| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И с "моей" песней!
Да-да... В девять утра мы начали, а к полуночи с "Витиного мычания" была написана музыка, разложена по партиям, и сведена в соло, как ПЕСНЯ.
Клаймич и Завадский, работники звукозаписывающей студии МВД и срочно привезенные со своей аппаратурой музыканты Академического Ансамбля песни и пляски внутренних войск МВД СССР, старались изо всех сил. В московском Главке для меня даже нашли сотрудницу, знающую итальянский язык, и якобы способную сносно спеть со мной в дуэте.
Весь рабочий процесс проходил под личным контролем министра. За пятнадцать часов нашей "творческой штурмовщины", Щелоков четырежды приходил в студию проверить как идут дела, и нет ли в чем-либо нужды!
Наконец, в начале первого ночи, работа была завершена. Щелоков и Чурбанов последние полчаса просидели в студии безвылазно, и поэтому специально их звать на ПРОСЛУШИВАНИЕ не пришлось...
...Когда на прозвучавшей записи смолкли последние аккорды, я чуть не плакал с досады. У нас из отличной итальянской песенки получилось ПОЛНОЕ GOVНО! Музыка напоминала оригинал только очень условно, солистка — тридцатилетняя дебелая тетка с писклявым голосом и едва не лопающейся форменной юбкой на необъятной жопе — "звучала" отвратно. К своему исполнению у меня претензий было мало, но общего "драйва" в скороспелом дуэте была "отрицательная величина".
( примерно так: http://ololo.fm/search/Юлия+Баркова+И+Алексей+Шахов/Феличита+-+Хит+Всех+Времён. )
Я сидел почти вплотную к слабосильным акустическим колонкам, поэтому все остальные "слушатели" оказались у меня за спиной.
Я ДАЖЕ БОЯЛСЯ ПОВЕРНУТЬСЯ... чтобы посмотреть Щелокову в глаза...
И тем неожиданнее для меня прозвучал его довольный голос:
— Ну а что?! Мне нравится... Очень живенько и мелодично!..
"Мдя... Улыбку на морду, недоумок, и поворачивайся героем!".
* * *
Когда Чурбанов докладывал министру о проведенном опознании, я сидел в кабинете Щелокова и уже ожидал своего "выхода на авансцену":
— А "фашист" — гусь еще тот, дай ему волю — он бы убил их прямо при нас!
— Что, буянил?! — с интересом спросил Щелоков.
— Нет... — смешался Чурбанов, — Но... э... такой взгляд у него был... Одним словом, фашист!..
— ...поэтому синьор Кальви выражает не только свою безмерную и самую искреннюю сердечную признательность за возвращение бесценной его сердцу реликвии... — размахивал руками атташе, переводя спокойную и безэмоциональную речь "фашиста", — но и искренне восхищается талантом этого молодого человека.
Банкир дотронулся кончиками пальцев до моего предплечья:
— Я передам твою песню своим влиятельным знакомым с телевидения, и уверен, что она очень скоро станет истинно итальянской... — скупая улыбка мимолетно промелькнула на лице итальянца.
— Песня прекрасна! Ее сочтут за честь исполнять наши самые популярные певцы! — активно закивал синьор Сальвини — атташе по культуре.
— Я надеюсь, что Викто'р свою песню исполнит сам, и постараюсь сделать для этого все возможное. — ледяным тоном заявил банкир. Атташе только и осталось, что снова закивать, и перевести эти слова моему милицейскому начальству.
Вообще, по манере взаимоотношений складывалось ощущение, что Роберто Кальви как минимум министр иностранных дел Италии — так перед ним заискивал Сальвини.
Кальви дождался окончания перевода, затем поднял левую руку и расстегнул золотой браслет "Ролекса", который я заприметил еще в начале встречи наметанным взглядом "из прошлого".
"С бриллиантами... едренть!".
— Синьор Кальви говорит, что сложно сделать подарок человеку, у которого есть все, чего нет у самого синьора Кальви: молодость, большой талант, и даже красота — к которой, он уверен, будут так неравнодушны прекрасные итальянские синьориты! Поэтому он просит принять от него эти часы, как напоминание о той минуте, когда Провидение расщедрилось на эту встречу...
Казалось, глаза господина Сальвини были готовы вылезти из орбит от изумления — он даже стал заикаться через слово.
"Ох...ть! Вот это по-царски... Для скупых итальянцев — жест невообразимый! Просто невероятно...".
— Я тоже искренне рад познакомиться с синьором Кальви... и также искренне надеюсь, что хорошие воспоминания о моей стране загладят в его памяти ту крайне прискорбную встречу с недостойными людьми, которые проведут теперь очень много времени в тюрьме, чтобы понять, как они были неправы, когда решили перейти дорогу синьору Кальви...
Прослушав перевод — а отвечал я по-русски, чтобы Щелоков и Чурбанов все понимали — банкир, прищурившись, внимательно на меня посмотрел, и... слегка улыбнулся. Улыбкой голодного крокодила... второй раз... за два часа.
Я согнул левую руку, и тоже принялся расстёгивать браслет своего немецкого хронографа...
"Ну... что можем!.."
...Мы снова вчетвером сидим в "Праге". Стол заставлен едой и напитками, но с заказом мы сегодня перестарались — плохо ест даже Леха. Все перенервничали и устали...
Я только что закончил рассказывать об общении с итальянцами, и сейчас устало разглядывал знаменитый "Зеркальный зал".
Самих зеркал, кстати, было не особо много. Воображение больше поражала несоветская роскошь зала: великолепная лепнина потолка, мраморные колонны, огромные хрустальные люстры, вездесущая позолота, картины на стенах, и зеркала в массивных золотых рамах от потолка до пола.
Публика была под стать интерьеру. Мужчины исключительно в костюмах и галстуках, а женщины в вечерних платьях. Все было чинно и достойно. Негромкая классическая музыка создавала надлежащую атмосферу и не мешала разговорам. Бесплотными тенями между столиками скользили официанты. Отовсюду слышалась иностранная речь, но наших соотечественников было все же больше.
"Угу... Токари и слесари после трудовой смены. Особенно вон тот, толстомордый... Поглаживающий пухлой "мозолистой" рукой голую спину своей спутницы. Кстати, о "голой спине"... Пора бы уже и личной жизни время уделить. А то "Всё в делах Великий Государь, аки пчела!.." Мдя...".
Клаймич и Завадский внимательно разглядывали "отобранный" у меня "Ролекс", а Леха с интересом поглядывал на лиц противоположного пола.
Следует отметить, что костюм "made in Shpilman" придавал облику Алексея некую несвойственную ему в обычной жизни аристократичность. Поэтому его заинтересованные взгляды иногда встречали ответную благосклонность, сопровождаемую взмахами крашеных ресниц.
"Кстати, о крашеных ресницах... Все же пора уделить время личной жизни! Однозначно...".
— Но на руке такое лучше не носить! Целее рука будет... — улыбнувшись, вернул мне мои новые часы Клаймич.
— Понимаю... — я вынырнул из раздумий в реальность, — но не это главная проблема... Группа, аппаратура, студия, музыканты, подтанцовка — и неизвестно, сколько еще всего всплывет по ходу дела. Щелоков же однозначно сказал — сейчас он может сделать только "при МВД". Будет большой успех с зарубежниками — только тогда можно будет говорить о "государственном оркестре"... как у Бивиса.
— Витя... Вы не правы. В корне! Николай Анисимович сказал, что поможет абсолютно во всем — в юридическом статусе, помещении, финансировании, фондах и людях... А главное — в собственной поддержке! Конечно, "как у Бивиса" — это предел мечтаний. Но не все же сразу! И если на то пошло — оркестр Бивиса ни в чем не уступает оркестру Поля Мориа. Это по оценке самих же западников. А помощь и поддержка Щелокова открывают нам теперь любые двери и почти все возможности! — Клаймич так разволновался от моей "неразумности", что для пущей убедительности даже пристукнул ладонью по столу.
Завадский поправил непривычный галстук, и задумчиво протянул:
— Будет очень много работы. Не справимся — потеряем любое расположение.
Клаймич энергично кивнул.
"Хорошо, что моя черная джинса здесь "канает" за костюм, а то и не пустили бы в ресторан. Необходим нормальный, нужно пошить у Шпильмана... или, как он говорит — "построить"... А там еще и концертные... И на подтанцовку что-то футуристично-модное... Мдя...".
— Отбор на "Песню года" от нас не зависит, на День милиции надо просто репетировать, на Комсомольскую конференцию — нужно передать запись Щелокову, а на снятие Блокады — Романову. Вернемся в Ленинград — я ему позвоню. Главные проблемы — инструменты, музыканты, группа, и переезд в Москву. — подытожил я перечень наших "бед и забот".
— Многое вначале придется делать самим, — многозначительно произнес Григорий Давыдович, — в министерствах, оно как... пока утвердят план, пока выделят фонды... Я думаю, что реально это возможно только в следующем финансовом году.
За столом повисло унылое молчание.
— "Феличиту" надо перезаписать. — добавил я "дегтя", — Полная ху... херня получилась...
Леха и Николай удивленно воззрились на меня, а Клаймич усмехнулся:
— Я так и понял, по вашему лицу!
Я усмехнулся в ответ, и ничего не объясняя остальным "подельникам", отправился в туалет.
Что ж... Туалет был не хуже ресторана. Ха-ха!
Но "вторая жизнь" у меня как-то явно хлопотнее первой получается. Даже в туалете...
— Молодой человек...
Поднимаю глаза от намыленных рук, и вижу отражающегося в зеркале невысокого полноватого мужчину "старше среднего" с большим носом, седой шевелюрой, и в хорошем сером костюме в тонкую полоску. На шее у него вместо галстука повязан шейный платок, а весь вид намекает на некую богемность.
— Мне очень понравились ваши часы. Я хотел бы их у вас приобрести, и готов дать хорошие деньги. — мужчина дружелюбно улыбнулся.
— Сколько? — с интересом буркнул я.
— Я их не видел вблизи — но если это то, о чем я думаю, то... то мы ДОГОВОРИМСЯ. — очень убедительно закончил он, — Я готов предложить... Сто тысяч.
— Я сожалею, но они не продаются... это подарок...
— Очень жаль... — мужчина заметно огорчился, — Но если вы передумаете, или у вас будут другие интересные... "подарки" — то я был бы рад, если по вопросу их реализации вы обратились бы ко мне. Я ювелир, достаточно известный... вы можете навести справки... Меня зовут Иннокентий Вениаминович...
Он полез во внутренний карман пиджака и достал белую картонку визитки:
— Керхер... Иннокентий Вениаминович — к вашим услугам!
"До "керхера" этому миру далеко... пока моем вручную..." — невесело скаламбурил я про себя, и взял визитку.
Дверь резко распахнулась, и в туалет влетел Леха.
Встревоженый Керхер прижался к стене.
— Все в порядке, Лёш! — поспешил сказать я.
Леха посмотрел тяжелым взглядом на напуганного ювелира, и угрожающе уточнил:
— Точно?!..
* * *
— Редакция... — хриплый прокуренный мужской голос.
— Здравствуйте, Кондрашову можно?
— Сейчас посмотрю...
...
— Алло... — "Да, этот голосок поприятнее... Аж до мурашек!".
— Здравствуй, Вер...
— А... э... Добрый день...
"Да чтоб тебя! Дура неуравновешенная! Что, тараканы обратно диван в башку затащили?!"
— Занята? — мой голос помимо воли становится раздражённым.
— Н... нет...
— Отпроситься сможешь?
— Да! Когда?
— Я могу быть у редакции через пятнадцать минут, а уж как у тебя получится...
— Хорошо. Через пятнадцать минут.
"Или нормально все с головой? Ладно. Сейчас узнаем...".
Сегодня у нас был объявлен "день отдыха". Клаймич взялся показать ребятам Москву, и Эдик со своей "Волгой" остался с ними.
Я малоубедительно сообщил, что хочу погулять по городу пешком и в одиночестве. Конспирация получилась так себе — Клаймич понял, Леха догадался, а Николай удивился. Удивился — и попытался меня сначала отговорить, потом присоединиться — а затем сдался, тоже что-то заподозрив после Лехиного: "Да оставь его — пусть погуляет".
...Такси ждет, я тоже... Прислонился к багажнику машины, и наблюдаю за проходной "Комсомолки".
"Не додумал... Нужно было не с "русичкой" воевать, а у Шпильмана барахлом затариться. А то опять одет в то же, в чем она меня на юге видела... Или фигня все это... Опс... А вот и мы...".
Я даже не думал, что буду так рад её увидеть! В Москве тепло, "бабье лето" — градусов семнадцать, наверное. На Вере темная блузка с вырезом и юбка в широкую горизонтальную черно-белую полоску, белые туфли и белая сумочка на длинном ремне, через которую перекинут светлый плащ. Стройная фигурка, "конский хвост" черных волос. Она растеряно крутит головой, и не сразу находит меня взглядом. Нас разделяют метров сорок, и я успеваю заметить на ее лице сначала нарастающую беспомощность, которая затем смывается улыбкой "обнаружения", а после маскируется деланым спокойствием.
"Да... Зря ты ее бил, падла. У меня это к тебе теперь ЛИЧНОЕ...".
Несмотря на такие мысли, я встречаю девушку с вежливым спокойствием, открываю дверцу "Волги" и помогаю сесть в такси...
...Не-е... Так-то, у меня был план. Вначале я собирался показать Вере "нашу" шикарную квартиру, в процессе "обнаружить" в гостиной накрытый стол (прикупился в ресторане "России"), а затем вручить в спальне купленный для нее букет шикарных бордовых роз. Ну а потом... само собой... плавно перейти к "освоению" спальни...
Все эти "старпёрские заходы" из моей прошлой жизни рухнули сразу, ещё в холле. А "освоение" спальни я начал, даже не дав возможности нам обоим раздеться... Эх, молодость!.. Мне все было пофиг, и все возможно... Я прижал ее к стене, и минут десять практически держал на руках... А эрекция оставалась "железобетонной"...
Девушка только успела снять остатки одежды, а я уже был готов к продолжению...
Если поначалу Вера и попыталась было принять какое-то активное участие в процессе, то тут же смирилась с моим напором и просто очередным вскриком давала понять, что я на самом верном и правильном пути!..
...Всему наступает конец... Угомонился и я... Мы лежали на скомканных простынях, мокрые и еле переводящие дыхание.
Я понимал, что нужно что-то сказать... ОНИ же любят после этого поговорить! Но пока подбирал тему, Вера начала первой. Она перевернулась на живот, приподнялась на локтях и нависла надо мной. Ее тяжелая, безукоризненнно-красивая грудь легла на мою, а зеленые глазищи гипнотизировали в сумраке комнаты с зашторенными окнами:
— ТЫ ПОЧЕМУ НЕ ЗВОНИЛ ВСЕ ЭТИ ДНИ?!
* * *
14.09.78, четверг (6 месяцев и 24 дня моего пребывания в СССР)
Ближе к четырнадцати часам я уже еле сдерживался. А если уроков было шесть, то к пятнадцати сорока пяти на меня накатывала уже волна холодного бешенства.
Нет, я был абсолютно вежлив с учителями, и всегда знал изучаемый материал. Принцип подготовки оставался прежним: я выделял перед сном около часа на то, чтобы прочесть изучаемый массив на неделю вперед — а перед каждым уроком жертвовал пятью минутами перемены, чтобы перечитать "сегодняшний" кусок. Такой подход пока не давал сбоя ни разу.
НО КАК ЖЕ МЕНЯ ZA..АLA ЭТА ШКОЛА!!!!!!!!!!!!!!!
И решения проблемы пока не находилось. Директор школы вопрос с экстернатом сама решить не могла. А Романова не было в Ленинграде.
На следующий же день после возвращения из Москвы, я позвонил в его приемную в Смольном. Там со мной особо разговаривать не стали, но пообещали передать "кому следует", что я звонил.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
