— Который тебе сделали двуногие, для того чтоб облегчить свою жизнь, — скучающим голосом закончила я, да еще и зевнула, намекая, что разговор с ним меня утомляет.
Икар посмотрел на меня, чуть склонив голову набок, и серьезно спросил:
— А что по твоему мне делать? Может начать ненавидеть из-за этого двуногих, свою семью и себя? Мстить им, убивать их, или попросту сдаться тварям, только из-за того, что в детстве мне в молоко подмешивали зелье?
— Живу, — просто и ответила я.
— Я и живу, так как мне нравиться! И получаю от жизни удовольствие и радость, зная, что я помогаю, и неважно ноги у него или лапы. Мы все живые создания, и все мы живем под одним небом.
Мы синхронно подняли головы вверх, устремив взгляд на чистое, голубое небо, которые бывает только после дождя.
— В чем-то ты прав, — сказала я, а потом неожиданно для себя стала говорить то, о чем не рассказывала даже ему. — Мне еще не было и полгода, когда моих родителей убили, а меня и еще четверых малышей, вывезли на рынок. Моих братьев и сестер купили сразу, знающие как приручить ирусанов охотники, а вот меня из-за белой окраски никто не хотел брать, пока меня не увидела она. С виду милая девочка, дочь вампира и эльфийки, а на деле монстр, который любил наблюдать за болью. Я прожила там пять лет, а потом убежала, изуродовав ей лицо. Только потом я поняла, что не стоило этого делать, так как спустя два года она нашла меня и мох первенцев... взяв с собой дюжину охотников и трех волкодавов. Меня она не стала убивать, а просто отпустила... на прощанья счастливо улыбнувшись...
Больше я сказать ничего не могла. Слезы потекли по щекам и хотелось вырвать себе сердце, чтоб больше не чувствовать эту разрывающую изнутри боль. Икар подпрыгнул ко мне и принялся вылизывать мою морду. Когда я успокоилась, он сказал:
— Ты тоже права.
— У каждого своя правда, — ответила я.
В молчании два ирусана со своей правдой жизни и дождались сытую и довольную девушку, которая им счастливо улыбалась, от чего они не смогли не улыбнуться ей в ответ... тем самым напугав ее и нескольких выходящих следом двуногих.
Глава пятнадцатая
Удачи, Эль!
Отправляться спасать Ивильмиру с Дэреком не предупредив никого было глупо — это понимал даже хвост Мелкой. Поэтому в одном мелком городке (в большие мы не совались из-за отсутствия у монашки документов) Священной земли Лида наняла посыльных, которые должны были доставить письма: Вальмиру, Лодгарасу Артасару (я попросила, от чего девушка пришла в святой ужас), Киану, какому-то там главному мастеру в храм Гере, Хейсе Эджерай (это уже предложила сама девушка) и заместителю капитана дневной стражи Овинору Картэру (это уже попросил Икар). Хотя в оставленной нам сумке и лежали несколько свистков от шершинов, но монашка ими пользоваться не умела, поэтому приходилось разграблять Ивильмирен кошелек, в котором насчитывалось около трех тысяч золотых монет.
Связь с валькирией тянула меня в Пустошь. Как сказала Лида: повезло, что из Лэстэрин мы вышли через восточные ворота, откуда до Священной земли было ближе всего, а там по прямой и до "Вилского перевала" идущего через Ледяные Горы, который выведет прямо к Истаре — королевству людей в Пустоши. Нам потребовалось всего пять дней, чтоб добраться до окраиной деревни Священной земли под названием "Сухонька", где мы и решили заночевать. Деревня была большая, поэтому Лида остановилась напротив одного дома, возле которого на лавочке сидели две молодые женщины, щелкающие кабачковые семечки. У одной из женщин запах был курятника, у другой свинарники, притом настолько сильный, что собственный запах вовсе не чувствовался.
— Доброго вам дня, — спешившись, вежливо поздоровалась монашка.
— Ну, доброго, — ответили женщины в унисон, с интересом оглядывая девушку.
Нам — то есть мне и Икару — они не как не удивились, что было, по меньшей мере, странно. По пути сюда мы перевидали толпу удивленных и ошарашенных двуногих, а в одной деревни нас вообще приняли за оборотней и попытались словить, чтоб спалить на костре. Мы ели лапы оттуда унесли.
— Не подскажите, пожалуйста, где у вас ближайший постоялый двор? — спросила с приветливой улыбкой наша двуногая, убирая морду лошади, которая лезла укусить ей ухо.
Лошадь Лида купила молодую, рыжую и наглую, а еще почему-то любящую кусать уши, притом не только двуногих. В первый день она так напугала Мелку, что та шарахалась от нее как от веника, и даже на уговоры хозяйки сесть на ручки отказалась, от чего мне пришлось два дня тащить ее на себя, пока она не привыкла к Вэре. Так лошадь назвал предыдущий хозяин, который с радостью продал ее всего за пять золотых.
— А ты кем будешь? — спросила женщина, которая, по-видимому (точнее по запаху), разводила курей.
— Лидой, — слегка смутившись, представилась девушка.
Двуногие переглянулись, после чего весело рассмеялись, вогнав монашку в еще большее смятение.
— В смысле, ты человек иль существо под личиной? — пояснила уже та, которая разводила свиней.
Лида на секунду растерялась, так как вообще-то была человеком под личиной, а потом ответила:
— Человек.
— Тогда тебе в "Милкин Хвост", — вновь сказали они одновременно.
Выслушав маршрут до постоялого двора, монашка поблагодарила женщин и, взяв лошадь под узды, направилась в центр деревни.
Постоялый двор был огорожен высоким забором, а над массивными, двухстворчатыми воротами с дверью и маленьким окошкам, висела вывеска с красиво выведенной надписью "Милкин Хвост". Притом буква "т" была выложена из веревки, конец которой свисал аккурат двери и был сделан виде коровьего хвоста, только вместо кисточки висел колокольчик с розовым бантом.
Дверь была почему-то закрыта, поэтому Лида позвонила в колокольни и спустя пару минут открылась окошко, в котором на секунду показались глаза. Одна из створок ворот слегка отодвинулась и из появившейся щели высунулась голова девушки в желто-синей косынке. Пристально оглядев монашку цепким взглядом зеленых глаз, она спросила, слегла ворчливо:
— Человек? Переночевать?
— Да-да, — смущенно ответила Лида, несколько раз кивнул головой.
Девушка перевела взгляд на нас, уважительно хмыкнула и сказала уже более миролюбивее:
— Ирусанов можешь взять в комнату, но собаку оставишь на улице.
— Хорошо.
— Тогда проходи. — Створка ворот отодвинулась до стены, давая нам спокойно пройти.
Внутри оказался просторный двор, по левую сторону которого размещалась конюшня, прямо трехэтажное здание, а справа продолговатый дом, судя по запаху, совмещенная кухня и обеденная, а свободный клочок земли у забора был заставленный телегами.
Девушка, на несколько лет старше моей двуногой, повернулась налево и закричала:
— Шур!
Из конюшни выбежал сутулый, худощавый паренек, несся за собой сладковатый запах свежего навоза. Двуногая, когда тот застыл в прыжке от нее, поморщила, махнула ладошкой возле носа, кивнула в нашу сторону и приказал:
— Отведи лошадь и собаку в конюшню.
— Будет сделано, Мила! — с широкой улыбкой ответил парнишка.
Если с Вэрой проблем не возникло (парнишка на ее ушное посягательство отреагировал веселым смехом и сунутым под конский нос кусочком свеклы), то Мелкая расставаться с Лидой не захотела даже ради большой кости. "Уговорил" ее в результате Икар, который надо признать в шантаже собачонок толк все же имел, чем вызвал уважительные взгляды двуногих.
По дороге в комнату, девушка, представившаяся Милой, рассказала монашке о ценах и правилах проживания в постоялом дворе. Возле двери комнаты, расположенной на втором этаже, Лида застыла и спросила:
— Извини, а ты случайно не знаешь, никто из ваших постояльцев не собирается в Пустошь?
Мила понимающе кивнула и ответила:
— Повезло тебе, завтра с утра караван в Истару идет, может и для тебя место надеться. Вечером в харчевню подойди, я разузнаю.
Северный континент, словно когда-то давно, посередине своего "тела", получил рану, которая затянулась и стала шрамом — это была горная цепь, названная Ледяными горами, из-за того что там круглый год лежат снега. Это "шрам" и разделяет Пустошь (там вообще-то находиться несколько королевством, а название "пустошью" прицепилось еще с древних времен) с Лунным Лесом, Священными земля и другими королевствами, простилавшимися с этой стороны. С одной части континента на другую можно было перебраться лишь двумя способами: по морю и через "Вилский перевал", расположенный в двух днях от этой деревни. Но помимо мороза и нередких снежных оползней, там еще частенько промышляют разбойники, поэтому отправляться в одиночку через перевал есть вверх глупости.
— Большое спасибо, — поблагодарила Лида, протягивая девушке золотую монету за помощь, но та отмахнула, пояснив:
— Отблагодаришь, если дело выгорит, а то еще сглазишь.
После чего Мила ушла, сунув в руки смутившейся девушки ключ от дверей.
Комнатка была не большая, но чистенькая и пахла хорошо. Из мебели была односпальная кровать, застеленная чистым бельем, небольшой стол на котором стоял подсвечник с целой свечой, задвинутый в стол стул, на спинку которого Лида повесила сумку, и простой без рисунков сундук. На стене весела небольшая картина: зеленый луг со стадом разномастных коров, а единственное окно было завешенное пожелтевшей от времени шторой.
Первым делом девушка открыла окно, впустив в комнату шебутной порыв ветра, который принялся игриво дергать занавеску. Потом она обессилено упала на кровать и сказала: "— Меня не будить до ужина" и через пару минут уже счастливо сопела.
Я с Икаром вторила за девушкой, удобно разместившись возле кровати. Точнее я думала, что мы тоже будем дремать, как ирусан с чего-то вдруг начал нагло меня вылизывать. Меня это очень удивило. Мы столько уже дней вмести путешествовали и он обходился лишь облизыванием моих ушей и щек, а тут вдруг решил меня пометить!
— Зачем ты это делаешь? — отпрыгнув в сторону, с раздражением спросила я.
— Помечаю тебя как свою партнершу, — невозмутимо ответил Икар, недовольно дернув кончиков хвоста.
— С каких это пор мы стали партнерами? — уточнила я, а мой хвост стал дергаться с не меньшим недовольством.
Икар поднялся на лапы, хмуро на меня посмотрел и ответил:
— Мне кажется, это стало понятно еще в нашу первую встречу. И не нужно врать или оправдываться. Нас тянет друг к другу.
Оправдываться и тем более врать, я не намеривалась, потому что меня действительно тянуло к Икару, но...
— И кто кого кинет? — нарочно спокойно спросила я.
— В каком смысле? — ожидаемо удивился ирусан.
— В смысле ты Гертанскую, или я Троицку? — сарказмом пояснила я. — А может мы кинем их вдвоем и убежим жить в лес?
Икар понял, нахмурился и напомнил:
— Их для начала нужно спасти.
— Тогда и решим когда спасем, — грубо ответила я.
Обойдя кровать, я улеглась с другой стороны и принялась слизывать с себя его запах.
Дымчатый кот за мной не последовал и больше ничего не говорил.
Я не желала ему так грубо отвечать, но по-другому поступить просто не могла. Он еще молод и сможет найти себя партнершу достойнее меня. Да и сейчас, признаться, действительно не самый подходящий момент для выяснения отношений, а потом... а потом я постараюсь больше не встречаться с ним, потому что подруга для меня остается главным существом в жизни.
* * *
Вечером я поняла, почему Икар так решительно хотел меня пометить. В постоялом дворе "Милкин Хвост" проживало еще два ирусана. Один был старый серый кот без одного уха и с оборванным хвостом — напарник старого охотника, а второй моего возраста, черный сопроводитель каравана, куда Лиду и пристроила Мила. Главный караванщик — пухленький, низенький мужчина с добродушным лицом и искусственным запахом роз — узнав, что девушку сопровождают два ирусан, незамедлительно ее принял.
— И какие имена у красавца и красавицы? — спросил караванщик у Лиды, с обожанием глядя на нас.
Девушка на секунду растерялась, потому что мужчина не ее имя не спросил, не своего не назвал, а тут же принялся интересоваться нами. Хотя возможно она удивилась тому, что на ее памяти он был первым двуногим, который определил что перед ним кошка и кот.
— Эль и Икар.
— О, какие прелестные имена! — Мужчина от восхищения даже как-то припрыгнул, заставив монашку испуганно дернуться. — А имя моего красавца Леопольд! — Двуногий провел ладонью по голове сидевшего у его ног ирусана. — Можно просто Лео! — Он замолчал и выжидающе уставился на Лиду, та встрепенулась и с не очень-то искренним восхищением протянула:
— Какой красивый ирусан и какое прелестное имя!
— Благодарю! — с чувством ответил караванщик, словно эти комплименты адресовались ему.
Лео и вправду был красивым, ухоженным ирусаном с черной шелковистой шерстью, синими глазами и пышными усами. С интересом оглядев нас, он приветливо махнул хвостом. Я ответила тем же, а вот Икар хмуро отвернулся.
— Не будь маленьким котенком, — словно в шутку сказала я ему, но не ответить или хоть посмотреть на меня он не удосужился.
— С ним все в порядке? — проявил искрение беспокойство Лео.
— Гормоны кипят, вот и бесится, — вспомнилась мне фраза Ивильмиры.
Икар кинул на меня рассерженный взгляд и зло зарычал:
— Кто бы говорил.
Я вначале не поняла о чем он, а потом до меня дошло, что это намек на нашу первую встречу, когда у меня и впрямь вскипели гормоны. Раздраженно махнув на него хвостом, я хмуро сказала недоуменно следящим за ними Лео:
— Не обращай внимания.
Животные не оправдываются и тем более не требуют оправданий, поэтому черный ирусан кивнул, хотя его хвост раздраженно дергался, явно не радуясь такой недружелюбной компании в виде серо-дымчатого истеричного котенка.
Пока мы разговаривала между собой, монашка с караванщиком успели познакомиться, и он утащил девушку за свой стол знакомиться с остальными. Это оказались семь мужчин и три женщины, притом, по его словам, еще пятеро двуногих сейчас где-то бродили. В общем счете караван состоял из шестнадцати душ и половина из них, так же как и Лида, присоединилась к каравану лишь из-за опасного "Вилского перевала".
Монашку люди встретили с распростертыми объятьями и тут же принялись узнавать кто она и откуда. Девушка в ответ наврала, что едет в гости к брату, а ирусанов ей дал в охранники отец-охотник, который не отправился с ней потому что был в ссоре с сыном, из-за того что тот взял в жену не человека, а вампиршу. Двуногие ей посочувствовали и предложили выпить "за все хорошее". Девушка, было, начала отнекиваться, но попытка не принесла успеха, так же как и на последующие следом тосты, а потом Лида вошла во вкус и сама уже провозглашала за что нужно поднимать кружки с элем.
В конечно счете мне стало скучно наблюдать за веселящимися двуногими (Икар куда-то ушел сразу после "знакомства" с Лео) и я вышла из харчевни в прохладную, безразличную и спокойную ночь.
ДРУГИЕ плясали в льющемся из окон свете, и из-за звезд, казалось, доставали до самого неба. Присев возле порога, я с восхищением стала следить за кружащимися разноцветными огоньками, слушая веселый смех, льющийся из дверей харчевни.
