Он сосредоточился на своей усталости, на том, как ужасно себя чувствует физически, истинным же своим намерениям позволил возникать не более, чем на мгновение ока. Закрыл глаза: и чтобы сосредоточиться получше, и не видеть эту землю, замелькавшую в лунном свете так быстро, что его опять затошнило и всё снова смешалось в голове.
Ваниель и понятия не имел, насколько быстро умеют перемещаться Компаньоны во время своих так называемых прогулок. Так что Ифандес осторожно ступила на подножие портика Храма в Роще задолго до того, как он ожидал там очутиться. Отчётливый стук её копыт по мрамору пола заставил его удивленно открыть глаза.
:Мы пришли.:сказала она и припала на колени, чтобы он смог спешиться.
Мрамор портика Храма влажно поблескивал в лунном свете, и Ваниель увидел полоску света свечей под дверью. Соскользнув со спины Ифандес, он "прислушался" своим новообретенным мысленным слухом, нет ли в Храме каких чужих мыслей.
Нет.
Его передёрнуло от порыва холодного ветра: он сознательно надел на себя чёрную шёлковую рубаху и брюки, в которых по мнению Тайлендела он выглядел лучше всего, и теперь, оказавшись вне тёплой широкой спины Ифандес, он был предоставлен ветру, который тут же пронизал его одежду насквозь.
:Давай. Недолго.:предупредила она, наблюдая, как он вцепившись в косяк двери, ведущей собственно в Храм, сражается с её задвижкой.
: Да, Ифандес.:искренне отвечал он.:Я недолго.:
Наконец, ему удалось открыть эту дверь и закрыть её за собой... а потом, как можно тише, запереть её изнутри.
Снаружи не донеслось никакого протеста, так что он решил, что она не услышала щелчка задвижки.
Он повернулся, побуждая себя поскорей сделать то, зачем пришёл, и встал лицом к алтарю.
Сам Храм был совсем небольшим, не больше общей комнаты у них в апартаментах. Выстроен целиком из белого мрамора, изнутри и снаружи. На стены падал отблеск свечей и они, отражая его, красиво светились сами. Внутри была лишь пара скамей да алтарь. За алтарём — стойка, густо утыканная свечами. Там, за свечками находилась стена с изящным резным барельефом в виде кудрявых облаков, луны, звёзд и солнца. Среди облаков виднелись смутные очертания мужского и женского лиц, чьи выражения постоянно менялись в колебании пламени свечек.
Перед алтарём было выставлено погребальное ложе.
С каждым шагом ноги Ваниеля слабели и подгибались: он пошатываясь подошёл к этому задрапированному белым постаменту и заглянул внутрь, на того, кто там находился.
Тайлендела облачили во всё Белое. Глаза его были закрыты, на лице — таком прекрасном и мирном — ни следа былой горести и безумия. Руки его были сложены на груди. Эти нежные, эти сильные руки, дарившие столько уюта и покоя его любимому. Он выглядел сейчас почти точно так же, как все эти утра, когда Ваниелю случалось проснуться первым. Длинные золотистые локоны рассыпались по белому покрывалу ложа, несколько непослушных прядок упали на правый висок. Длинные, тёмно-золотистые ресницы отбрасывали тени на щеки. Вот только эта поза. Она была совсем не такой. Тайлендел, сколько знал его Ваниель, всегда спал, только вольготно раскинувшись.
Ваниель протянул руку, несмело коснулся этой гладкой щеки... почти уверенный, даже теперь, что стоит ему только дотронуться до него, и он проснётся. Но щека была ледяной, холодной, как этот алтарный мрамор, и глаза не дрогнули, не открылись от прикосновения. То была вовсе не детская сказочка, где усопший мог очнуться от одного только волшебного прикосновения того, кто его любил.
— Пожалуйста, Ленди, прости меня, — прошептал он в покойное лицо, и достал нож из белых ножен на поясе Тайлендела. — Я.... я всего лишь хочу попытаться... отплатить за всё, что я сделал с тобой.
Рука Ваниеля задрожала, но намерения его по-прежнему оставались твёрдыми.
Поскорее, пока совсем не утратил мужества, он склонился и поцеловал холодные губы... надеясь, что и это тоже ему потом простится, охваченный скорбью, слишком глубокой для слёз. Потом он опустился на колени на ледяной мрамор возле смертного ложа, зажал рукоять кинжала между коленями и приставил запястья к краям клинка, по обе стороны от его лезвия.
— Ленди, без тебя для меня больше нет ничего. Простите меня... если сможете, — прошептал он ещё раз, обращаясь и к Тайленделу, и к этим хмурым Ликам над алтарём.
И покуда он не начал ни о чём сожалеть, он рванул обе руки вверх, запястьями по клинку, рассекая их одновременно.
Кинжал, как он и рассчитывал, был очень острым... даже острее, чем он ожидал. Он располосовал оба его запястья почти до кости. Ваниель зашипел от боли, резанувшей руки, кинжал со звоном упал на мрамор, вывалившись из непроизвольно дрогнувших коленей.
От внезапного приступа дурноты он зашатался и упал вперед. Ткнулся головой в руки, безжизненные ладони упали на мрамор пола. По белому мрамору растекалось кровавое пятно, образуя лужицы под каждым из разрезанных запястий. Он смотрел на них в каком-то болезненном оцепенении. Красное на белом. Словно кровь на том белом снегу.
И только теперь до Ифандес, кажется, дошло, что у него тут происходит. Она тревожно заржала, начала бить копытами в дверь. Однако было уже слишком поздно: в глазах его всё помутилось. Запястья было даже ничуть не больно. Но было так холодно, так жутко, так дико холодно....
:Извини.:отрешенно подумал он про растревоженного Компаньона, теряя сознания и чувствуя, как заваливается и падает на бок.:Извини, Ифандес... ты найдёшь себе кого-нибудь ещё... лучше меня. Более достойного тебя.:
* * *
— Сбежал? — голос Сейвиль сорвался. — Какого чёрта, что значит сбежал?
— Сейвиль, клянусь тебе, мальчишка спал. Я всего на каких-то пару мгновений сомкнул глаза, а когда очнулся, его уже не было, — отвечал Джейсен, вцепившись рукой себе в волосы, с полным ужаса виноватым лицом. — Я подумал, вдруг, он пошёл в уборную или куда-то типа того, но не смог отыскать его нигде.
Сейвиль скинула ноги с постели и протёрла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Куда, во имя всех богов мог уйти Ваниель, и зачем?
Но уже через мгновение у неё был ответ — из-за реки донёсся неистовый растревоженный крик Компаньона, и у Сейвиль в голове возникла её Келлан.
:Сейвиль,... мальчик:а следом— видение того, где он находился и что натворил.
Судя по потрясённому лицу Джейсена, его Фелар сообщил ему то же.
— Боги! — Сейвиль схватила с кресла, стоявшего возле кровати свой плащ, и прямо босиком вылетела в общую комнату, а оттуда — к двери в комнату Ваниеля. Джейсен летел за нею, дыша ей в затылок.
На всём бегу она толкнула садовую дверь, благо та оказалась не заперта, иначе она снесла бы её с петель. Её ударило по лицу ночным холодом, словно кто-то припечатал по щеке непочтительной рукой. Это заставило её на миг запнуться, но ровно на один лишь миг. В следующее мгновение к ней уже подскакали галопом Фелар и Келлан. Фелар на всём скаку заложил крутой вираж, подставив круп своему Избраннику, и тот с акробатической ловкостью вскочил на него, что при других, менее щекотливых обстоятельствах, непременно заставило бы Сейвиль высказаться насчёт такого "трюкачества". Теперь же она дождалась, пока Келлан встанет, как вкопанная перед нею, с трудом вскарабкалась на её спину, путаясь ногами в складках плаща, и вцепилась изо всех сил, потому что та сорвалась с места и ударилась вбешеный галоп.
Теперь уже Сейвиль дышала Джейсену в затылок, следуя за молодым Герольдом Сенешаля через ближайший мост, по Полю Компаньонов и дальше — к Храму в Священной Роще. На неистовые крики Ифандес — ментальные и в голос — выскочили не только они двое. Все Герольды и ученики высыпали из Дворца, словно потревоженные рыжие муравьи, повскакивали на своих Компаньонов и тоже кинулись, сломя голову, на ту сторону речки.
Впрочем, Джейсен с Сейвиль оказались первыми на месте событий, так что получили сомнительную привилегию первыми увидеть, как Ифандес пытается в одиночку одолеть тяжёлую бронзовую дверь Храма. Благодаря своим усилиям она продвинулась не более, чем на пол пальца. Копыта её скрежетали по металлу, высекая фонтаны искр, а голос до жути напоминал крик перепуганного человека.
Джейсен соскочил со спины Фелара, стукнув каблуками о землю, бесстрашно поднырнул прямо под бьющие по воздуху копыта Ифандес, и попытался сам справиться с дверью.
— Здесь заперто изнутри, — крикнул он зачем-то, пока Сейвиль, съехав со спины Келлан, ковыляла к нему.
Навалившись на дверь плечом, он попробовал выдавить её, но добился не больше Ифандес.
— Ваниель! — Сейвиль прижалась ртом к щели между дверью и рамой и прокричала внутрь. — Ван, детка, впусти нас!
Потом приложила ухо к щели и прислушалась. Ничего.
:Келлан...:
:Ифандес говорит, что он всё ещё жив, но он без сознания и теряет силы:был ей мрачный ответ. Ифандес тревожно плясала на месте, её сапфировые глаза от ужаса стали почти чёрными.
— Кто-нибудь, посветите мне на эту чёртову башню!
То был Мардик: положив руки на плечи Донни, он смотрел на вершину колокольни. В руках у Донни был арбалет со взведенной тетивой и какой-то громоздкой штуковиной, готовой к выстрелу. Сейвиль среагировала первой. Она отбежала от двери, чтобы видеть верхушку Колокольной башни. Башня слабо поблескивала в темноте, но, видимо, этого было недостаточно, чтобы Донни смогла как следует прицелиться. Сейвиль вскинула руки и послала на макушку колокольни такую вспышку энергии, что вся крыша тотчас расцвела огнями.
И пока Мардик, закрыв глаза, сосредоточенно концентрировался, Донни вскинула арбалет, прищурив один глаз, прицелилась и сделала выстрел.
Её стрела с чудным остриём взлетела странно и тяжело, потянув за собой какую-то светлую полоску... и Сейвиль вмиг поняла, что это было, что за штуковина у неё. Перед тем, как стать Избранницей, Донни была маленькой и весьма талантливой ученицей вора. То была специальная стрела-кошка, предназначенная для того, чтобы протащить в открытое окно лёгкую, но прочную бечевку и зацепиться там за потолок. У Мардика же был, хоть и слабенький, но довольно полезный Дар Привлечения, позволивший стреле протащить с собой нечто потяжелее лёгкой бечевки — добротный канат. Тот схватился петлёй за саму Колокольню, зловеще задев при этом Колокол Смерти. Сейвиль пробил лёгкий озноб, и она поскорее сделала знак, отвращающий зло, да и не только она одна. Ей было видно, что большинство из присутствующих, как минимум, вздрогнули при звуке Колокола, а Ифандес застонала, как перед смертью.
Донни, чьё обычно такое живое лицо стало непроницаемым, не обращала внимания ни на что, кроме своей стрелы и бечёвки. Она целиком сосредоточилась на задаче, которая теперь заключалась в её руках. До ужаса медленно она принялась тянуть веревку на себя, и Сейвиль подавила в себе порыв закричать на неё, чтобы шевелилась быстрее. Наконец Донни почувствовала сопротивление. Она дёрнула за веревку, затянула её потуже, и, вот уже потянула за неё её изо всех сил. А через миг, не успела Сейвиль и глазом моргнуть, она белкой карабкалась по ней наверх.
Пара-тройка учеников принялась нестройно её подбадривать, но Донни и дела до них не было. Она добралась до проёма и скользнула в него, и Сейвиль с удивлением увидела, что за ней последовал и Мардик. Она была настолько поглощена тем, как продвигаются дела у Донни, что даже не сразу заметила его, пока тот тоже не нарисовался в сиянии магического света. Сейвиль ринулась обратно к двери — тамошняя толпа расступилась, пропуская её — и дрожа от нетерпения, принялась ждать вместе с остальными.
:Один момент, Сейвиль:услышала она мысленный голос Мардика, говорившего с ней в Открытом режиме, который могли слышать все.:Живой. Хвала богам, он не знает, как правильно резать запястья. Донни удалось остановить кровь, но нам нужен Лекарь, и живо. Фанди тут слегка покорёжила дверь, когда билась в неё, так что придётся чуть-чуть повозиться.:
Пока Мардик, навалившись на дверь, потихоньку — дюйм за дюймом — расшатывал заклинившую задвижку, к Сейвиль протолкалась долговязая фигура в Зеленом облачении Целителя. Андрел развёл руки и обнял Сейвиль, накрыв её вместе с собой своим тёплым, отороченным мехом плащом. Наконец, дверь скрипнула и открылась, и Андрел вдруг покинул её, оставив тяжелый плащ в полном её распоряжении. Сейвиль отправилась за ним, с трудом передвигая ноги.
Донни стояла на коленках перед смертным одром. И на мраморном полу вокруг неё расплывалось ужасающе огромное ярко-алое пятно. Руки её смотрелись сейчас так, словно она окунула их в киноварь. Она держала Ваниеля за запястья, а мальчик распростёрся рядом с ней на полу, у подножия катафалка, и лицо его было таким же прозрачно-белым, как этот мрамор под его головой. Он был совсем без сознания. Андрел опустился на колено по другую сторону от мальчишки, прямо в самую лужу крови, абсолютно наплевав на свои одежды, и пока Сейвиль, сопровождаемая толпой остальных несостоявшихся спасителей, ковыляла к ним, он решительно взялся за перепачканные кровью руки Донни. Лицо его сосредоточенно напряглось, и Сейвиль ощутила потёкшую от него энергию. Однако, сегодня ему уже пришлось здорово потрудиться, а времени отдохнуть почти не было. И ей было отлично известно, что немногих его запасов вряд ли будет достаточно....
В несколько шагов она подлетела к нему и положила руки ему на плечи, потому что он, концентрируя свою энергию и направляя её вниз, потихоньку начал сдавать. А уже мгновением позже она почувствовала, как к ней присоединился Джейсен... потом Мардик... и Донни. Вчетвером они слили свои энергии в единый поток, и это было совершеннее всей магии на свете, что ей когда-либо доводилось видеть. Они направили поток Андрелу, дав ему всё необходимое, и даже больше, укрепив его силы, сделав поток его энергии ровным и мощным.
Наконец, Целитель выдохнул и убрал свои ладони с рук Донни. Трое остальных разъединились тоже, с чем-то, похожим на лёгкую неохоту. Даже Герольдам не так уж часто доводилось испытывать умиротворение, которое наступало при таком вот идеальном Целительном единении сил. То был почти мистический опыт, очень похожий на тот самый Покой Хейвена, которого Сейвиль пыталась достичь с первого же момента, как была Призвана к Служению.
Донни отняла руки от запястий Ваниеля, и Сейвиль увидела, что его кожа, а также вены и жилы под ней снова целы. Какое-то время запястья ещё украшали устрашающие красные рубцы, но постепенно они побледнели и превратились в тонкие белые полоски.
Джейсен без промедления подхватил на руки бездыханное тело, кровь с рукавов мальчика перепачкала грудь его Белой мантии, но Джейсен, кажется, этого даже не замечал. Голова Ваниеля безвольно откинулась на грудь Герольда. И сколько бы его не трогали, Ваниель не проявлял признаков жизни.
Сейвиль помогла Андрелу подняться, и они подошли к нему. Целитель протянул непроизвольно дрожащую руку, пощупал пульс на артерии под челюстью Ваниеля, приподнял ему веки, заглянув в глаза, и покачал головой:
