Писатель и другие

— Управление, которое я имею честь возглавлять, — вступил в разговор Сидни Соерс, — создано совсем недавно. Тем не менее, оно уже доказало свою полезность для страны. Вчера утром от наших людей, что мы успели внедрить на Гавайях, поступило сообщение, что мистер Форрестол жив и содержится в лагере для военнопленных. Разумеется, агенты не знают его настоящей фамилии, просто одному из них, являющимся местным жителем и устроившемся работать в обслуге лагеря, удалось раздобыть часть списков военнопленных, где он фигурирует. Я, разумеется, сразу дал задание своим людям проверить, не было ли среди военнослужащих людей с такими или похожими фамилией и именем. К счастью, в качестве, кхм, псевдонима он взял довольно редкую фамилию, поэтому тёсок по фамилии просто не оказалось ни одного. Я на всякий случай дал задание проверить ещё раз достоверность данных, не акцентируя, разумеется, внимание на конкретной личности, но очень вероятно, что ошибки нет. Учитывая, что он находится в общем списке проживающих в одном из бараков, пусть и офицерском, японцы не знают, что он является секретоносителем государственного масштаба. Также стало известно, что охрана лагеря довольно малочисленна. Поэтому я дал задание своим доверенным лицам на разработку операции по освобождению части военнопленных. Опять же, не сообщая пока никому о конкретных людях. Мы планируем задействовать в операции несколько подводных лодок. Весь лагерь, к сожалению, мы вывести не сможем, для этого потребуются, как минимум, уже несколько десятков транспортов. Если они и смогут незаметно подойти к острову, то оторваться от наверняка организованной погони не сумеют из-за своей низкой скорости. Впрочем, у нас есть кое-какие наметки о том, как освободить всех и благополучно при этом уйти. Но план на мой взгляд очень авантюрный, сейчас пока рано говорить о возможности его практической реализации. Этот вариант плана тоже прорабатывается, но это пока всё, что я могу сказать по этому поводу. Но в любом случае мистера Форрестола надо освобождать, он слишком много знает. Попади эта информация к японцам — нам мало не покажется. Конечно, если аппаратура из параллельного будущего попала к японцам, возможность чего допускает мистер Гувер, и я в этом с ним солидарен, то знания нашего "посвящённого" им уже совершенно не интересны. И этим тогда легко объяснятся победы японцев над нами. Но хочется думать, что такой вариант всё же маловероятен.

— Всем спасибо, господа, — негромко проговорил президент после некоторой паузы, видя, что никто больше не просит слова, — я смотрю, что высказались все. Не всегда по обсуждаемой теме, но, в принципе, по связанным с ней вопросам. Хочется думать, что у нас сейчас, действительно, временные трудности. Я согласен, что в течение года нам нужно накапливать силы, не ввязываясь в крупные сражения с японцами. И подводную войну мы тоже начнём. Постараюсь также договориться с Конгрессом по поводу дополнительных ассигнований на строительство флота, в том числе и подводного. На атомный проект, думается, придётся бросить дополнительные силы, это уже вопрос дальнейшего выживания нашей страны. По поводу усиления пропаганды среди населения тоже разумное предложение поступило. Охрану первых лиц государства тоже придётся усилить, мистер Соерс меня убедил. На это уйдут не такие уж большие средства в масштабах страны. И мне думается, что господин Соерс ровно через неделю доложит мне о планах по освобождению мистера Форрестола из плена. Оба плана, мистер Соерс, — Рузвельт вопросительно взглянул на директора ЦРУ.

— Да, разумеется, господин президент, — тут же ответил тот. — Через неделю, надеюсь, мы детально проработаем оба плана.

— Я, разумеется, ещё обдумаю дальнейшие действия нашей страны в свете создавшихся обстоятельств, — продолжил Рузвельт, — но услышанное здесь приму за основу.

Не успели отзвучать последние слова хозяина кабинета, как зазвонил один из телефонных аппаратов на его рабочем столе.

— Алло, — сказал президент недовольным голосом отвлекаемого пустяком от нужной работы человека, поднеся трубку аппарата к уху, — Рузвельт у телефона, — присутствующие устремили взгляд на главу государства, внимательно слушавшего своего невидимого собеседника. И чем больше он внимал сказанному, тем более бледным становилось его лицо. И тем тяжелее становилось на душах находящихся в кабинете людей.

— Хорошо, — сказал наконец в трубку Рузвельт, — я всё понял. — И обращаясь к участникам совещания, пояснил, — господа, примерно около часа тому назад на Панамском канале совершён террористический акт. Практически полностью разрушены 2 шлюза: один в восточной части канала, другой — в западной. По предварительным данным почти одновременно были взорваны 2 крупных транспорта. В результате в самом канале оказались заперты более десятка только крупных морских судов. Притом, несколько из них являются нашими военными кораблями, один из которых — авианосец. Подробности в настоящее время ещё уточняются, но уже сейчас ясно, что разрушения весьма значительны и на восстановление судоходства уйдёт очень много времени. Возможно — несколько месяцев. Но, боюсь, плохие новости для нас на этом не закончились: только что поступило известие, что немцы начали высадку десанта в столице английской Гвианы. И, ещё одно известие и опять — неприятное для нас, подтвердилась информация, что 15 февраля японцы захватили у англичан Сингапур.

Тишину, установившуюся после этого в главном кабинете страны, иначе как гнетущей назвать было нельзя.

Глава 64

Раннее утро 18 февраля 1942 года. Можно было бы ещё сказать, что это утро зимнее, но для побережья британской Гвианы подобное уточнение многие могут воспринять как издевательство, ибо температура тут очень мало изменяется в течение года. Если что и можно сказать про погоду, так только то, что вот, только что, что лишь две недели тому назад тут закончился сезон дождей и стало почти сухо. Ну, если забыть про сущую мелочь, что львиную часть территории страны составляет заболоченная местность. И, вот, почти ровно в 8 часов утра над портом административного центра колонии — Джорджтауна, появляются самолёты с крестами на крыльях: двенадцать бомбардировщиков Юнкерс Ю-87 и 6 истребителей прикрытия. И сразу же наваливаются на пришвартованные к пирсу 2 эсминца и несколько более мелких британских военных кораблей. Англичане, почему-то решившие, что Атлантический океан служит им надёжной защитой от немцев, оказались пойманы, что называется, со спущенными штанами. Практически единственной мерой предосторожности, что они предприняли для гарантии своей безопасности, были противоторпедные сети, что окружали суда. Впрочем, вместо пользы, они сыграли скорее уж негативную роль, помешав кораблям отойти от причала. Через двадцать минут всё было кончено. В порту не осталось на плаву ни одного военного корабля. Немцы же не потеряли ни одного самолёта. Было только 2 повреждённых бомбардировщика, да и то сумевших благополучно уйти. В один из них попал осколок снаряда, выпущенный из "проснувшийся" спустя 10 минут после начала бомбёжки береговой зенитной батареи. Но и её быстро заставили замолчать немецкие истребители прикрытия. А второй был повреждён очередью зенитного пулемёта с одного из эсминцев, который в свою очередь быстро пошёл ко дну в результате попадания двух пятисот килограммовых бомб.

Одновременно с этим, над аэропортом Джорджтауна, где базировались пара эскадрилий английских самолётов, оказалась пара десятков бипланов Физелер Fi-167, каждый из которых нёс по тонне пятидесяти и двадцати пяти килограммовых авиабомб. Они отбомбились почти в полигонных условиях, фактически не встретив сопротивления. 4 истребителя, что их прикрывали, остались почти без работы. Ну, если не считать того, что они разогнали зенитчиков, даже не дав последним открыть огонь по самолётам. В результате налёта на земле не осталось не только ни одного пригодного к взлёту летательного аппарата, но даже вообще таких, которых можно было отремонтировать за разумное время.

Удивлённые читатели, наверное, не понимают, откуда вообще тут могли появиться немецкие самолёты. Всё же Атлантический океан достаточно большой, чтобы его так, запросто, могли перелететь не только бомбардировщики, но и, тем более, истребители. Да ещё и назад вернуться. Но всё объясняется просто, даже — очень просто... Впрочем, всё по порядку. Выполнение операции по захвату британской Гвианы началось почти 2 месяца тому назад. Ещё утром 22 декабря 1941 года авианосец Цеппелин в сопровождении "карманного линкора", трёх тяжёлых крейсеров, пары крейсеров лёгких, десятка эсминцев, восьми подводных лодок, одна из которых была экспериментальной XXI серии, но уже вполне доведённая до ума к этому времени, четыре были модернизированные с учётом послезнания IX серии, а остальные три — грузовыми. Кроме этого, в эскадру вошли с десяток транспортов с десантом, основной особенностью которых была возможность идти в конвое со скоростью не менее 15 узлов. Первой промежуточной целью была Исландия. Военные корабли, в отличие от истории иного Мира, были оборудованы радиолокаторами. Многие дополнительно даже экспериментальными сантиметровыми. Более того, в дневное время самолёты-разведчики с Цеппелина осматривали горизонт с воздуха, что делало маловероятной встречу с нежелательными свидетелями. Ну, и, разумеется, строго соблюдался режим радиомолчания. Правда, связь между кораблями эскадры при необходимости осуществлялась маломощными УКВ-радиопередатчиками, которые работали только практически в условиях прямой видимости. Что хватало для означенной цели, но было явно недостаточно для обнаружения их работы с большого расстояния.

При подготовке операции были приняты тщательные меры по предотвращению утечки информации. Десантникам, например, было сказано, что они готовятся к захвату одной из небольших английских колоний на западном побережье Африки. Под подписку о неразглашении, разумеется. О реальной же конечной цели задуманного не были извещены даже капитаны кораблей. Соответствующие приказы хранились в запечатанных пакетах, которые должны быть вскрыты только после отплытия из портов, назначенных промежуточными пунктами маршрута. В Исландии эскадра пробыла всего пару дней, после чего отправилась в Гибралтар, минуя по огромной дуге Англию. Там она пробыла полторы недели, пополнив запас топлива, продовольствия и боеприпасов. И в Исландии, и в Гибралтаре аккуратно распускались слухи, что немцы направляются в Индийский океан на помощь индийским же повстанцам, что должно было возможных английских шпионов и вовсе запутать. Английский флот и сейчас был гораздо мощнее немецкого, но дело в том, что он не мог быть сильным везде. К тому же была ещё проблема защиты метрополии, где англичане вынуждены были держать львиную долю своих кораблей. А если учесть, что у сынов туманного Альбиона во всей остроте стояла проблема с топливом... В общем, немцам в конце концов удалось ещё 16 февраля 1942 года, точно по плану, кстати, незаметно подойти всей эскадрой к берегам несчастной Гвианы. Англичане же со всем усердием пытались в это время искать их совсем в других местах. Немцы за пару дней, не особо торопясь, осмотрелись, не приближаясь к берегам континента, а с утра 18 февраля у британских колонизаторов начались нешуточные проблемы.

После бомбёжки столичного порта туда сразу же был высажен десант. Всё произошло так стремительно, что англичане не смогли ничем помешать. Кроме этого, сразу с началом бомбёжки в город ворвались с разных сторон три группы диверсантов, высаженные накануне с грузовых подводных лодок немцев. Что ещё больше усилило неразбериху и панику среди, по правде сказать, не таких уж и многочисленных защитников. Уже к концу дня в городе оставалось лишь несколько небольших очагов сопротивления. А уже к концу месяца в колонии не осталось ни одного сколь-либо заметного населённого пункта, где не хозяйничали бы немцы. Правда, были ещё практически чисто индейские поселения, но немцы предпочли туда пока не соваться, оставив разборки с их хозяевами на потом. Индейцы, видя, что новые хозяева их пока не трогают, сами тоже не горели желанием встревать в разборки с пришельцами.

7 марта 1942 года из Германии прибыл ещё один большой конвой, основу которого составляли транспортные суда. Благодаря этому воинский контингент у немцев утроился. Появились даже БТР и лёгкие танки. В разобранном виде были привезены даже самолёты. В результате в распоряжении у немцев оказался смешанный бомбардировочно-истребительный полк. Правда, все привезённые бомбардировщики были лёгкими, но этого на первое время должно было хватить.

А ранним утром 15 марта 1942 года немецкие войска вторглись уже в нидерландскую Гвиану, посчитав, что раз метрополию они уже подмяли под себя, то колонии и вовсе перевести под их руку сам Бог велел. Как и ожидалось, особого сопротивления немцы там не встретили. Тем более, сразу после перехода границы авиацией были разбросаны листовки в которых говорилось, что немцы предполагают оставить на своих местах абсолютно всех лояльных к ним колониальных чиновников и, разумеется, сотрудников полиции или армии. В случае хорошего поведения, разумеется. Вот голландцы и не стали противиться вторжению. А коренному населению было и вовсе без особой разницы, что одних колонизаторов сменят другие. Уже за первую неделю были заняты все мало мальски значимые пункты этой нидерландской колонии.

А дальше наступило время переговоров. Ни для кого не секрет, что у соседей были некоторые территориальные требования к обоим Гвианам. Проще всего получилось решить вопрос с французами, которые давно предъявляли претензии на небольшой кусочек нидерландской Гвианы. В результате немецко-французских переговоров, которые прошли уже 6 апреля 1942, немцы, даже практически не торгуясь, отдали обалдевшим от такого подарка лягушатникам все те земли, на которые они претендовали. Так называемое правительство Нидерландов в изгнании тут же отправило в Париж визгливую ноту протеста по этому поводу, но французы даже не посчитали нужным на неё ответить.

А 4 мая 1942 года начались и немецко-венесуэльские переговоры. Венесуэльская делегация, которой было известно о подарке, что до этого немцы сделали французам, почему-то решила, что любые их требование боши выполнят без проблем. И, естественно, предъявила претензии на пять восьмых территории уже бывшей британской колонии. Немцы в ответ вежливо посоветовали приобрести собеседникам губозакаточную машинку и умерить свои аппетиты раза, этак, в три. Упорная торговля происходила почти всю неделю. В итоге договорились, что к Венесуэле, или, как страна должна будет именоваться аж до 1953 года, к Соединённым Штатам Венесуэлы отойдёт около половины требуемых ею территорий. Но вся прибрежная часть останется за немцами. Вдобавок между странами был подписан договор о дружбе и границах. Переговоры не остались незамеченными англичанами, и те отправили в Каракас грозную ноту протеста. Соответственно в Лондон полетела ответная нота, сводящаяся к тому, что все претензии тем надо отправлять немцам. В конце концов всё это ухудшило венесуэльско-британские отношения на многие годы вперёд. Но до войны дело всё же не дошло — у англичан других проблем хватало.