* * *
Еще в мае боярин Граббе передал царю прожект Уральского воеводы по расширению торговли с Персией и Индией. Для чего, воевода просил выделить три города, Астрахань, Уральск и Петропавловск. В которых для привлечения персидских и индийских купцов оборудовать отдельные купеческие дворы, для персов Гилянские дворы, для индийцев Индийские дворы, в которых купцы получали подённый корм хлебом и мясом, а при необходимости дровами и сеном. Так же уездный воевода просил монарха отправить к персидскому царю, шаху Тахмаспе I, посольства договариваться о дружбе и торговли, и включить в посольства представителей 'Московской-Туркестанской торговой компании' и 'Русско-Азиатского коммерческого банка', для подготовки открытии дворов компании и банка в городах Персидского царства— порте Астаре, Исфахане, Тебризе и столице Казвине, даровать российским гостям право на свободную торговлю в персидских владениях без уплаты пошлин, взамен на такие же привилегии персидским купцам в Гилянских дворах. Кроме того уральские бояре могли поставить в Персию аркебузы, мушкеты, пушки, различного калибра, производства Испании и Англии, а так же порох, свинец и чугунные ядра и картечь для пушек.
Монарх долго рассматривал прожект, но в начале августа из Москвы в Персию, водой, ушло посольство, под предводительством молодого князя Звенигородского Андрея Дмитриевича и подьячего Посольского приказа Дмитриева Постника, для переговоров о дружбе и торговле между русских царем и шахом Тахмаспе I. Заодно отправил послание и Уральскому воеводе с уведомлением о принятии его предложений и о начале им работы по претворению идей изложенных в прожекте в действительность. Как всегда, инициатива наказуема исполнением.
* * *
Наконец, в конце декабря, из Новгорода и Пскова вернулась сводная 'бригада', окончившая дознания. И уже на второй день, руководитель расследования Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский был наедине принят царем в своём кабинете. Где главный дознаватель и доложил монарху все, что узнал на Северо-Западе про государево окружение, в том числе и опричное. Результат не замедлился сказаться. Уже по пришествию четырех дней, после встречи Ивана Грозного с Скуратовым-Бельским, начались аресты людьми Григория Лукьяновича ближников из царского окружения. Первыми были арестованы: воевода боярин Алексей Данилович Басманов, царев окольничий с сыном Фёдором Алексеевичем Басмановым, царским кравчим; царский оружный князь Афанасий Иванович Вяземский; царев печатник, глава Посольского приказа Иван Михайлович Висковатый; царский казначей Никита Афанасьевич Фуников-Курцов; глава Поместный приказ Василий Иванович Степанов; глава Большого прихода — главного финансового ведомства царства, Иван Никифорович Булгаков-Коренев; глава Разбойного приказа Григорий Федорович Шапкин. За ними последовали аресты менее значимых лиц опричной и земской администрации. На чем расследование измены в Москве в этом году было прекращено, ибо наступил январь следующего 1569 года от рождества Христова и по Григорианскому и по Юлианскому календарям.
* * *
В этом году, в начале лета, снова крымские татары пытались урвать добычу на землях Русского царства. Их отряды, под руководством царевичей Адиль-Гирея и Казы-Гирея совершили набег на московские пограничные земли. Однако и в этот раз далее засечных укреплений у них пройти не вышло, и чтобы не остаться без хабара, людоловы отскочив от русской границы в степь, вынырнули из степных просторов в предгорьях Северного Кавказа, где и взяли из местных племен необходимый им полон. И опять засечные стражники видели земляного монстра-голема, пытавшегося разметать лесной завал. Да вовремя налетевший ливень с ураганом, отпугнул его. А потом ливень, зарядивший на сутки, размыл чудовище своими струями, секущими, как розгами, по деревьям, животным и людям. Вот и помог божий промысел справится с сатанинским исчадием.
Попробовал на 'зуб' 'московскую украйну' и Исмаил-мурза, набежавший со товарищами и двухтысячной ордой на Северскую землю. Но и здесь крымским 'гиенам' ничего не перепало. Пришлось им без дувана возвращаться домой. Хотя на обратной пути они, сделав крюк, 'заглянули в гости' к Молдавскому господару, взяв с него 'налог' пленниками, которых не удалось добыть на Руси. 'Отовариться' полоном на левобережье Днепра Имсаиловской орде так же не удалось. Дорогу к поселениям Великого княжества Литовского им заступили запорожские казаки из куреня атамана Подопригора. Которые, как не странно, было не только отлично вооружены, в том числе ружьями, винтовками и малокалиберными пушками, защищены превосходными доспехами, но были хорошо организованы, обучены и снабжены иным воинским имуществом, что превосходило все воинские отряды в округе. Хотя у знающих людей, эти факты не вызывали удивления. Куренной Подопригора не скрывал своей промосковской ориентации, да и своё происхождение тоже, из бояр Уральского уезда Русского царства. Естественно и его двухтысячный, постоянно разрастающийся полк, разделял взгляды своего полковника. За что и получал из Уральского уезда и оружие с пушками, брони, огненный припас к огнестрелу и остальное снаряжение, вплоть до одежды и обуви.
И вроде бы наконец на южной и юго-западной границе Московских земель наступил мир. Но тревожные вести приходили из Крыма от доверенных и знающих людей. Селим II начал отправлять в Крым свои войска, готовя поход на Русь. Реальность начала похода была велика, ведь кроме провинциальных азапов и акынджи, прибыли спаги, и топчу с их пушками, и даже султанские гвардейцы-янычары. Великим визиром Мехмед Соколлу был даже назначен командующий этой армией, знаток данного региона, черкес по национальности, бейлербей Кафы Касим-бей, или как он стал называться после назначения командующим армией вторжения, Касим-паша. Крымский хан Девлет-Ги-рей получил султанский фирман, с распоряжением подготовить к весне будущего года, для похода не менее пятидесяти тысяч всадников. И хотя хану страсть как не хотелось идти в этот поход, но прямому приказу султана Блистательной Порты пришлось подчиниться. Девлет-Ги-рею и так 'против шерсти' было наличие турецких гарнизонов в приморских городах его ханства, а уж их усиления, тем более элитными янычарами, 'встало поперёк ханского горла'. Хотя пограбить московитов хан был не прочь, очень уж много 'сладкого' они накопили за последнее время, укрывшись за своей шайтановой засечной чертой. Не зря, ох не зря видать он сговорился с Польским и Литовским владыкой Сигизмундом-Августом II, заключив с ним в феврале этого года союз против Москвы. Вот и пригодится договор на следующий год.
* * *
Весной этого года, впервые с конезаводов в кованую конницу пришло просто огромное конское пополнения, более двадцати тысяч голов боевых коней. Большинство правда были потомки туркестанских и мангышлакских лошадиных трофеев, известных на Руси как аргамаки. Но были и польские боевые кони, из табунов выкупленных в ходе проведении финоперации в ВКЛ по 'замене' литовских грошей на гроши уральского изготовления. А так же потомки попавших с людьми лошадей 'буденновкой' породы и 'владимирских тяжеловозов'. Правда часть аргамаков подбросил Беркут, потихоньку 'тянущий лямку' наместника в Хорезме. Естественно по Яику развернули дополнительно восемь учебно-кадрированных полков кованой конницы. Окончили формирование из рекрутов, набранных в Хорезме и крестившихся в православие, новую, третью бригаду конных пустынных стрелков. Как и первая бригада конных стрелков, для передвижения третья бригада, использовала верблюдов. Все пять тысяч бойцов, перевели на постоянную дислокацию в район Котов— Соль-Илецкий. Вторую бригаду 'пустынных драгун', продолжал формировать в Хорезме Беркут, из рекрутов, прибывающих к нему из Уральского уезда. Начали накачивать людьми, в том числе и призывниками, кадрированные стрелковые дивизии, переведя их всех в состав учебно-кадрированных.
Получив царское повеление и не откладывая исполнение монаршей воли 'на следующий день', 'витязи' сразу развернули активную и демонстративную деятельность по сбору, подготовке каравана, для похода на восход, через степь, в Тартарское царство. Старшим экспедиции был назначен боярин Молот Игорь Глебович, его товарищем— боярин Воротников Аркадий Степанович. Черный убирал своих товарищей подальше от Москвы и ненужных глаз, сыгравших роли второго и третьего 'депутатов-патрициев', из посольства царства Тартария к Русскому монарху. Прятать от лишних глаз 'главу посольства патриция и сенатора Гнея Домиция Талля', боярина Куркова Павла Валериановича, не было необходимости. Он и так почти постоянно проживал с женой Ириной Викторовной в 'Долине Знаний', закрытой от посещения посторонних, заведуя кадетским корпусом и отвечая за строительство гидросооружений, а его супруга управляла институтом благонравных девиц, заодно курируя сельское хозяйство. Боярин изредка выезжал на строительство очередной плотины или в одну из своих усадеб в поместьях, появлялась в Петрограде или иных городах раза три в год. Так что никто из посторонних видеть его лица не мог, ни до 'спектакля', ни по его окончанию. А вот более молодых коллег Павла Валериановича, хотя и редко появлявшихся в городах, в связи с родом своих занятий, но могущих попасть на глаза подсылам, и не только царским, но и кого либо из княжат с боярами.
В сопровождение каравану выделили один из полков вновь сформированной третьей бригады пустынных конных стрелков, начав формировать вместо выделенной части другую. Так же, для охраны, сформировали из вышедших или выходящих в отставку в этом году стрельцов, стрелковый батальном полного штата в пять сотен стволов. И из таких же отставников, создали три шестиорудийные батареи трехфунтовых 'единорогов'. Все эти бойцы должны были охранять более трех тысяч рабочих и крестьян с семьями, уходящих на новое место жительства, при огромном обозе, перевозящем помимо семян, продуктов питания и прочих припасов, еще огромное количество оружия и доспехов. Только стволов 'единорогов' различного калибра, везли восемь десятков, а к ним порох, ядра, картечь, пули. И это были запасы оружия и брони, помимо находящихся на руках у переселенцев. Каждый мужчина в обозе, начиная с пятнадцати лет, имел хороший доспех, кинжал, бердыш и 'сакмарочку', с запасом 'патронов' на сотню выстрелов. Кто умел пользоваться, вооружался еще мечем или саблей. Архиепископ Уральский, Ногайский, всея Сибири и Туркестана Герасим, отобрал для похода три десятка монахов и полтора десятка священников, закончивших богословско-философский факультет Петроградского университета в этом 1568 году, и еще не успевших получить приход. В общем к экспедиции весной следующего года в Тартарское царство караван был собран и вчерне готов.
К августу закончили возведения крепости на берегу Красноводского залива, прикрывающую от Каспия устье Аму-Дарьи-Узбоя. Заодно провели очередную ротацию двух сотен из форта у порога Узбоя и сотни со строительства крепости, вернее уже из самой крепости. Усилив крепостной гарнизон второй сотней стрельцов и артиллерийским нарядом в десять полупудовых и в два десятка восьмифунтовых 'единорогов' с расчетами. Естественно завезя в крепость и огневой припас к орудиям и ружьям гарнизона. Морские силы гарнизона так же усилии еще на одну уральской шхуной и теперь экипажи двух шхун могли по очереди нести патрулирование акватории залива.
Более ни каких заметных событий в жизни Уральского уезда в этот год не произошло. Он и закончился традиционно, общем гуляньем на боярском Новом Годе.
Заморская Русь. Январь-май по новому стилю 1569 года от РХ.
В этом году устоявшийся порядок общего совещания у командующего флота был нарушен. В первые с момента прихода 'витязей' на Тортугу, на совещании не рассматривался вопрос о походе на испанцев. Зато рассматривали вопросы обширного строительства, в основном в Анастасийске, Меднограде, Железограде и образовывавшемуся вокруг металлоплавильного механического заводов, поселка, довольно быстрыми темпами трансформирующемуся в городок, на совещании решили назвать его так же, как его уже называли его обитатели и население округи — Логуновград. Так же много времени уделили проработки планов организации обучения экипажей боевых кораблей в 'мирных' условиях. Возникла необходимость еще расширить верфи Порт-Ивана, для чего предписали начать возведение двух дополнительных стапелей с эллингами под строительство фрегатов и флейтов. И напоследок было поручено Логунову спроектировать новый корабль управлением флотом, взяв за основу проект 'Паллады', которая уже стала стареть, все-таки древесины использованная при строительстве первенца 'витязей', была высушенная не со строгим соблюдением правил подготовки бревен для строительства долговечных океанских кораблей.
Пришло время продемонстрировать местным колониальным властям и Мадриду 'реальную смену власти' у тортугцев, не зря ведь в прошедшем году разыгрывался спектакли в Грановитой палате Московского кремля, о приёме в Русскую державу новых земель, царства Тартария. О чем до европейских монархов, а так же до владык Турции и Персии уже донесли послы, или иные доброжелатели. Тем более подыграли московскому спектаклю и в Новгород-Испанском, объявив в январе траур по безвременно почившему монарху Лицию Лицинию Суре, со всеми своими наследниками и всем родом, а так же множеством сенаторов, патрициев и простых людей. О чем, опоследовательно и из разных источников, довели до всех благородных пленников, подтвердив потом эту информацию в частных беседах. Для поддержания правдоподобия легенды, траур продержали до марта месяца, когда за часть пленников, из Азорского рейда, привезли выкуп и их отпустили. Отпустили и остальных кабальеро, из 'Багамского перехвата', за которых выкуп ещё не поступил, взяв с них слово чести о выплате долга за свою свободу. Держать пленников дальше было излишним. 'Спецконторы' взяли с этих партий полоняников все что могли. Часть денег с них получили, при этом, тартарские дворяне продемонстрировали своё благородство, отпустив остальных идальго без внесения выкупа, под слово благородного человека о возвращения долга за свободу позже. Да и набеги в этом году на суда и поселения конкистадоров, по указанию нового монарха, царя Московитского царства Ивана IV, не проводились, о чем так же довели до пленников 'сторонние' люди и потом подтвердили в частных беседах дворянина с дворянином любезные хозяева, с пояснениями о причинах такого приказа нового государя. Для усиления воздействия на Мадридский двор, вместе с Новгород-Испанскими пленниками, отпустили и падре Себастьяна с его пятеркой монахов, привезенных из Порт-Ивана, в котором они содержались с момента их захвата на территории Флориды, в отместку за организацию набега на земли русского материкового анклава. Объявление траура по умершему царь и его семье, иезуиты наблюдали и в Порт-Иване. По доставлению в Новгород-Испанский, падре Себастьян удостоился аудиенции нового наместника, уже царя московитов, который прямо высказал старшему иезуиту предложение нового монарха о заключении мира между Испанским королевством и Русским царством в этой части Божьего мира. Добавив, что бывшие руководители флота и тортугского поселения бывших тартарцев, новый государь отстранил от должностей и сослал в отдаленный уезд, находящийся на границе его царства. В свою очередь боярин Сенявин, новый наместник московитов, пообещал, в случае заключения мира, оказывать помощь испанским властям, силами находящегося под его командованием флота, в отражении пиратских набегов английских еретиков, французских отступников от строгости католической веры и прочих любителей легкой наживы за счет испанской короны. В результате весной 1569 года, почти все пленники, из числа подданных их Католического Величества, содержавшиеся в заточении у тартарцев в Новом Свете, ушли на судах очередного 'Серебряного флота' в метрополию. И это был единственный конвой из колоний за последнею дюжину лет, на который обитатели Тортуги не охотились, а наоборот даже охраняли его до выхода последнего судна, входящего в эту объединенную армаду из 'Багамского пролива'. Для чего было выделено два дивизиона легких фрегатов, восемь кораблей и один дивизион тяжелых фрегатов, в четыре боевых единицы. К счастью для гипотетических пиратов, никто на охраняемые суда не покусился.
