прицел, изготовился к стрельбе, как -то странно усевшись. Четверо из Ирининой команды надев дополнительные доспехи из какого-то пластика, двинули в сторону помойки. Изрядно замусоренной и захламленной. Один из них подпалил какую-то штуковину на длинном пруте и та загорелась, словно здоровенный бенгальский огонь. Подошли ближе к помойке, потом вдруг грохнула винтовка стрелка с крыши. Ирка подпрыгнула от неожиданности, а у помойки протрещала пара коротких очередей, ребята еще поворошили мусор, один выволок из кучи хлама что-то маленькое, грязное.
— А неплохо — одобрительно кивнула Ирине чернявая.
— Что неплохо? — удивилась Ирка.
— Умник. Морф или недоморф у которого хватило наглости незаметно воспользоваться транспортом. Они частенько цепляются не так удачно, их водители засекают или охрана на воротах. Твой-то ловкач.
— Новенькая! С меня вечером мороженое! — донеслось снизу.
— А кто там был? — спросила громко Ира.
— Морфенок. Вполне себе отожравшийся первоклашка. Ну или типа того — пояснила кудрявая.
Работа внизу началась так же, как до того прекращалась — с полтыка. Люди тут ценили время, потому старались делать свое дело побыстрее.
— Не заносись — донеслось предостерегающе от брюнетки.
— Я и не заношусь — тихо ответила ей Ирина — это ж ребенок был, несерьезно как-то, чего заноситься-то.
— Не городи глупости — фыркнула брюнетка — доберемся когда до базы — расскажем и покажем, что маленькие морфы могут. С большими зачастую и проще. Все, кончаем базар. Продолжай работать!
Ирина вздохнула и с некоторой досадой подумала про напарницу: 'Ишь, фифа какая!'
* * *
Сказать, что я в восторге от полученной боевой задачи, будет сильным преувеличением. Совсем не в восторге. Разумеется и хуже задачки были и гаже, но все равно не радостно. Чертов калека и глазом не моргнул, мне же — на своих ногах стоящему — совсем невместно было бы отказываться. Не по-мужски выйдет. Был бы один — начал бы упираться, потому как сидеть в засаде посреди леса весьма неохота. Как ни печально, а вояка я тот еще. Очень бы хотелось быть проницательным и умелым, но увы... Да еще и убогое мое выступление сегодня днем... Действительно, сняли бы меня с ножа и все. Уже бы глядишь кушали свежатину... Из меня нарезанную...
Меня передергивает, как-то не привык я себя оценивать ходячим мясным набором и гастрономические притязания к моей персоне всяких разных меня не радуют. Вообще-то зря наверное я так уж переживаю, боевые действия вещь такая — неизвестно кому повезет, а кому — нет, тут как карта ляжет. Да и дед мне говаривал, что приказания надо исполнять, вот добровольцем лезть не стоит... Поглядываю искоса на конного спутника — он едет немножко поодаль сзади. Невозмутим, как конный памятник, позвякивает уздечкой. Лошадка тихо пофыркивает, больше уже не устраивает мелких пакостей, идет спокойно. Да и вообще выполнение боевой задачи нами похоже больше на прогулку по лесу. На удивление — ни одного зомби нам не попалось, пока двигались с лужка. Если забыть зачем мы тут — чистое удовольствие в этой прогулке. Темные стволы деревьев, прозрачная под солнцем ярко-зеленая листва и рассыпанные по земле солнечные зайчики. Лес гасит звуки, но я вроде бы слышу и дальнюю перестрелку и гул моторов из динамиков. Или в ушах шумит?
Лес заканчивается, начинается кустарник, видимость падает, но лошадка спокойна, значит нежити рядом нету. Лезем через кусты — перед нами неширокая речка, я вижу красивое песчаное дно — тут глубина-то сантиметров двадцать. 'Детей тут купать хорошо было бы' — приходит нелепая мысль в голову.
— Нам надо на том берегу засесть, там дорога — тихо говорит красавец.
— Всю жизнь мечтал — бормочу в ответ.
— Могу тебя взять на лошадь, чтобы берцы не мочить — неожиданно предлагает спутник.
Пару секунд очень хочется согласиться, но благоразумие перевешивает,слишком уж мы хорошей мишенью будем. 'И одною пулей он убил обоих', как пелось в каком-то романсе.
— Спасибо, Боливару не вынести двоих — отшучиваюсь я.
— Тогда я поехал, а ты прикрывай — говорит он мне и трогает лошадку остатками ног. Та спокойно вышагивает в прозрачной, быстрой, блестящей на солнышке воде. Вся переправа проходит без сучка и задоринки, подождав, когда всадник въедет в кусты на том берегу, чапаю за ним. Вода неожиданно быстрая, но теплая. У противоположного берега оказывается промоина и приходится вымокнуть почти до этого самого, некоторым короче говоря, по пояс будет. Но это все пустяки, то, что никто не стрелял по нам и никто не лезет кусаться — куда как радует. На берегу делаю то, что предлагается, когда надо быстро вылить воду из сапог — сбрасываю рюкзак, падаю на землю и задираю ноги вверх. Земля мокрая, черт ее дери. А вот и дорога, которую нам надо перерезать. С первого же взгляда видно, что ею давненько пользовались — следы полузамыты, это и понятно — она сильно заболочена, ямы с водой такие, что не всякий джип одолеть сможет. А вон в той яме и трактор застрянет. Стараясь не слишком отчетливо наследить, перебираюсь через дорогу к красавцу — он неплохо укрылся в кустарнике. Тыкает пальцем на что-то у меня за спиной, но спокойно, без напряги. Я с удивлением обнаруживаю на тонком деревце несомненную видеокамеру наблюдения. Тубус повернут как раз на дорогу, хотя и не туда, откуда мы переправились.
