* * *
Все трое сидели в гостиной миссис Доу и переживали события.
— Как я оплошал! — вздыхал Сарториус. — Простое дело, а я его провалил!
Его утешали, как могли, но дела и впрямь были плохи: Валету прямо в руки попались бумаги, за которыми он охотился.
— А что из всего этого может получиться? — спросил Дарби.
— Давайте просчитаем варианты. Во-первых, мы не знаем, какой информацией обладает Валет. Это уже неопределенность. Но что он может узнать из бумаг? А из бумаг преступник мог узнать многое. Мы с вами еще не дочитали хроники до конца. Если он прочтет все, то получит в руки все ключи.
— Так давайте и мы скорее дочитаем! — воскликнула миссис Оливия.
— Вы правы, чем быстрее мы будем действовать, тем больше людей избегнет опасности. Но сейчас мы с вами не читать сядем, а немедля отправимся к этим ребятам и поговорим с ними. Если они хоть как-то замешаны в это дело, то им просто опасно выходить на улицу, как, впрочем, и оставаться дома.
— А кому еще грозит опасность? — забеспокоился Дарби.
— Нам с вами, безусловно, надо быть осторожными, но есть те, кого это касается напрямую — это Стражи!
— Вы думаете, они еще существуют?! — изумилась миссис Доу.
— Если даже нет, то в местах входов живут люди, а Валет Бурбон привык избавляться от тех, кто мешает ему, очень легко!
— Кто же это может быть?! — заволновалась миссис Оливия.
— По моим представлениям, исходя из того, что я обнаружил в архивах, это в первую очередь Фрэнк Макконнехи, вторые кандидаты — Тороссы в горах, а третьего я недавно видел — это Томас Мбонга.
— Так ведь все трое упоминаются в хрониках! — воскликнул Дарби.
— И больше упоминается, например, Датчане, пятеро братьев.
Пазола развернул рисунок Ключа и зачитал список Стражей.
— Харралд в хрониках нам еще не встретился, но я уверен, что все еще впереди.
— Вот Торосс Синеглазый в Соколином Гнезде, А где соколы? В горах! Причем, из легенды о Лысом Ульрихе, которую мне прочитал Марч, я узнал, что Тороссы как-то связаны с соколами. А вот Дэрк Макконнехи, ирландец. А ведь Фрэнк тоже ирландец. Норд — это скорее всего не имя Торосса, а означает — Северянин.
— Здорово! — Дарби восхищенно посмотрел на Пазолу и своим искренностью хоть немного утешил его от тяжелых мыслей. — Дальше что?
— А вот черный Мбонга и его башня под номером четыре. Мельница очень древняя, но, думается мне, поначалу она была именно Башней, и сейчас гораздо больше похожа на Башню, а не на мельницу. Интереснее всех Стюарт, он же изменник. Его Вход — Корона. Судя по описаниям в Хрониках Марвелла, он — шотландский принц, участник заговора против английской короны, мятежник. Его потомки взяли себе фамилию Доркинс. Один из этих Доркинсов-Стюартов умер две недели назад в тюрьме в Д. А другой, это Фицджеральд, по вашему — Пак, пропал примерно тогда же. Так вот, я думаю, что Доркинсы, ранее Стюарты — тоже из Стражей. Джеронимо достался Дуб. Есть здесь такое место?
— Никогда не слышала про дубы в нашей местности.
— Есть еще Сакс Старлейк, то есть англичанин, он Страж в Улитке. Где это?
— Не знаю! — вместе ответили Оливия и Дарби.
— Остался Харралд Датчанин, ему достается Пятый брат. Это что?
Дарби почесал затылок, а миссис Оливия отрицательно качнула головой.
— Подвожу итоги: мы обязаны предупредить Макконнехи, Мбонгу и Тороссов о возможной опасности.
— А сейчас что? — приготовился к действиям Дарби.
— А сейчас мы с вами поедем к ребятам. Надо выяснить обстоятельства утери бумажника. Что-то во всем этом есть странное.
* * *
Пазола и Дарби вдвоем отправились к Ларкиным, где накануне их видел Дарби. У Ларкиных детей не обнаружилось. От родителей стало известно, что они гостят у Валентаев.
— Это рядом, — Дарби указал дальше по улице, — через пару домов.
У дома стоял красный "Пассат". Посетители прошли по плиточной дорожке ко входу. Под навесом разговаривали двое мужчин лет под сорок. Мистер Валентай слегка побледнел, увидев гостей. В его собеседнике пришедшие признали парикмахера Мёрфи. Он поднялся и бросил взгляд на пластырь, которым была закрыта ссадина на лбу Сарториуса. Парикмахер тоже во все глаза смотрел на него.
— Я очень странно выгляжу? — шепотом спросил Пазола у Дарби.
Тот осмотрел его и не нашел ничего странного.
— Они наверху, в мансарде. — сообщил Валентай. — А вы по какому делу?
— Да так, — уклонился Пазола, — надо кое-какие мелочи уточнить.
Гости отправились наверх. А друзья детства мрачно переглянулись.
— За лжесвидетельство срок дают. — уныло заметил Мёрфи.
Четверку неугомонных искателей приключений застали за исследованием карты. Они о чем-то спорили, пятым в компании был скунс.
Ребята умолкли и ждали, что им скажут гости. Хорошего ждать не приходилось, как думали они все.
— Мы, собственно, к вам по поводу бумажника. — начал было Сарториус.
— Мы ни о чем не будем разговаривать без адвоката. — твердо заявил Вилли.
Сарториус немного растерялся. Что за странное требование?!
— Если хотите, я — адвокат, а зачем вам это нужно?
Джейн расстроилась, не думала она, что дело так быстро завертится. Вот — уже и адвоката к ним прислали.
— Вы же нам сказали, что дело будет замято. — с укоризной сказала она Дарби.
Тот тоже растерялся, поскольку не помнил подобного обещания.
— Ну, я... это... — начал он мяться, как всегда в таких случаях.
— Он давно уже водит нас за нос! — указал на Дарби Эдди. — Позавчера сказал, что не собирается заводить дело, вчера — что подумает! А сегодня уже адвоката привел!
— Дети, — ласково начал Сарториус, — не знаю, что вы тут подумали, но мне надо задать вам всего несколько вопросов.
— Да, как же, знаем! — зловредничал Эдди. — Добрый коп и злой коп! Сейчас они нас колоть будут!
Дарби промолчал, поскольку перестал понимать происходящее. Сарториусу пришлось самому вникать в ситуацию.
— Вы, как мне показалось, считаете, что мы пришли с каким-то обвинением в вашу сторону?
— Нет, это вы пришли с обвинением! — невпопад ответил Эдди.
Валентай-старший в это время как раз подслушивал у двери. Он побледнел и привалился к косяку.
— Ну, что? — спросил Мёрф с испугом.
— Всё! Он пришел с обвинением! — тихо и с отчаянием ответил Тод. — Мёрф, я знаю, что я ничего не совершил, но сам процесс это такая тягомотина и деньги, Мёрф, деньги!
— Что ты мне говоришь об этом, я сам по самые уши в этом! — тихо взвыл Мёрф.
— Этот тип — адвокат! — поведал ему Тод еще более худшую новость.
— Что?! Потерпевший и адвокат в одном лице! Тод, мы пропали!
— Мы — это точно, но еще пропал его бумажник!
Оба схватились за головы.
Тут открылась дверь и с выражением подозрительности на лице выглянул Вилли. Тод с приятелем торопливо скатились по лестнице вниз.
— Папа подслушивал. — мрачно сообщил Вилли.
— Знаете, мы, пожалуй, пойдем. — удрученно проговорил Сарториус. — Не знаю, чем я вам так досадил, но мы правда хотели только поговорить. Пойдемте, Дарби.
— Но вы же сами говорили, что ребята в опасности! — выразил тот протест. — Мы тут уйдем, а Валет ночью залезет в окно, и ...!
— Они нас дурят! — не унимался Эдди.
— Какой Валет, о ком вы? — с интересом спросила Минди.
— Убийца Марка. — буркнул Дарби, направляясь к двери.
— Валет идет по следу сокровищ, — решился пойти с козырей Сарториус, — а у вас был бумажник его партнера.
— И Ключ! — глухо проговорил Дарби.
Все дети странно дернулись.
В это время Валентай-старший во всём признавался жене. Мёрф с беспокойством вертелся рядом.
— Тод, ты сбил человека! Я всегда тебе говорила, что ты слишком быстро ездишь!
— Пойду, послушаю под дверью. — деликатно оповестил их Мёрф.
Разговор в мансарде становился всё более интересным. Вся компания уже освоилась и с доверием обменивалась сведениями, все строили догадки. Конечно, разговор шел о Валете.
— А почему бы вам просто не пойти и не заявить в полицию? — с азартом высказался Вилли.
— С чем идти? Сначала надо найти состав обвинения! — отвечал Пазола.
Мёрф тихо запаниковал и побежал вниз.
— Тод! Твой сын тебя сдаёт! Они уже договариваются о том, какие обвинения они тебе выпишут!
— Мой сын?! За что?! — потерялся Тод.
— Что такое! — возмутилась миссис Валентай. — С какой стати моего сына сюда втягивают!
Она побежала наверх и приникла к двери ухом.
— А теперь он еще похитил и пакет. Я в это время лежал без сознания на траве, когда упал с велосипеда. Вот и подумайте, что из всего этого может выйти.
С вытянутым лицом миссис Валентай спустилась вниз, к мужчинам, ожидавшим её.
— Тод, что за пакет ты похитил у него, когда он без сознания лежал на траве, когда упал с велосипеда, когда ты сбил его? — ледяным голосом спросила она мужа.
— Это я похитил, — признался Мёрф, — то есть не похитил, а взял.
— Совершенно неважно, как ты это называешь! — в упор уничтожила его миссис Валентай. — Вы оба замешаны в грязном деле, и ваш противник...
— Знаем: адвокат! — дружно сказали оба.
Миссис Валентай всплеснула руками и безмолвно осела в кресло.
ГЛАВА 28. Мартиросса
"— Нам лошади нужны, — сказал Перейра своему отряду, — мы нападем на форт испанский и возьмем все то, что нужно нам для скорого пути.
Сильнейшие и преданные люди остались вокруг него. Храбрость, как броня, хранила их от всех несчастий и опасностей пути.
Перейра, как заговоренный, без усталости, без гнева, без сетований шел по земле чужой, словно влекомый некой силой, одной ему понятной. И лишь его глазам горящим открыта цель всей нашей одиссеи.
Странная, диковинная жизнь была в стране той! Чудные города, чудные люди, удивительные божества, похожие на демонов ночных, тончайшее искусство мастеров и дикие обряды жертвоприношений.
Рубили лодки мы из вековых деревьев и плыли на плотах по рекам бурным. Миновали водопады, где радуга стояла непрестанно, переходили пропасти — открытый зев земли.
Вот встретили мы гарнизон, где за стенами испанские солдаты день и ночь справляли караул. Охраняли переплавленные в слитки воздушные браслеты и ожерелия искусных мастеров земли сей, и чаши чудные и множество других прекраснейших вещей. Из разбитых храмов камни пошли на стены цитадели, на крови мастеров замешан был раствор. Ваятели легчайших мотыльков из золота, что от дыханья в воздухе парили, как живые, камни двигали многопудовые, чтобы охрану и покой своим поработителям и истязателям жестоким доставить сим трудом.
Как взять нам эти стены, как выгнать из убежища врага? Перейра повелел по лесу разойтись и змей по сотне каждому в мешке принесть. Сам же вместе с Дэрком Макконнехи изготовил катапульту. И змей в сетях через стену ночью катапульта забрасывала в стан врага. И был переполох за неприступными стенами и крик, и вопли, и полыхал огонь. И вот открылись ворота, и побежали люди на стрелы, на мушкетов гром, на копья, на мечи.
Не трус противник нам попался, и битве потеряли мы с десяток. Но лошадей добыли, и повозки, и золота немало нам досталось, и припасов, и одежды взамен той, что проносилась на нас до нитки. И вин отменных славный погребок сим победителям попался.! От них вскружились головы, взыграла кровь и порубили мы всех пленных, и отпустили всех рабов.
Последним остался капитан, надменный офицер — испанец, который о пощаде не просил и окровавленного лба пред победителем не преклонил. Но сказал с презрением Перейре:
— Под именем убогим еврея-прозелита под чуждым небом думал скрыться от правосудия убийца подлый жертв невинных! Отродье жалкое, посмешище судьбы! Последыш вереницы имен великих, которых больше нет и по вине его не будет!
Отшатнулся Хосе и побледнел так страшно, словно его одной лишь кровью вся площадь гарнизона залита. Утихли все, не понимая, лишь тяжкий хрип, что вырывался из стиснутых зубов Перейры, нарушил мёртвость тишины. И даже стоны раненых замолкли.
— Смерти легкой ждешь? — он усмехнулся. — Твоих солдат судьбы желаешь? Чтобы я своей рукою тебя отправил к праотцам на небо, в райскую обитель за труд твой пред престолом бескорыстный? Ты не ошибся, меня смерть обошла, и от позора имя жалкое укрыло. Ко мне судьба щедра, не смею жалоб на нее я возлагать. И к тебе я буду добр, и отвага твоя без награды не останет. Ты не умрешь от сей руки презренной! Пусть милость свыше за меня твою судьбу решит и даст тебе твой жребий по заслугам.
И мы ушли с добычей снова в путь, оставивши в пустынной цитадели привязанным к столбу, прикованным цепями, за воротами, заложенными брусом, меж непогребенных трупов, отважного испанцев капитана на милость неба и на жадность гнуса.
Был труден путь наш, но смиренные лошадки щадили наши ноги от камней и наши спины от нош, их натиравшей. И веселы все были, и с удачей Перейру поздравляли, и песни пели вечерами у костров. И херес пили трофейный, и звук волынки звонко вечерний воздух оглашал, и тени их вокруг огня плясали. И смех Перейры раздавался средь возгласов ликующих, когда чаша по кругу ходила, наполненная пьянящею и щедрой на веселье влагой.
На крыльях мы к мечте летели, ведомые отчаянным и дерзким нашим вожаком. Он неудачу превращал в везение! И друзья — пираты ни один ни разу не спросили его, за какое преступленье был осужден он на галеры. Не было средь братства обычая о прошлом вспоминать.
День был, и ночь была и снова Стюарт своей волынкой высоких сосен доставал верхушки. Пел Макконнехи гэльские напевы и даже Мбонга ударами по барабану строевому рассыпал стаккато мелкой дробью с ловкостью примерной.
Пятеро Датчан и северянин Торосс, на плечи руки возложив, кружили в танце до самозабвенья, ногами взметывая пыль. Джеронимо с бочонком обнимался, а Старлейк горящих факелов метал вверх булавы и их ловил, не обжигаясь.
Я в темноту ушел и, стоя у обрыва, смотрел на воду. В ней звезды отражались, дрожа и исчезая в ряби ночной, словно рыбой поглощаемы, и нарождаясь вновь. Я не заметил, как тихо подошел Перейра и молча встал за моей спиной, невидимый в тени глубокой сосен. И лишь дыхание услышав, я обернулся. Из тьмы он вышел под свет неяркий звезд, что отражался в его раскрытых широко глазах, невидяще смотрящих в небо.
— Ты помнишь, Марвелл, — прошелестел бесплотно голос, — как на галерах ты рассказывал ночами товарищам о своей удаче? Тогда тебя помиловал судья и сохранил тебе твои он руки тем, что на галеры гребцом тебя сослал. Ты говорил, что милость эта была тебе отмеряна, благодаря чудовищному преступлению, что потрясло Испании народ. И ненависть всеобщую снискал убийца тот такую, что из уст в уста передавали его имя и проклинали с плачем каждодневно. Ты в песнь облек преступление это и песнями своими рабов несчастных участь умягчал.
Убийца тот носил прославленное имя отцов достойнейших своих. Дамиан Мартиросса — здесь, под незнакомою звездою, в чужой земле звучит оно впервые. И это имя двадцать пять годов носил он, пока не стал Хосе Перейрой, по милости судьи Коррадо. Того, что пощадил тебя и не дал за два сентаво руки потерять. Тот капитан, что опознал меня, был Коррадо старшим сыном, брат Сиквейры, Теодор Коррадо. Его под маской крови я не признал, но голос, который с детства мне знаком, узнал при первом звуке. С ним вместе умер и прервался род Коррадо. Я обречен любимым мной и любящим меня несчастье приносить. Что скажешь, Марвелл, на мое признание? Будешь ли, как раньше, благодарен убийце невинных, злодею, извергу, предателю отцов? Ты — чистая душа средь висельников и убийц. Не подниму руки я на тебя, хотя бы плюнул в глаза ты мне и проклял с ужасом и отвращением.
