Фэнтези 2016 Кинопольский Волк

— Они детёныши, — заметил Лакс, — А детёныши любого животного только для игры. И волчонок, и лисёнок, и зайчонок. Их кормят родители, а между собой они только играют.

— Вот только в некоторые игры лучше играть в одиночестве... Так значит, он в церкви этой всплыл? Новость и хорошая, и плохая. Хорошая — потому что ясно, кто это устроил. Плохая — потому что если мы сейчас его возьмём, шум будут ещё похлеще, чем тогда. И брать его обычным порядком мы не можем... потому что, если вы забыли, нас, оборотней, до сих пор официально не существует. Так единственное, за что мы его можем пытаться привлечь — злостное браконьерство. Ходил на волков с дубинкой.

— Отец, разве у тебя нет способов? — осведомилась Копи.

— Способы есть, но это не надолго. Совет Коалиции тут не помощник. Потому что никто не поверит, что такой мелкий идиот мог убить так много народу. Для этого надо быть хотя бы идиотом крупным, чтобы идиотизм подавлял. Это Кинелю хорошо, у него детей нет — знай себе, сиди в офисе и строчки в таблице вычёркивай. А у нас на этого Гудзенко ничего нет. И охота у нас не объявлена. И чую, что скоро некому её будет объявлять, — голос Апраксина становился всё тише, а потом он взорвался, — Ну что я вам говорю? Сами видите, что творится. Обложили нас, волки! Обложили! И охотятся. А мы сидим и гадаем. Ждём, пока и нас вынесут.

— Всё не так плохо, — заметил Лакс, — Организатора я знаю.

— Что-то, — Апраксин перевёл на него взгляд, — Что ты сказал?

— Я знаю, кто всё это устроил.

— И откуда ты это знаешь? Этот тот, кто устроил, сам тебе всё сказал?

— Нет. Мы с ним даже не разговаривали. Просто тут всё уже ясно. Если посмотреть повнимательнее.

— Очень хорошо. Прямо как дедушка Ленин, теоретические труды в финском шалашике. Я готов вас выслушать, господин эксперт, при одном условии. Скажите сначала, какую точность своему прогнозу вы дадите?

— Девяносто четыре процента, — ответил Лакс, — Я бы дал все сто — но не уверен в подробностях.

— Мило. И сколько дней вы вели наблюдения?

— Четыре. Но и этого вполне достаточно. Конечно, убитых уже немало и кажется, что связи между ними нет, как нет и никакого смысла. А на самом деле здесь история вполне связная, обычная и происходила она уже не раз. Она намного старше, чем человечество.

— Ну что же, послушаем эту студёную сагу. Чьи же убийства ты раскрыл? Только "Лесную сказку", или знаешь впридачу, кто убил твоего дядю и покушался на Копи и Кинеля? А может, ты ещё знаешь, что за приблудная стая разорвала Курбинчика и Ромахину, а также подскажешь, где нам искать наших бывших сотрудников Хачурину и Малкина? Пой, скальд, мы внимательно слушаем.

— Курбинчика и Ромахину разорвали волки Гамидова. И вы это знаете не хуже меня. Потому что никаких других приблудных стай в городе нет.

— Значит, тут я был прав. Просто здорово. Что дальше? Кто ещё кого убил? Кто ещё кого убьёт? Куда делись Хачурина и Малкин — ты ведь их помнишь, они к вам в клинику с обыском приходили? Мне, к твоему сведенью, неинтересно слышать ответы на вопросы, которые известны мне и так.

— Эту историю лучше рассказывать сначала, — Лакс устроился поудобней и поискал, на чём можно бы было писать, — но начало у неё совсем не там, куда хочется сначала посмотреть.

Да, верно, что не предположишь — всё кажется дурацким. Каждая версия кажется попросту сумасшедшей не потому, что ничего не объясняет, а потому, что она слишком сложная. Конечно, каждый из убитых кому-то чем-то угрожал, но довольно сложно представить себе кого-то, кому в один и тот же момент угрожали бы и мой дядя, и стая из "Лесной сказки".

И даже самая простая мысль о том, что Церковь убивает волков, тоже, если хорошо подумать, совершенно бессмысленна. Она отвечает на все вопросы кроме одного — если убиваешь оборотней, зачем вокруг этого такой огород городить? Зачем посылать фальшивых следователей с обыском? Зачем обыскивать дядину дачу, но потом её не сжечь, как это сделали с "Лесной сказкой"? Ответов нет. И их не будет, пока мы будем смотреть не на всю историю, а только на её сегодняшний хвост. Ведь то, что вызвало эту вакханалию, началось отнюдь не четыре дня назад, а намного раньше.

XXIX. История целиком

— Первая кровь пролилась девять лет назад, зимой девяносто шестого года, когда на своей недостроенной даче был убит мой дед, Константин Триколич. Какое у него было воинское звание?

— Генерал-майор в отставке.

— Он был убит стаей Гамидова, тогда ещё молодого и подающего надежды. Разумеется, они не сами до этого додумались и не сами его нашли. Их навёл человек, который и запустил эту машину смерти. Говорят, это был Евгений Бурин, но из улики, которая так и лежит в вашей машине, следует, что он как раз гамидовцам отказал. И, разумеется, байка про террористов появилась уже во время войны. Я думаю, он отказал Гамидову, когда узнал об их связях с Серыми Волками. В начале девяностых стаи, связанные с Серыми были в большой силе. Помню какую-то историю про азербайджанский заповедник, в котором поставили тренировочным лагерь.

Что следует из того, что Бурин не причём? Следует, их привёл другой человек.

— А зачем?

— Чтобы развязать войну.

— Смешно, мой друг. Войну развязывают, когда уверены, что победят. А там никакой уверенности не было. Ты просто не помнишь деда, не представляешь, каким авторитетом он пользовался. Думаешь, его боялись? Ну, профессиональные разоблачители тайн, в советское время сидевшие в КБ, получавшие спирт и молчавшие в тряпочку, конечно боялись — вдруг вернётся и потребует доказательств. А волковыйские его уважали, именно не боялись, а уважали. Он был как командир, самый высокий, к которому приходили разбирать все конфликты. Можешь мне поверить. Я сам из волковыйских и видел это изнутри. А не из придорожного лесочка.

— Тут-то всё верно. Его уважали и именно Бурин казался его приемником. Когда война всё-таки началась, за него были, я уверен, почти все отставники из Волковыйска-16 впряглись за Бурина. И всё-таки они проиграли. Потому что человек, который это устроил, помнил девяносто третий год и знал, что действующие военные всегда сильнее отставных. Я уверен, что организатор уже тогда начал договариваться с Мантейфелем. Он знал, что когда будет много крови, Комиссия так или иначе вмешается. Вот и добился, чтобы она вмешалось на нужной стороне.

— Стало быть, этот невидимка был из Ельника? Интересное предположение, и план довольно коварный. То есть он берёт, договаривается, а потом аккуратненько наводит гамидовских на Триколича. И кто же этот хитрец? Где он теперь прячется?

— Он нигде не прячется. Он как ни в чём не бывало заседает в Совете Коалиции.

— Хм... может, ты и имя скажешь? Как-то слишком много подозреваемых. Искать долго.

— А вы его и так легко найдёте. Он в нём председатель. Кинель его фамилия.

Лицо Апраксина побагровело. Он наклонился через стол и спросил громким шёпотом:

— Ты с ума сошёл, что ли? Будущий биолог, чтоб тебя!

— Нет, что вы. Я говорю всё, как есть. Гамидова и компанию привёл на дачу Кёныш — я не уверен в правильном чтении — он же Щенок, он же Олег Кинель, сын Леонида Кинеля, бывшего номенклатурщика и влиятельного вожака. А перед этим позвонил, чтобы удостовериться, что хозяин на месте. Так что Кинеля него исход войны был ясен с самого начала.

— Замечательная история. Самое обидное — я бы на его месте поступил бы так же. Кстати, сразу ясно, почему горло у Триколича было не перегрызено, а перерезано, а рядом человеческие следы. А ведь это первое правило — дела волков решают волки, дела людей решают люди. Кати дальше.

— Дальше была победа Кинеля — старшего, но и младшего тоже, хотя старший об этом и не знал — и утверждение его проекта по закрытию Кинополя. С одной стороны, это обезопасило город от любых незваных пришельцев. А с другой — дало в руки Кинелю-старшему полнейшую власть над всеми оборотнями Кинополя и окрестностей. Стая уже не укрывала волка, а надзирала над ним и передавала списки Кинелю-старшему, который мог вычеркнуть любого, кто слишком выпускал когти. Так что нет ничего удивительного, что очень скоро у председателя и его сына не осталось даже потенциальных конкурентов. Тёмный лес превратился в прозрачный аквариум и он уже не давал убежища, а жил для себя. А Коалиция вместо союза, который позволял волкам дышать свободно, превратился в огромную железную клетку — справа налево и сверху донизу. Каждого, кто был в списке, Кинель мог проверить через вожака, а высылка кого-нибудь за городскую черту — высылали многих, я прав? — или даже казнь только радовали волков за столом. Ведь в получившиеся вакансии можно было продвигать своих.

Эта машина работала без сбоев вплоть до две тысячи второго года. У Кинеля-старшего ещё с советских времён было много связей в Москве и в руководстве города, а стаи давали ему не только защиту, но и много лояльных союзников. Поэтому к началу двухтысячных его строительная компания была одной из крупнейших в городе, а сам он — одним из его хозяев. Кинополь стал по-настоящему волчьим, хотя волкам от этого легче не стало.

А в две тысячи втором Кинель-старший неожиданно умирает. Метаболизм у волка, как вы уже сказали, бешенный. Я вот тоже, как видите, уже всю миску с мясом доел. Не могу сказать, что его убило. И не знаю, насколько тут приложил руку сын. Просто надо помнить, что такие люди, как Кинель-младший, не видят в этом ничего страшного.

Кинель-младший заступил на место председателя и очень скоро сросся с этим креслом в единое целое. От отца он отличается, я думаю, сильно. Вместо хитрого аппаратчика появился молодой, вежливый и очень обеспеченный отморозок. И даже Коалицию он воспринимал как естественный продукт волчьей натуры, наравне с хвостом и брачными играми. На смену номенклатуре пришла самая банальная тирания, миллионы раз повторявшаяся среди людей и других животных.

Разумеется, недовольство было. К тому же, не забывайте, что новому вожаку вожаков тогда было — минутку — двадцать пять лет. А возраст в плане ранга имеет значение. Он по праву наследника командовал вожаками, которые помнили начало Коалиции. В том числе моим дядей, который мало того, что был сыном её основателя, но впридачу был старше и опытней. Но у него был один большой минус — он не хотел брать власть. Но Кинель не стал от этого меньше бояться её потерять.

Надзор стал строже, а почтенные члены стали учиться подавать ему лапу. Я уверен, что он и назначал новых вожаков, а также убирал старых. Тираны стараются окружать себя услужливыми ничтожествами, чтобы оттеняли, или просто посторонними людьми, которые заведомо не полезут в политику.

Что бы не говорили националисты, в любом городе есть два города — богатых и бедных, довольных и недовольных. И в первый же день я заметил, что Коалиций тоже две. Это Кинель, а не стихия какая-нибудь разделил стаи на "столичных" и "пограничных". Причём председатель Мантейфеля сидит среди мелких, "пограничных", чтобы знал своё место. А среди "столичных" сидит Алчихина, которая служит ему секретарём и репродуктором, торговцы вроде Лучевского и Войкшунеса, которые с утра до ночи заняты своим бизнесом и те, без кого Коалиция станет совсем неуютной — например, мой дядя. Что же касается тех, кто мог найти союзников и в мире людей — например, Маргадаляна — то они успешно съезжали на положение "пограничных".

Может быть, тогда, а может, ещё раньше, городской Мантейфель возглавил Дуболомов, его вернейший союзник. В итоге любой волк был под мушкой двух прицелов одновременно — за любое возмущение и скандал его могли порвать и стаи, и Мантейфель. А уехать было некуда, потому что другие города были приспособлены для волков ещё хуже.

Денежные дела тоже были в порядке. А если кто пытался мешать, то у Кинеля было наготове целых две армии. Я не знаю, как он вёл свой бизнес, но я уверен, что Курбинчик раскопал там что-то серьёзное. К сожалению, теперь мы это не узнаем.

— Если надо — узнаем, — произнёс Апраксин, — Записи остались. Или другого натравим.

— Это хорошо. К весне этого года положение Кинеля было великолепным. У была власть, не осталось конкурентов, а также простор для любых других дел. Но тут случилась два события, которые его весьма обеспокоили.

Во-первых, мой дядя сделал микстуру. Волк теперь не был так сильно зависим от мяса. К тому же, это ещё чуть-чуть продвинуло решение Лунной Проблемы. А если проблема будет решена, то Кинелю станет очень непросто кому-то что-то приказывать. К тому же, невозможно было не заметить серьёзную натяжку во всём этом "наследственном праве" — Триколичу наследовал Кинель-старший, а Кинелю-старшему — почему-то его сын, хотя сын Триколича вполне жив и даже заседает в Совете. Неспроста, кстати, Кинель отнёс его к Столичным и пересадил поближе к себе. Таких опасных противников принято держать рядом.

Во-вторых — и это было самым опасным — Дуболомова внезапно сняли с руководства кинопольским Мантейфелем. А на смену ему из Москвы прислали подполковника Апраксина, из второго поколения волковыйских, который помнил ещё Первую Коалицию. Нет, врагом он не был. Всё было хуже — он был авторитетен и влиятелен. И рано или поздно пограничные могли вспомнить, что они такие же члены Совета, как и те, что сидят вокруг Кинеля.

Надо было что-то делать. И Кинель взялся за дело своим обычным методом. Завязать петлю на шее, выждать, а потом, когда жертва расслабиться — взять и выбить табуретку. Бороться по-другому он так и не научился.

План был простой, как кувалда. Триколича просто убить, потому что его сестра далеко и микстурой она заниматься не будет. Ведь профессор Крапивник — я слышал его фамилию ещё раньше — специалист по поведению животных, но отнюдь не по ветеринарии. А потом вывести из строя вас.

— Идея хорошая. Но почему они стреляли не в меня, а в Копи?

— Разве смерть Копи не вывела бы вас из строя?

Апраксин задумался.

— Продолжай.

— После этого, избавившись от двух основных конкурентов, Кинель мог править в своё удовольствие. У недовольных не осталось бы ни вожака, ни даже потенциального зиц-председателя. А всё мщение ушло бы в сторону Церкви Воссоединения, как в громоотвод. Я уверен, что он с ними связан. Он не мог не заинтересоваться ими, особенно после того, как фанатики из неё убили памятного вам колдуна Урожаева. Такая инквизиция — отличная подпорка под ничем не ограниченную власть. Кинель может дотянуться до волков и некоторых людей — а Церковь куда угодно дотянется!

Тут очень кстати подвернулась стая Гамидова. Они могли убивать по приказу, что очень помогло в случае с Курбинчиком, и на них можно было много что повесить. А ещё он знал, что они не смогут не полезть в Южный лес, а значит, наверняка наткнутся на Мардагаляна. Как итог, пограничным бросят кость, а мёртвый Гамидов не сможет ничего рассказать. А ещё со дна поднимется столько мути, что в ней можно будет поймать любую рыбу.