Мир на продажу

Таким же скучным голосом философ рассказал о расширении закона отрицания отрицания. Миогенские философы считали, что отрицание множественно: материя одна, а нематерий много, движение одно, а недвижений — сколько угодно. Поэтому и мир развивается не по спирали, а по очень сложной многомерной фигуре. Более того, в Миогене открыты и другие законы диалектики, не менее фундаментальные, чем перечисленные три.

— Ты до утра собрался рассказывать? — нетерпеливо прервал философа заскучавший Гусаров; Игнат нахмурил брови и недовольно замычал.

— Я ж по делу! — возмутился тот.

— Слышу я, как "по делу". Ты можешь излагать короче и яснее? Говори кратко, но гладко.

Павел вздохнул и продолжил "короче":

— Что такое онтроника, я думаю, объяснять не надо. Она расширяет и усиливает скрытые онтологические свойства обычного мира. Некоторым кажется, что наш мир бинарен, но это не так. Например, число цветов у кварков одного заряда равно трём. Число знаков у массы равно одному, и время имеет одно направление. Другой пример — противоположности в нашем мире, как оказалось, не равнозначны. Одни как бы сильнее, другие слабее. Сильные подчиняют себе слабые. Например, бесконечное сильнее конечного, следствие сильнее причины, содержание — формы, сущность — явления, объект — свойства, целое — части... Таким образом, проявляется категорийная асимметрия нашего мира — одни противоположности сильнее других. Это похоже на зарядовую асимметрию, когда количество вещества преобладает над антивеществом...

Оперативник подполз к Павлу и дал ему лёгкий подзатыльник:

— Ты будешь план излагать, мудрила?

— Я вроде и так излагаю...

— "Вроде", — передразнил Гусаров. — Вроде Оля, да борода как у Коли! Я тебе даю ровно минуту, чтобы изложить план. У нас тут не семинар по философии!

— Я лучше покажу! — встрепенулся философ и подполз к своему лежбищу. — Дело в том, что у меня в рюкзаке...

Он открыл рюкзак, сунул туда руку и застыл, услышав голос Элины:

— Ну, и что там у тебя в рюкзаке? — спросила она, приподнимаясь со своей лежанки и включая понимальник.

Девушка подошла к землянам. Павел попытался завязать рюкзак, но Элина легко подняла его за шкирку, как нашкодившего котёнка, и отшвырнула в сторону шагов на пять. Другой рукой богатырша подхватила рюкзак, перевернула и вытрясла на лапник содержимое. Вслед за банками с тушёнкой, флягой с водой, раздражем и несколькими эргетическими аккумуляторами вывалился аппарат межмировой связи и целая куча изделий из черномата. Не обратив внимания на незнакомый аппарат, девица подняла симметряк, повернулась к Павлу и угрожающе тихим голосом спросила:

— Это ещё зачем?

Философ сильно побледнел и стал отползать. Элина догнала его, снова схватила за шиворот, приподняла и несколько раз встряхнула. Грузный Павел повис в полуметре от пола, неловко скрючив ноги.

— Зачем тебе чёрная материя, хвостатый?

И тут забытый всеми Игнат совершил то, чего от него никто не ожидал. Он резко метнулся к "постели" Павла, выхватил из кучи черноматного барахла связушку и, пока Элина оборачивалась, моментально примотал её руки к туловищу. Освобождённый философ рухнул на четвереньки. Девушка, взвизгнув, ударила дилапера ногой, и он, охнув, отлетел к стене. Но тут отреагировал оперативник. Он, кувыркнувшись, оказался возле Элины и, подхватив её под коленки, резко дёрнул. Девица упала на спину и перестала сопротивляться. Сообразительный Гусаров, перехватив конец связушки, спеленал гвардейке ноги, полностью обездвижив.

Поднявшись, оперативник посмотрел на Игната с уважением.

— Не ожидал от тебя, смельчак! — похвалил он. — Храбрая мышь и коту наваляет, как говорится...

Игнат пожал плечами, поморщился, потерев ушибленный бок, и замычал.

— Попадём на Землю, попытаюсь скостить тебе года два, — пообещал оптимистичный фсеновец и честно добавил: — Если следак знакомый будет дело вести...

Оперативник полез в свой рюкзак и начал в нём рыться:

— Кляп надо сделать, — прокомментировал он. — Есть идейка одна...

Очнувшийся от созерцания Нелоги романтик Фил, услышав в убежище странную возню, бросился к стенному пролому. Забежав в комнату, он застал странную картину. Посреди помещения стоял Гусаров, возле рюкзака суетился хвостатый философ, складывая рассыпанное содержимое, а возле стены лежала Элина, опутанная связушкой. Она ёрзала и пыталась что-то сказать, но ей мешал кляп. Смекнув, что дело тут нечисто, нелоголаз моментально сжал кулаки и принял боевую стойку.

— Подожди, Фил, — мягко проговорил оперативник, осторожно приближаясь к нелоголазу. — Дело в том, что я — Элина.

Фил чуть опустил кулаки:

— Кто ты?

— Элина. А вон тот, — оперативник указал на связанную девушку. — Гусаров. Мы в нелепу вляпались. Обменник называется, сознания обменивает. Вот мы с Гусаровым и поменялись телами.

Нелоголаз медленно опустил кулаки.

— Обменник? — переспросил он. — Никогда не слышал о такой нелепе.

Оперативник улыбнулся и развёл руками:

— Это же Нелога! Тут всего не упомнишь: каждый день новые нелепы появляются... Не веришь, что я Элина? Давай, докажу. Подойди-ка сюда.

А через секунду Фил уже лежал на полу, опутанный с головы до ног, и ругал себя на наивность. Войдя в комнату, он не обратил внимания на отсутствие Игната, который, оказывается, прятался за дверью. Лишь только нелоголаз направился к Лжеэлине, дилапер выскочил из засады и в момент обмотал Фила связушкой.

Гусаров профессионально обшарил Фила и Элину, забрал понимальники и оглядел поверженных противников с победным видом:

— Ну что, ребятки, ситуация поменялась! В нашей маленькой группе произошло антифашистское восстание, и власть перешла в руки трудового народа. Наивные вы всё-таки, смежи, как дикари, ей-богу! Как только до своих заумных технологий додумались...

— Вам всё равно отсюда не выбраться! — прохрипел Фил, ворочаясь на полу.

— Да ну?! — притворно выпучил глаза Гусаров и, подойдя к поверженному противнику, свысока поглядел на него. — Один ты такой умный? Не переживай, смеж, выберемся по твоим приборчикам. И вас тоже дотащим. До ближайшей нелепы. Какая, говоришь, самая опасная?

Оперативник склонился к уху Фила и шепнул:

— Хотя тебе, дружище, всё одно пропадать: хоть в нелепе, хоть в фашистских застенках. Я вот сейчас с тобой шепчусь, а Элинка следит за нами. Решит, что ты пошёл на сговор с забредышами. А я ей помогу в этом убедиться.

Гусаров зло улыбнулся:

— Знаешь, как ваши орбисты с предателями поступают? В лучшем случае, обессвойствят или абстрагируют.

— Я не предатель... — растерянно произнёс сбитый с толку Фил тем же тоном, как совсем недавно оправдывался Павел. Не зря слухи ходят о коварстве забредышей, они кого угодно запутать могут! Гусаров игнорировал реплику Фила:

— Даже если девица и не настучит местному гестапо, тебя всё равно абстрагируют или привязой обработают. Экспедиция сверхсекретная, контролируют её орбисты. Они любят всякие секреты и ненавидят, когда слишком много народу посвящено в тайну. От лишних свидетелей избавляются. В этом я уверен: сам из силовых структур.

— Меня в гвардию обещали взять, — пробормотал пленённый нелоголаз, — Или в отпуск отпустить...

— Глупый ты, Фил, — тихонько засмеялся Гусаров. — У нас в народе говорят: дурак и за собственную казнь заплатит. Тебя обманули, рядовой. Я случайно подслушал разговоры гвардейцев: нас всех, кроме Элины, после похода отправят в Отстойник. Слышал, что ты там уже обитал когда-то. Соскучился по прежней нищесвойской жизни, боец?

Растерявшийся нелоголаз не заметил вранья оперативника: как тот мог подслушать гвардейские разговоры, если у него не имелось понимальника.

— А гвардия тебе зачем? — продолжал давить Василий. — Грязная работа. Сначала ты будешь ловить забредышей, потом — инакомыслящих, потом — ещё кого-нибудь. Фашисты всегда находят себе врагов, уж поверь; мы это уже проходили в своём мире. А потом они и до тебя доберутся во время очередной чистки, потому что уже будет некого убивать. Ничего другого фашисты делать не умеют, а кровушки свежей хочется. И повод они легко найдут.

— Что ты от меня хочешь? — начал сдаваться Фил.

— Это другой разговор! — обрадовался оперативник. — Помоги выбраться из Нелоги.

— Ты ведь сам хотел выбраться, по приборам, — не удержался от сарказма нелоголаз.

— Я-то выберусь, но на это больше времени уйдёт. А его и так в обрез.

Фил зашевелился как большая гусеница:

— Сам ведь говоришь, что меня обессвойствят при любом раскладе...

— Я тебя могу спасти: взять с собой в наш мир. Пусть у нас тоже не сахар: обычная Потребиловка, как вы называете, но орбистов нет.

Подошедший Павел вдруг встрял в беседу:

— Всё не так! Нам обязательно надо добраться до Нелоги! Я ведь уже говорил об этом!

Гусаров резко обернулся к философу.

6

— Зачем тебе к Нелоге надо? — подозрительно прищурился Гусаров.

— Ты ж не даёшь слова сказать!

— Я тебе давал слово, — возразил оперативник. — И ты полчаса про диалектические категории молол.

— Я всё расскажу, — пообещал Павел. — Выключи понимальник, чтобы эти не слышали.

Он кивнул на Фила. Оперативник щёлкнул понимальником и уставился на философа:

— Давай, объясняй, что ты затеял. И зачем столько барахла набрал. Только, пожалуйста, без заумной метафизики. Башка и так кругом идёт!

— В Нелоге ведь ничего толком не работает, кроме чёрной материи, — сказал Павел и опасливо осёкся.

— Говори, говори, — подбодрил его Гусаров. — Пока всё понятно.

— Ни онтроника, ни обычная техника не действуют, — продолжил философ. — Межмировая связь тоже не функционирует. Вот если бы здесь нашлось место с нормальными законами, мы бы могли связаться с Землёй и нам бы открыли вещевод...

— Если бы да кабы... И где его найти, это место?

— Чёрная материя нам должна помочь, — заявил Павел и указал на свой рюкзак, битком набитый черноматными функами. — Я её тайком понабрал в институте, в соседней лаборатории.

— Аппарат связи ты тоже в соседней лаборатории взял? — подозрительно спросил Гусаров.

— Нет. Я его в отделе изучения забредышевых технологий взял. Миогенцы, оказывается, интересуются нашими штуковинами: понимальниками, хамелеонниками, межмировой связью...

— Допустим. А как же нам помогут твои чёрные вращалки с перемещалками?

Павел, вопрошающе поглядывая на оперативника после каждой фразы, относительно кратко рассказал, что в институте ему удалось открыть любопытное явление. До сих пор из миогенцев не пробовал обонточивать изделия из черномата. Философ посчитал, что обонточка чёрной материи должна привести к интересным результатам.

— Когда мы обонточиваем обычные вещи, они превращаются в обонточку — те же вещи, но с изменёнными свойствами. Чем дольше держим в Изобре вещь, тем страннее она становится. Она становится как бы перевещью: вещью на порядок онтологичнее, чем обычная.

— Опять тебя в дебри понесло? — нахмурился Гусаров.

— Да подожди, Василий! — отмахнулся философ и продолжил. — Так вот, изделия из черномата — это своего рода недовещи. Поэтому на них Нелога и не влияет. Если их обонточить, что они станут обычными вещами...

— Ну и что?! — с явным раздражением спросил оперативник. — Ты для этого понабрал всякой дряни черноматной, чтобы поварёшки с топорами делать?

— Когда мы обонточиваем обычные вещи, появляются "отходы", Нелога растёт. По моей теории, при обонточке черномата Нелога должна исчезать. Строго говоря, это нельзя назвать обонточкой, это — нечто другое. До сих пор мы знали только два эффекта Изобры — онтроника и обонточка. "Купание" чёрной материи даёт третий эффект, который управляет законами онтологии. Точнее, он нормализует их. Черноматные изделия превращаются в обычные вещи и при этом как бы поглощают окружающую нелогичность.

Гусаров вздохнул:

— Фантазёр ты! Даже я, тупой, понимаю, что Нелогу не уничтожить твоими вертячками. Тут их вагон нужен!

— Разумеется, всю не уничтожить. Но маленькую площадку нормализовать сможем. Для горловины вещевода хватит места по моим расчётам... Мы нормализуем местечко, настроим межмирсвязь и вызовем Землю. Они нам откроют вещевод прямо на эту площадку.

— А если они не верны, твои расчёты? Разве нельзя площадку другим способом соорудить? У нас ведь есть нормальники, запасные юстаккумуляторы...

Павел снисходительно улыбнулся:

— Нормальников нам самим еле хватает, чтобы с текущей алогией справиться. Они алогию до семи баллов едва выдерживают, а возле Изобры она — все двенадцать.

— И как же мы тогда подойдём к ней?

— На то нелоголазы и нужны, — Павел кивнул на обездвиженного Фила. — Они выискивают тропинки с минимальным количеством алогии и по ним ходят. Где по приборам, а где и по интуиции. Даже возле Изобры есть места с пониженной алогией. К тому же, если идти кучно, мощность нормальников суммируется и выдерживает больше семи баллов.

После долгих убеждений упрямый оперативник сдался. В самом деле, выбраться из Нелоги — это значит немедленно угодить в лапы орбистам. Теория Павла слабовата, но это — маленький шанс на спасение.

Теперь путешественники двигались в несколько другом порядке. Впереди, как и раньше, шёл Фил. Гусаров высвободил ему одну руку, чтобы он смог держать алогометр, зато стреножил его связушкой как лошадь. За ним шла Элина, также стреноженная. С ней оперативник "провёл беседу" как и с Филом. Неизвестно, что он ей нагородил, но она после разговора перестала сопротивляться и покорно отправилась к Нелоге. Идущий позади фельдфебельши Гусаров присматривал за пленниками, в затылок ему дышал философ. Замыкал шествие Игнат.

Любой нелоголаз знает, что по мере приближения к центру Нелоги поход превращается в непрерывное лавирование между нелепами. Нужно алогометром прощупывать относительно нормальные тропинки и по ним двигаться. С каждым километром это становилось всё труднее и труднее. Вокруг путешественников, слабо защищённых нормальниками, бушевало море абсурда. Пение птиц немедленно конденсировалось и тяжёлыми каплями скатывалось с ветвей. Утренняя свежесть воздуха окрасилась в ультразелёный цвет. На деревьях выросли свежие сковородки и газонокосилки. Камни закукливались, а затем из них на свет появлялись послекамни-бабочки. Зайцы дружно размножались черенками и клубнями. Мошкара в воздухе сложилась в надпись "Магазин постоянных распродаж", и эту надпись тут же сожрал утренний туман, отрыгнув перегаром.

Не успели путешественники отойти от Поющей скалы, как налетело скользилово — неприятная нелепа, перестраивающая любые цепочки классов вверх или вниз. Растения эта нелепа умеет превращать в подрастения, а животных — в надживотных. Воздух над скользиловом перешел из газообразного состояния в плазму, а камни на дороге из твёрдых стали сверхтвёрдыми.

Пришлось Филу, ориентируясь на показания алогометра, сворачивать в пути и обходить нелепу. Сначала он хотел провести группу слева, но там расположилась аналожка, большая и свежая. Хитрая нелепа заняла удобную полянку и краем упёрлась прямо в деревья, сплющенные по вине скользилова. Стайка мелких пичужек, пресекая поляну, попала в нелепу, остановилась и перестроилась в странном порядке. Птички, подобно планетам, закружились вокруг ярко засветившегося вожака стайки. Те, которые помельче, начали вращаться вокруг экземпляров покрупнее. При этом все пичуги, включая вожака стаи, выполняющего роль звезды, завертелись вокруг собственной оси. Молодые сосёнки, растущие вокруг поляны, задрожали и приняли размытые очертания. Похоже, они тоже закружились вокруг своей оси, только гораздо быстрее и непонятнее чем птички. Туман, не успевший рассеяться с утра, помутнел, затвердел, и от него резко и вкусно запахло свежей выпечкой. Увязнув в тестоватом тумане, птички стали вертеться заметно медленнее.