— Я все еще не понимаю, причем тут ваша свадьба...
— Мистер Готлиб считает, что Рэй должен идти к алтарю будучи "компаньеном". Это добавит свадьбе солидность, и тогда он сможет пригласит на торжество нужных для развития дела людей.
Сибил говорила почти неслышно, а последние фразы вообще проглотила. Ее душили слезы.
— Но вы ведь можете обвенчаться тихо, без торжества. Тогда отцу Рэя не надо беспокоиться, что все происходит не солидно.
Я тут же пожалела, что высказала эту мысль. Сибил сжалась вся в комочек, подтянув к подбородку колени и обхватив их руками. Лицом она уткнулась в колени.
— Они никогда не согласятся на такое, — голос ее звучал глухо и надрывно. — Они привыкли к браваде, чтобы все видели и все знали, что происходит у них.
То, что она говорит о родителях Рэя, у меня не было никаких сомнений. Я немного знала их: мы приходили к ним с визитами, и нередко я встречалась с ними на улице. Что мистер Готлиб, что его жена, оба были громкими и шумными. После общения с ними у меня обычно гудела голова. И в лаконичном описании, которое дала им Сибил, заключался весь их образ жизни. Рэй был совершенно иной. И я бы даже сказала, что в этот раз от яблони упало не яблоко, а тыква.
— А если все затянется и придется ждать два, три года или больше... Что тогда? Решать тут нужно не мистеру Готлибу, а Рэю. Сможет ли он пойти против воли отца, чтобы...
Сибил перебила меня. В первый раз я услышала в ее голосе нотки гнева.
— Ни в коем случае! Я никогда не прощу себе, если из-за меня он порвет со своей семьей.
Я вздрогнула, вдруг осознав то, что сейчас предложила. Ведь так произошло с моим собственным отцом! Видимо, я совсем лишилась ума или стала бесчувственной, раз посмела такое сказать, и мой язык не отсох и не отвалился в тот же миг. Я была так зла на себя, что больше не посмела заговорить с Сибил на эту тему.
Иногда сюда к нам приходил и Рэй, если отец не сильно загружал его работой в кузни, и он мог улизнуть на часок другой. По большей части он молчал, развалившись на мягкой траве, и общипывал тонкие веточки, сдирая с них кору узкими лоскутиками. Но когда я немного углублялась в заросли, чтобы оставить наедине парочку, и принималась с упоением созерцать муравьиные кучи, наблюдая за непоседливыми, вечно куда-то бегущими крохами, то улавливала монотонное бубнение Рэя. Первое время я пыталась вслушиваться, стараясь уловить слова, но звуки были настолько неразборчивые и тихие, что у меня возникло сомнение в том, что сама Сибил хоть сколько-нибудь понимает, о чем вообще говорит ее кавалер.
ГЛАВА 18
Настал день переезда. Еще накануне я уложила вещи, и теперь мне нечем было заняться, поэтому с утра беспрестанно бегала к окну и высматривала экипаж. В этот раз Фини благоразумно умолчала о дне отъезда в Китчестер, и меня провожало весьма скромное количество народа. Хотя люди были не прочь прийти к нам и поглазеть, а заодно выказать мне свое глубокое уважение.
Иногда чудилось, что в деревне я стала притчей во языцех. То, что меня приняли в Китчестере, и сам ужасный граф признал мою несомненную принадлежность к древнему роду, побудило местных сказочников создать вокруг моей персоны загадочный ореол, какой бывает у легендарных героев и богатых наследниц. Теперь каждый считал своим долгом расспросить меня о делах моих именитых родственников, узнать какая нынче погода в Китчестере (ведь, за высокими стенами, как известно, происходят свои собственные природные явления) и передать самые искренние пожелания здоровья моему многоуважаемому драгоценному деду и остальной не менее драгоценной родне.
Экипаж приехал только вечером. Провожали меня так, будто я отправляюсь на край света к племенам дикарей, отличавшимся особым пристрастием к каннибализму. Тот факт, что Китчестер под боком, и я буду часто наведываться, совсем не утешил женщин. Фини еще подливала масла в огонь, неустанно твердя, что все это не к добру, что полный дом слуг только развратит меня, и мисс Гризельда еще помянет ее, Фини, когда получит свою племянницу избалованной капризной леди, а это уже попахивало настоящий катастрофой.
Мне не хотелось ехать внутри экипажа. Ради меня одной такой большой просторный экипаж! Словно и впрямь едет знатная дама. Я спросила у кучера можно ли сесть на козлы рядом с ним, пообещав не отнимать вожжи и сильно не визжать, если он вдруг решит гнать лошадей. Старик удивился, но согласно кивнул, искоса взглянув на меня с уважением. Я узнала его еще в прошлое посещение Китчестера. Это был тот самый кучер, который вез Дамьяна в тот день, когда понесли лошади у домика школы. Но вряд ли он вспомнил меня.
В дороге мы разговорились. Он сожалел, что приехал за мной так поздно. Леди Редлифф неожиданно вызвала его с утра и приказала заложить коляску. У нее обнаружились какие-то срочные дела в Солсбери, вот и пробыли там целый день. Ох, и костерил его милорд. И за что только? Что приказано, то и сделано. И пусть барышня не серчает сильно, если заждалась.
Из его бормотания я поняла только одно. Леди Редлифф решила продемонстрировать свое превосходство надо мной. Я еще не успела приехать, а она уже начала интриговать.
При приближении к замку я невольно воскликнула. От речки с того места, где я встречалась с дедом, не было видно, что происходит с противоположной стороны замка. Теперь же я увидела, что вдоль крепостной стены тянутся три ряда невысоких стеклянных оранжерей, в конце упирающихся в одну длинную просторную оранжерею, и, таким образом, образуя перевернутую букву "Е". Заметив мой интерес, кучер стал объяснять, что это выдумка мистера Клифера.
— Однозначно, это фермерство! Сам я уверен, что ничего позорного в этом нет. Подумаешь, помидор с земли лорда! Он, помидор, от этого золотом не покроется. Может быть, чуточку вкуснее станет. И то сомнительно. А вот хозяйка говорит, над ними все соседи смеяться будут. Только они же не клоунаду разводят, а овощи...Зачем смеяться то? Если денежки идут, что в этом плохого то? Я этой политики не понимаю. Устаревшие взгляды все это, мисс. В теперешнее время милорды могут позволить себе хоть свиней пасти, и все только скажут, что это... экс-цент-рич-но... Сам я точно знаю, фермерство — дело выгодное. Вот у моего зятя в Хэмтшире такое хозяйство разведено, что я как не приеду, так диву даюсь...
Говорил кучер до самых замковых ворот. Грохот колес, стучавших по доскам подъемного моста, заглушил голос, и ему пришлось замолчать, чем он был весьма раздосадован. Мы остановились у парадного входа, и я спрыгнула с козел, не дожидаясь его помощи. Причитая, что кучеру приходится выполнять совсем не свои обязанности, старик поднес мой багаж к двери и, раскланявшись, выразил желание видеть меня как можно чаще на конюшне. Улыбнувшись, я сказала, что очень люблю ездить верхом, поэтому ни работникам конюшни, ни лошадям от меня не спастись.
Когда он ушел, я пару секунд стояла перед дверью, собираясь с мыслями. Затем постучала. При этом, гадая, какое выражение лица будет у Джордана: высокомерное или равнодушное, или будет что-то новенькое.
Но дверь распахнулась и я, совершенно обомлев, увидела Дамьяна. Держа поднос, полный тех несытных бутербродов, с тонким слоем паштета и веточкой укропа, какими обычно потчуют во время чаепития, он с жадностью жевал и был похож сейчас на беспризорника, который много дней ничего не ел и, возможно, еще очень не скоро получит какую-то еду. С набитым ртом он не мог говорить, поэтому жестом пригласил меня войти и со стуком захлопнул дверь. Я ждала, что, прожевав, он заговорит. Объяснит, где дворецкий или почему бродит с подносом в руках по дому. Но он, не обращая на меня внимания, поставил поднос на квадратный шлем рыцарского доспеха, и зашагал вглубь коридора. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Мой сундук так и остался стоять у двери.
Мы поднялись по лестнице, и прошли портретную галерею. У меня зародилось подозрение, что он ведет меня к леди Редлифф. Но вместо того, чтобы подняться вверх, мы спустились вниз, прошли еще один коридорчик и оказались в прохладной светлой комнате, с обитыми бледно-голубой тканью стенами. Почти всю ее занимал дубовый стол, покрытый льняными салфетками, на которых стояли медные подсвечники в форме кленовых листьев с оплавленными толстыми свечами. Камин в углу был сложен из булыжника, как и в огромном зале. С потолка низко над столом свисал железный кованый канделябр на цепи. У стены располагались два серванта.
Дамьян позвонил в висевший у двери колокольчик и, отодвинув стул, сел, закинув ногу на ногу. Меня он сесть не пригласил, и я застыла у входа. Дамьян молчал. Только его пальцы барабанили по столешнице, отстукивая что-то неторопливое. Он был абсолютно отчужденным. Словно я, это не я, а некая миссис Смит, пришедшая собрать пожертвование на церковные нужды.
Прошли несколько минут, но никто не появился на звонок. Я подошла и с силой дернула за веревку колокольчика. Раздался резкий трезвон. После чего я последовала примеру Дамьяна и села на дальний от него стул. Он все так же хранил молчание. Наконец, послышались шаги, и в комнату вошла молоденькая служанка. Мне показалось, что, увидев Дамьяна, она испугалась, так как сделала поспешный шаг назад, но тут заметила меня и робко остановилась.
— Добрый вечер, мисс, — девушка смотрела на меня. Я встала и поздоровалась с ней, с облегчением ожидая, что она проводит меня в комнату или к деду, или на худой конец, останется здесь, а Дамьян, передав меня на ее попечение, уйдет. Меня безумно раздражало, что он ведет себя так, будто видит меня впервые.
— Джудит, позови мою мать, — только приказал он. И мне пришлось снова сесть.
После ее ухода Дамьян заговорил со мной. Безучастным, с нотками официальности тоном.
— Когда будешь спускаться на ужин, не запутайся. Мы собираемся здесь, а не в пиршественном зале. Там накрывают тогда, когда старик хочет произвести впечатление.
— Благодарю, я запомню, — сухо сказала я. А сама постаралась вспомнить, как мы сюда шли.
— Джордан болеет. Пока его нет, дверь открывает тот, кому не лень до нее добираться. Правда, к нам не часто приходят с визитами.
— Я и это запомню, благодарю.
— Моя мать получила от старика распоряжения, где и как тебя устроить. — Дамьян сделал паузу и с усмешкой добавил, — Она в этом доме вроде экономки. И считает, будто хорошо устроилась.
Я поджала губы и холодно произнесла:
— А вот это я забуду.
Его лицо оставалось все таким же отчужденным. Но я хотя бы заставила его взглянуть в мою сторону. Взгляд был быстрый и почему-то злой.
— Что забудешь, дорогая?
В дверях стояла Жаннин. Пышная, румяная, утопающая в воланах и рюшах на белом платье. В руках она держала масляную лампу, хотя лучи вечернего солнца, проникая через узкие окна, давали достаточно света. Но в коридорах и переходах, где нет окон, было довольно сумрачно.
— Что ты в этом доме — девочка на побегушках, — жестко ответил Дамьян.
— О-о, — его мать стушевалась. От улыбки не осталось и следа. — Да мне ведь не трудно.
— Скажи лучше, любишь командовать слугами. Надо же тебе хоть над кем-то чувствовать превосходство.
То, что этот грубиян унижает собственную мать, отвратительно. Стремительно поднявшись, я подошла к женщине и, сжав ее локоть, попросила отвести меня в комнату. Жаннин не могла сопротивляться моему давлению, хотя было видно, что она бы поспорила с сыном. Когда мы выходили, Дамьян, отвернувшись от нас, сказал в пустоту:
— И отправь кого-нибудь за ее сундуком!
Опять начались переходы, узкие коридорчики, ступени. Я старалась запомнить дорогу, но это был настоящий лабиринт, и я не представляла, как здесь можно ориентироваться. А ведь я видела только малую часть замка! Жаннин почувствовала мою тревогу.
— Ничего, это в первое время кажется, что тут все непонятно. Через день ты уже не заметишь, как будешь добираться из одного крыла в другой.
— Замок просто огромен. Наверно, я его и за неделю не осмотрю.
Она засмеялась.
— В этом его преимущество. Все живут по-своему. Иногда мы днями не видим друг друга. Встречаемся только за столом. А некоторые и есть предпочитают в своих комнатах. Хочу предупредить насчет ужина...
— Я уже знаю. Дамьян сказал мне.
— Вот как... — она на миг замерла. — Обычно он не такой предупредительный.
Я пожала плечами. Его поведение со мной не показалось мне предупредительным.
Теперь мы поднимались по винтообразной крутой лестнице. Здесь было очень темно, и тусклый свет лампы освещал лишь небольшое пространство вокруг нас, отбрасывая причудливые тени на каменные стены. Ступени под нами нещадно скрипели.
— Сейчас мы в одной из башен, — пояснила Жаннин. — Наверху будет переход в другую часть дома. Она намного меньше первой. Но в ней находятся большинство спален, солярий и служебные помещения... Надеюсь ты не боишься привидений?
От неожиданности я споткнулась и оперлась ладонью в шершавый камень стены.
— Осторожно. Здесь очень высокие ступени, будто лестницу строили для гигантов! Можно запросто расшибиться. Помощи будешь ждать долго...если вообще дождешься! Мы редко ходим этим путем. Просто, мне захотелось провести тебя тут. Так сказать, устроить экскурсию, — она захихикала. — Сами то мы ходим через улицу. Гораздо безопаснее. А здесь уже давно все прогнило. Кстати, вот сейчас держись правой стороны, прижимайся прямо к стене, иначе провалишься.
Лампой она осветила лестницу впереди себя, и я увидела почти целый пролет полуразрушенных ступеней.
— Пару лет назад здесь обвалилась кладка. Видишь... — она подняла лампу выше и указала вверх на стену. Тусклый свет не мог осветить ее всю, и там, где он не доставал, в сумраке зияла черная дыра. — Камни по краям держатся только чудом. Поэтому приходится опасаться и их. Если упадут, проломят нижний пролет... и, может быть, чей-то череп...
Коротко рассмеявшись своей, по ее мнению, остроумной шутке, женщина двинулась дальше.
Мы осторожно преодолели опасное место, держась за веревочные перила, и, пройдя площадку, попали в узкий переход. В нем оказалось светлее, так как по бокам были маленькие оконца, когда-то бывшие бойницами. Мы прошли его и очутились в соседней башне.
— Так что насчет привидений? — она непонимающе обернулась ко мне. — Вы спросили, боюсь ли я привидений.
— Ах, это! — Жанин вновь довольно хихикнула. — Я спросила просто так, чтобы напугать тебя. И ты чуть не свалилась, значит напугалась!
Она рассмеялась гораздо громче, но, видя, что я не настроена веселиться вместе с ней, обижено умолкла. Я подумала, что зря настраиваю ее против себя, мне нужны будут в этом доме союзники. Поэтому доверительно сообщила:
— Если честно, то я очень испугалась. Страсть как боюсь всяких привидений и духов.
— Ну, во всех замках должно быть свое привидение и душещипательная история к нему, чтобы разбередить нервы, — немного смягчившись, ответила она снисходительным тоном. — Если ты так боишься, то тебе лучше не оставаться тут.
— А что, в Китчестере тоже есть?
