Комендант Транссиба

Непуганый никем сохатый пришёл к озеру на водопой. Гоша метким выстрелом из винтореза обеспечил группу мясом. Юсеф взялся разделать добычу, а Окунь ушёл искать волшебный цветок.

Вернулся он не скоро, но довольный. В одной руке тащил найденный в одном из разваленных временем домов здоровенный котёл с проволочной дужкой, в другой свою куртку, набитую чем-то влажным. Вода капала с неё.

— Вот он, трёхлистник этот, — Окунь бросил ношу возле костра. — Сейчас примочки сделаем, должно помочь.

Морщась от боли в ноге, первым к сырой куртке подполз Рафа. Волшебное растение не очень впечатлило его. Стебелёк, на верхушке гроздь белых соцветий, на кончике они светло-фиолетовые. Рафа понюхал, слабенький аромат его не ободрил.

— Его, что, есть надо? — он недоверчиво посмотрел на Окуня. — Где тут полезное место?

Охотник замахал на него руками.

— Что ты! Что ты! — белые соцветия полетели в сторону. — Вот они, трилистники!

Раненый Колун закусил губу от боли — потревоженное бедро выстрелило болью так, что колено загудело.

Тем временем Окунь принялся обрывать листья, которые и в самом деле росли странно. Стрелку с цветком окружали стебельки, каждый из которых оканчивался тремя мясистыми продолговатыми тёмно-зелёными листочками. Вот их охотник и намял сильными ладонями.

— Снимай штаны и повязку, — скомандовал он, держа зелёную кашицу в горсти.

Наблюдавшие за ними Олежка и Саня помогли Рафе стащить пропитанную кровью жёсткую брючину до колена, аккуратно отодрали бинт. От ранки пахнуло неприятным гнилостным запахом. Прощай, нога, подумалось Рафе. Окунь тихонько разложил намятые листья на потемневшее по краям пулевое отверстие.

— Вот, держи над ранкой еловую лапу, — охотник сунул её Колуну. Уловив его недоумённый взгляд, пояснил: — От солнца закрывай. Менять надо примочку каждый час. А из цветков мы чаёк запарим. Глистов выводит хорошо! Ха-ха! И вообще полезно.

Рафа лежал, чувствуя, как нарастает нытье в ране. Мышцы бедра свело лёгкой судорогой, нога дёрнулась. Прохлада от влажных листьев, казалось, потихоньку забирается внутрь. Может, и правда, нога выздоровеет, подумалось Рафе сквозь накатывающуюся дрёму. Рука расслабилась, колючая ветка упала на траву, слегка кольнув иголками воспалённое бедро, но раненый этого не почувствовал. Он заснул.

Остальные возились с Сабировым. Грудь промыли кипячёной водой, морщась при этом от сильного запаха гниения, густо уложили на входное и выходное отверстия намятых листьев и оставили его лежать под пологом.

Прикрыв ногу Рафы упавшей было еловой лапой, стрелки сели отдохнуть. Разлили по кружкам заваренный настой из белых соцветий, глянули на молчавших раненых. Те спали. Командир лежал спокойно, не стонал. Колун даже улыбался.

— Мясо надо в воду убрать, — Юсеф глянул на место разделки лося. — На такой жаре протухнет быстро.

— Это надо к сопкам на той стороне идти, — Окунь махнул рукой на противоположный берег. — Ты внимания не обратил, что вода в озере тёплая? Здесь горячие ключи бьют. А там ручьи стекают, они холодные. Сейчас чаю попьём, котёл отчищу, что нашёл, мясо сварим. Мужикам, как проснутся, бульончику надо попить.

— Э-э-э-э, — просипел Гоша, глядя ему за спину. — Не дёргайся.

Все медленно посмотрели, отчего бесстрашный снайпер побледнел. Им тоже стало не по себе. Метрах в двух от них, поднявшись на лапы, внимательно разглядывало лагерь давнишнее чудище. Оно ловко подползло к Сабирову, понюхало его и повело башкой к напрягшимся стрелкам.

— Чего? — спросил напряжённым горлом Гоша и зашёлся в кашле. Его крепко обхватил Юсеф и прижал к себе. Тот потихоньку успокоился. Чудище нюхнуло собранные Окунем растения и быстро поползло к речке. Когда оно нырнуло в воду, все как-то сразу расслабились.

— Это? — не договорив, Гошу вновь пробил кашель.

— Ну, вроде нормально, — растерянно проговорил Окунь, глядя на речку, где скрылся хозяин озера. — Вроде не гонит нас.

— А вот он снова! — вскочил на ноги Олежка Синий Глаз. — Смотрите! Вот он!

Чудище вынырнуло возле обо, как-то помотало башкой над землёй. Потом глянуло в сторону стрелков и снова нырнуло в воду. Охотник, забыв оставить кружку, так прямо с ней в руке, подбежал к месту визита. Мужики увидели, как он что-то подобрал.

— Глядите! — Окунь разжал кулак. — Это он подсказал. Пиявок принёс! Они дурную кровь сейчас быстро оттащат из командира.

Двух скользких зеленоватых пиявок положили Сабирову на грудь. Они немного пошныряли там и вскоре присосались, одна на животе, вторая возле ключицы.

Лосиное мясо крупно нарезали и залив холодной водой, подвесили в котле над костерком. Потом Юсеф спохватился.

— Расслабились что-то мы, — он огляделся. — Надо пробежаться здесь, поискать следы людские. И позиции наметить для боя, мало ли что.

Снайперы облюбовали себе места — Гоша на этом берегу речки, метрах в двухстах от озера, возле высоченного кедра, Олежка наметил место, где был их старый лагерь. Нашли для себя и запасные лёжки. А пока в часовые отправился Саня. К своим пистолетам и автомату он взял ракетницу, вытащенную из рюкзака Сабирова, и скрылся в кустах.

Меж тем раненым стало заметно лучше. Лица потеряли нездоровый багрянец, порозовели, дыхание стало спокойным. Они по-прежнему спали. Им поменяли примочки, с командира сняли насосавшись раздувшихся пиявок, поднеся к ним дымящие веточки.

Юсеф, вернувшись с разведки, сообщил, что никаких следов, кроме звериных, не нашёл, нарубил оставшееся мясо, завернул в огромные лопухи, положил в рюкзак Сабирова и ушёл в сопки, искать холодные ручьи. Перед этим он попенял Олежке, что тот не смотрит за варевом.

— Воды подлей, мазила! — чем даже немного обидел снайпера. — У лося мясо грубое, жёсткое, его часов пять варить надо. Поэтому подливай, а то выкипает.

Ночь прошла спокойно, только вечером, уже в сумерках, до стрелков донёсся отдалённый, как им показалось, гулкий рёв какого-то зверя. Поинтересовались у охотника, кто это может так орать. Тот пояснил, что шумит филин. Мужики припомнили, как в Кузбассе их атаковали огромные рыжие совы и решили ночью костёр не жечь, чтоб внимания не привлечь. Олежка Синий Глаз вполголоса рассказал Окуню, как одна из тех страшных птиц ухватила за рюкзак начальника контрразведки Львову и поволокла в лес.

— Я сбил сову эту, — снайпер взмахнул руками, увлёкшись рассказом. — Татьяна Сергеевна упала метров с пяти где-то, а сова сверху рухнула. Её откинули, когти из рюкзака вытащили, она полежала и вдруг как побежит! Так и убежала, зараза! Метра полтора ростом птичка была. Здесь филины такие же?

— Да я их вообще никогда не видел, — честно ответил Окунь. — Мне сказали давно уже, если кто орёт страшно в лесу, значит, филин. Давайте спите, мне вас охранять надо всю ночь, а ты мне страсти говоришь.

К вечеру мясо наконец сварилось. Проснувшийся Рафа с удовольствием выпил котелок бульона, закусил сухарём, отведал настоя из соцветий трилистника и снова завалился спать. Сабиров лежал не двигаясь, только его грудь едва заметно подымалась и опускалась. Вскоре угомонились и остальные.

Окунь сидел, по привычке внимательно вслушиваясь в звуки ночной жизни приозерья. В траве, тускло отблескивающей под лунным светом, кто-то шуршал и пищал. В озере послышался вдруг частый всплеск, что-то там всхлипнуло и затихло. Налетевший ветерок зашумел ветками елок и кедров. Но дуновение прошло высоко, стоявшие на берегу заросли ивняка даже не шелохнулись. Только бы дождь не нанесло, подумал Окунь и закутался в спальник. После полуночи слегка похолодало.

Утром, позавтракав, стали совещаться. Сабиров всё ещё спал. Когда ему меняли примочку, отметили, что гнилостный запах исчез, а краснота на груди пропала. Командир явно поправлялся. Рафа пожаловался, что у него в ране началась щекотка, но его успокоили.

— Заживает твоя нога, — пояснил Юсеф. Колун посмотрел на своё бедро, увидел, что из затягивающейся дырки вытекло немного прозрачной сукровицы, и успокоенно откинулся на спину. Гной исчез, и это было хорошо.

— Я предлагаю дня четыре здесь пробыть, — продолжил пистолетчик. — Наши должны поправиться за это время. По крайней мере, на ноги встанут. А потом двинемся на север. Я сейчас карту посмотрел у командира. Это озеро Таглей. По этой речке, она как раз на север течёт, дойдём до Темника, перевалим хребет, и дальше всё вниз, до Байкала. Какие соображения у кого есть?

Никто возражать не стал.

Но днём случилось одно происшествие, после которого стрелки задумались над поиском более безопасного убежища.

Днём Гоша решил пройтись по берегу озера, посмотреть, как тут и что. И ягод ему хотелось набрать, здесь полно было смородинника. Отойдя с пару километров от лагеря, он присел перекурить. Сидя на выбеленном дождями и ветром бревне, снайпер положил винторез на колени, вытащил полупустую пачку сигарет и только собрался чиркнуть своей бензиновой зажигалкой, как заметил какое-то движение метрах в шестисот от себя. Что-то мелькнуло на берегу. Гоша медленно вытащил бинокль, стараясь не делать лишних движений, и глянул в окуляры. Сначала он ничего не заметил, потом его внимание привлекли движения, как будто птичка взмахнула крылышками. Ого, прошептал снайпер про себя. Вместо птички он разглядел что-то вроде толстой полосатой змеи, а присмотревшись, понял, что это тигриный хвост. Сам хищник притаился на берегу, явно поджидая кого-то. Вскоре снайпер увидел, кого караулил огромный зверь.

Из воды, как раз возле тигриной засады, бесшумно вынырнул уже знакомый Гоше хозяин озера. Чудище одним движением, плавно выскочило на берег и принялось своими лапами ломать ветки тальника. И тут ему на спину прыгнул тигр. Жёлто-чёрная кошка легко пролетела четыре метра расстояния до своей жертвы и вытянутыми вперёд сильными лапами с выпущенными кривыми когтями вцепилась в неё. Но хозяин озера с невероятной быстротой успел среагировать на внезапный бросок. Изогнувшись, он своим толстым хвостом ударил тигра, когда тот ещё только падал на него. Поэтому вцепиться как следует у хищника не получилось. Он рванул когтями шкуру врага и тут же отскочил в сторону. Хозяин озера развернулся к нему и оскалился. Злобная кошка отпрянула и не принимая бой, одним длинным прыжком унеслась в лес. Чудище рыкнуло ей вслед, покрутилось, разглядывая рану на боку, потом всё-таки наломало веток, и взяв их в пасть, уплыло.

Таймень!!

Через двадцать четыре дня перехода Пустэко решил устроить большой привал на берегу Онона, до которого дошли хоть и медленно, но без потерь. За неделю отдыха надо было как следует выспаться, наесться, починить изорванную одежду, и вообще, навести порядок в хозяйстве своего отряда. Топать к Даурии оставалось ещё около пятисот вёрст, до конца сентября можно было пройти. В то, что Гилёв мог уйти в Приморье, Пустэко не верил. Да если и отправился, всё равно оставил бы кого-нибудь "на маяке".

Стрелки нарубили жердей, связали их верхушки и обтянули палатками. Получились две сравнительно небольшие юрты, в которые, однако, можно было войти не нагибаясь. В них устроили бани, одна для мужиков, другая для женщин. На берегу весело журчавшего Онона отыскали подходящие каменюги, сложили из них печки-каменки, и уже до вечера половина отряда успела и попариться, и помыться. Из стволов двух срубленных огромных кедров сделали корыта для стирки.

Страстный рыбак Альбертыч вытащил из своего рюкзака не брошенную при отступлении с Гусиного Озера сетку, снасти и отправился ловить рыбу. Ещё вечером, когда обустраивался лагерь, он долго смотрел на довольно широкую речку, перекаты, шиверы и заводи и что-то прикидывал. Подошёл к Пустэко и отпросился на два-три дня. Потом сказал Васе Лицигеру, что добычи будет много. Стрелок, любитель нежной рыбки, тут же вызвался помогать старику. Да и он был рад увильнуть от нарядов, которыми ему грозил Пустэко.

— Надо же, три недели по тайге идём, по буеракам всяким, а у него даже пузо наросло, — выговаривал он Лицигеру. Тот отмалчивался, питался он отлично, и в охотничьем своём наряде, и тем, что готовила для него добросердечная Алиса.

Пустэко хотел назначить его в бригаду лесорубов, но Вася ещё до рассвета умёлся вместе с Альбертычем на рыбалку.

Когда солнце встало, они уже отмахали километров восемь по берегу Онона. Идти оказалось легко. Река, хоть и петляла по долине, но берега оказались ровными, трава была невысокой, её объели и стоптали за лето многочисленные дзерены, одичавшие овцы, лошади и другие травоядные. Рыбаки то и дело натыкались на стайки баранов и антилоп. В конце августа обитатели степи наедались перед холодной зимой, нагуливали себе бока. Раз Вася спугнул лося. Сохатый с огромными — лопатой — рогами, не спеша оторвался от водопоя и смерил замерших мужиков мутным взглядом. Альбертыч на всякий случай снял свой автомат с предохранителя. Но лось только фыркнул и медленно побрёл прочь, пару раз обернувшись.

— Пройдём вот до того леска, — старик махнул рукой вперёд, Вася приставил ко лбу ладошку и увидел километрах в шести сосновый бор.

— Тут отаборимся, — Альбертыч всмотрелся. — Гляжу, там скалы на прижим у реки вышли, непременно, значит, ямы есть, а где ямы, там таймень.

Лучшего места для рыбалки найти было трудно. Оказалось, что возле сосняка в Онон впадает широко разлившаяся при этом речушка. Тут же нашёлся небольшой заливчик, как раз чтобы сетку воткнуть. Рыбаки прошли повыше по течению речки, и там, где помельче, перешли на другой берег, к сосновому бору. У впадения в Онон, на песчано-галечной отмели, разбили лагерь. Соорудили навес из срубленных жердей, сверху расстелили захваченную с собой палатку. Так просторней получается, чем лазить в неё. Вася, взяв топор, ушёл нарубить дров для костра. Ещё Альбертыч указал ему несколько сосен, из них он решил соорудить плотик, на котором можно сплыть по течению, и обратно не идти пешком с уловом. Здоровенный Лицигер легко справился с задачей, натаскал валежника и веток для костра, срубленные деревья ошкурил и разложил на солнцепёке, чтоб немного подсохли. Развёл огонь, повесил на перекладину, кинутую на рогульки, котелок для чая, и сел отдыхать. В тенёчке навеса, пахнущего свежим деревом, Вася вытащил из своего объёмистого рюкзака огромный пакет. Там лежали куски жареного мяса, нарезанный каравай, черемша, и железная литровая банка с голубикой. Очень Лицигер любил всякую ягоду. В быстро закипевшую воду он накидал смородиновых листьев, снял котелок с огня и отставил в сторонку. Потом начал перекусывать. Потихоньку. Половину еды он твёрдо решил оставить Альбертычу. Старик тем временем перегородил заливчик сеткой-сороковкой и налаживал спиннинг. Удилище он вырубил из гибкой берёзки, прицепил к нему катушку, взял с собой леску, блёсны и ушёл вверх по течению Онона, к ранее примеченным скалам.

Вася же задумался, и незаметно, размышляя о том, дадут ли ему у Гилёва новый АГС, всё съел. Растерялся, расстроился, попил чайку и побрёл к Альбертычу, помогать.

— Это всё свежий воздух виноват, — оправдывался он сам перед собой. — Всё время есть хочу.