— Я твой бог!! — ревел гигант и пытался кулаком раздавить незнакомца.
Мора заозиралась, дабы найти Мезармоут, но вокруг творилась такая неразбериха, что с трудом удавалась даже думать. Неведомая сила тянула её к двум сражающимся существам. Приходилось собирать всю волю в кулак, чтобы противостоять странному желанию.
Брат крепко обнял её и задрожал всем телом. Почему у него не было лица в отличие от остальных?
— Ты меня слышишь? — спросила Мора.
Она почувствовала, как Прокол кивнул.
— Ты знаешь, где Мезармоут?
Брат отрицательно замотал головой.
Мора хотела было спросить, где родители, но поняла, что он не сможет объяснить, и мысленно выругалась. От каждого удара молнии она нервно дергалась и молила богов, дабы те ниспослали спасение. У нее защемило в груди, слезы снова выступили на глазах. Наконец, она сдалась и позволила неведомой силе потянуть её к месту сражения. Брат попытался остановить её, но Мора вырвалась из его объятий и побежала. Испачканные пеплом люди широко улыбались ей, обнажая черные, как уголь, зубы и высовывая желтые языки. Их блестящие ярко-красные глаза казались тусклыми и неживыми.
Неожиданно гигант посмотрел на нее, не обращая внимания на атаки незнакомца.
— Сдайся, тварь! — завопил он. И этот рев был подобен реву бушующего пламени над клеткой Универса.
Мора хотела было кивнуть, но почувствовала, как тяжелая рука легла на плечо. Обернулась. Перед ней стоял старик Флавий, перемазанный в пепле. Порывы ветра разносили от него по ледяной пустыне серые истлевшие комочки.
— Стой, внучка, — сказал старик.
Она попыталась скинуть его руку, но тот крепко держал её.
— Не поддавайся голосу, дурочка. Впереди нет ничего хорошего.
— Мне наплевать, — прошептала Мора. — Отпусти меня.
— Ты умрешь.
Бледные, исхудавшие пальцы ласково коснулись её щеки, скользнули по подбородку.
— Не надо, внучка, — сказал Флавий. — Он убьет тебя.
Мора почувствовала, как правую руку свело от боли, взглянула на неё. Что-то шевельнулось в душе. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить нечто важное.
— Я пойду, — прошептала она.
Старик отпустил её плечо.
— Зря.
Взгляд опустился с лица Флавия на сморщенный пенис: как и все люди, вылезшие из снега, дед был совсем без одежды. Мора почувствовала, как к щекам прилила кровь, поспешно отвернулась и двинулась в сторону гиганта. Только сейчас она заметила, как противно хлюпала при ходьбе одежда. Кровь стекала с кожаного капюшона, с рукавов толстого плаща.
"И пусть. Все равно я скоро умру. Осталось потерпеть совсем немного, дуреха".
Испачканные в пепле люди бросали на нее презрительные взгляды, некоторые из них пытались преградить дорогу, но она обходила их. Боялась, что кто-нибудь ударит её, поэтому шарахалась от каждого незнакомца. Мора знала: впереди ждет смерть. Порой из толпы кто-то выкрикивал её имя, она оборачивалась, искала в сотнях лиц знакомое и не находила. Старик Флавий скрылся в человеческой массе.
Сражение между гигантским существом и Пепельным Человеком продолжалось. Вокруг них по-прежнему крутились ветряные смерчи, в которых извивались горбатые чудовища, а из небес вырывались алые молнии. Снег под ногами странной парочки давно растаял и превратился в кровавую кашицу. Мора смотрела в небо, пытаясь разглядеть дагулов, но никого не видела. Видимо, боги покинули ледяную пустыню. Но тогда кто сейчас сражался?
— Мора, не иди к ним.
Она вздрогнула, остановилась. Из толпы появился мальчик: острые глаза с красными угольками вместо зрачков внимательно смотрели за ней.
— Тит, разве ты не должен быть дома? — спросила Мора. Брови удивленно поползли вверх.
Тот пожал худыми плечами, подошел ближе, коснулся ручкой до её пальцев и крепко сжал. Она ощутила неистовый жар, исходивший от него.
— Ты весь горишь.
— Не ходи туда, — сказал мальчик, пропустив слова тетки мимо ушей. — Он злой.
— Кто злой? — спросила Мора. — И где Карина? Почему она бросила тебя? И от чего у Прокола гладкое лицо?
Тит часто-часто замотал головой.
— Ты не о том думаешь, — сказал он. — Уходи отсюда. Тебе нельзя идти к гиганту. Я не пущу. Он растворит твою душу в хаосе!
Мора опустилась на колени. В ноздри ударил смрад, к горлу подкатил тошнотворный комок. Она попыталась обнять мальчика, но тот выскользнул из её объятий, прошептал:
— Мне с тобой нельзя! Уходи!
— Но я устала!
— Ты не найдешь у него покоя.
Слезы потекли из глаз Тита, но, как только касались щек, с шипением превращались в сизый дымок, скручивающийся в кольца.
— Почему ты в пепле? — не унималась Мора. — Что вообще происходит?
Мальчик молча сделал несколько шагов назад, а затем скрылся в толпе.
Тяжело вздохнув, Мора поднялась. После разговора с сыном сестры ей стало легче. Больше не тянуло к гиганту. Как она вообще могла подумать, что этот циклопичный урод сможет ей как-то помочь? Надо идти к горам, мелькнула тоскливая мысль. Маленький Тит прав: здесь ей не место.
Дрожа от холода и все еще вздрагивая от грома, она повернулась спиной к битве гигантского существа и Пепельного Человека и быстрым шагом направилась в сторону гор. Ледяной ветер бил в спину, подталкивая ей в нужном направлении. Теперь лица окружающих её людей были радостными, а пламя в глазах не казалось опасным.
Она возвращалась домой.
Сознание вернулось тугой вспышкой боли. Дрожа от озноба, Мора открыла глаза и попыталась встать. Мир перед ней качался и тонул в красных звездах. Пришлось несколько бесконечно долгих секунд просто не шевелиться, дабы хоть немного облегчить муки. Прижав к груди перебинтованные руки, Мора огляделась. Она лежала на огромной кровати с балдахином, завешенным бирюзовыми занавесями. В нос шибали резкие запахи настойки умулуса и еще чего-то едкого.
"Где я?"
Память услужливо подкидывала образы нескольких прошедших дней: разговор с дедом, надругательство брата, подземные казематы, изнасилование солдатами Флавия, сломанные пальцы, ожоги и... Мора не помнила, как её спасли. После того, как отец ушел из камеры, солдаты долгие часы мучили её, затем в окошке двери появилось лицо болезненно худого парня, а потом она потеряла сознание. Следовательно, либо папа освободил её, либо это сделал кто-то другой. Мора вновь оглядела кровать: она точно была не в особняке Марциалов. В висках стрельнуло.
Занавеси распахнулись, на краешек кровати присел плотный мужчина с обвисшими щеками. Непривычно добрые зеленые глаза смотрели на Мору приветливо, по-дружески, словно на обожаемую дочь. Черный линумный костюм выделялся золотыми нитями по линии швов.
— Как хорошо, что ты очнулась, — сказал незнакомец.
— Где я?
— В доме Ноксов по приказу самого Безымянного Короля. Я твой лекарь. И зовут меня Сертором. Признаюсь, пришлось с тобой повозиться, чтобы вытащить из царства Юзона. Но богочеловек одарил тебя самой лучшей комнатой: когда-то здесь нежилась в постели Дуа.
Мора непонимающе уставилась на лекаря, аккуратно села на кровати и подперла левой рукой подушками спину.
— Как это нежилась? Почему в прошедшем времени?
— Душа моя, ты спала десять дней и ничего не знаешь, что произошло в Юменте. Когда в Нижний Город спустился Безымянный Король, лжепророки подняли восстание. Лишь благодаря мудрости Владыки и храбрости палангаев удалость прогнать врага из города. Как не хотелось бы этого признавать, но высокородные прокураторы участвовали в заговоре вместе с вероотступниками. Готовься к плохой новости: астулы знати больше нет. Дуа Нокс, Акифа Дахма и Мартина Марциала отправили в Венерандум, их лишили земель, воинов, золотых талантов и детей.
Лекарь взял графин с передвижного столика, налил воды в глиняную кружку и протянул Море. Она с благодарностью промочила горло и принялась дальше спрашивать Сертора:
— А где мой брат? Почему Безымянный Король перенес меня в особняк Ноксов? И что значит "лишили детей"? Их убили? — Голос дрогнул. Несмотря на жестокость брата, отца и деда, Мора обожала маленьких сыновей Карины.
Лекарь укоризненно покачал головой.
— Тебе еще рано знать об этом, дитя. Ты не до конца восстановилась. Я не могу ничего сказать. Благодари за спасение претора-демортиууса Секста. Он и его люди вырвали тебя из лап воинов Флавия Марциала.
— Ты должен мне сказать! — бросила Мора и содрогнулась от боли в пальцах на правой руке.
Голос старого лекаря зазвучал грустно и размеренно:
— Эти негодяи долго издевались над тобой. Но твой дух невероятно силен, раз после... такого надругательства не сошла с ума. Видимо, дагулам ты еще пригодишься. Ложись и отдыхай. Тебе нельзя нервничать, дитя. Скоро обо всем мы поговорим. Надеюсь, ты простишь старика за некоторые секреты.
Сертор заговорщицки подмигнул ей.
Мора закрыла глаза и снова провалилась в глубокий сон.
Глава шестая. Секст
Юмента, астула старейшин, подземные казематы тюрьмы
Шаги отдавались гулким эхом, бряцали чешуйки доспеха при ходьбе. Он не мог поверить, что в казематах стояла такая мертвая тишина: после нападения вероотступников старейшины приказали всем мастерам закрыться в здании школы и охранять несмышленышей и юных учеников. Пятеро псевдопалангаев после атаки на Безымянного Короля у площади собраний проникли в астулу и перерезали около двадцати мастеров. Горожане в приступе страха разворотили храм Юзона, Кулды и дагула Сира. Старейшина Корбулон с Секстом и тридцатью демортиуусами пришли на защиту слишком поздно: четверо выживших вероотступника сбежали.
В углублениях каменных стен чадили сосуды с подожжённым маслом нуци, но дым от них был сладкий, от него кружилась голова. Секст свернул за угол, остановился перед массивной бронзовой дверью и тяжело вздохнул. Впервые за этот месяц у него появилось немного свободного времени. И он знал на что его потратить. Возможно, скоро вообще не удастся попасть в свои покои: Безымянный Король планировал выкурить лжепророков из своего логова.
Тяжело скрипнул замок, Секст потянул на себя массивную дверь, на него повеяло смрадом и холодом, которые были ощутимы даже в коридоре казематов. Он вытащил из кармана плаща два жар-камня и бросил их во тьму камеры, пренебрегая запретом пользоваться ими в тюрьме. Ярко вспыхнул свет, озарив убогое помещение. В углу, забившись словно загнанный зверь, прятался заключенный. Узник обхватил слабые и высохшие, без сильных мышц ноги и хищно ухмыльнулся, увидев гостя.
— Как жизнь, Титус? — спросил Секст и закрыл за собой дверь.
— Не жалуюсь, брат. — Голос невольника был тихим, но навязчивым, словно собственные мысли.
— Какой же я тебе брат?
— Ты и сам знаешь ответ на этот вопрос, претор. Если хочешь, я могу называть тебя как-нибудь иначе. Мне все равно. Смысл от этого не изменится.
— Вижу, твои раны зажили.
Узник резко поднялся, выставил руки ладонями вверх, показывая круглые шрамы от гвоздей на запястьях.
— Не подходи ближе, чем на три шага, — предупредил Секст. — Иначе мне придется тебя убить.
Титус пожал плечами и вновь плюхнулся на холодный грязный пол.
— Я знаю, за чем ты пожаловал, — сказал он. — Но ответь мне прежде: ты видел Пророка?
Секст провел рукой по стене.
— Здесь холодно, — заметил претор-демортиуус.
— Ты не ответил на мой вопрос!
— А должен? — с улыбкой на лице спросил Секст.
— Ты пришел ради того, чтобы узнать правду. И можешь меня пытать, отрезать части тела, но я все равно не скажу ничего тебе, если не захочу. Помни, брат: я не чувствую боли.
Черные провалы глазниц Титуса пугали. Секст кивнул, махнул рукой:
— Спрашивай.
— Ты знаешь мой вопрос: ты видел Пророка?
Претор уставился на лизавшее песок пламя жар-камней. Он надеялся, что заключенный попытается напасть. Лишь смерть несчастного могла унести все его тайны. Впервые за долгое время Секст не понимал, как поступить. С одной стороны он давно пытался обойти ментальные блоки старейшин и хотел добраться до детских и юношеских воспоминаний. Но с другой стороны — не предаст ли Безымянного Короля? Как только Димир или Кадарус узнают, что их лучший демортиуус общается с предателем, то беды будет не избежать.
— Я не знаю, кто такой Пророк, — сказал Секст. — Гектор? Это был он?
Титус недовольно покачал головой:
— Ты должен сам вспомнить! Как только тебя выкупил от матери старик, твоя жизнь кардинально изменилась. Я помогу тебе. Но у меня есть еще один вопрос: Безымянный Король уже видел дочку Марциалов? Ты ведь оставил её в живых?
Секст вскочил, кинулся к заключенному и схватил за горло. Тот лишь шире растянул губы в улыбке. Титус демонстративно опустил руки, всем своим видом показывая, что ему наплевать на собственную жизнь.
— Откуда ты знаешь? — спросил Секст. — Кто тебе сказал? Говори, тварь.
— Дурень, дурень, — прохрипел узник, давясь от смеха. — Я же говорю: Пророк давным-давно продумал план действий. Все предрешено, брат. А самое смешное то, что его нельзя убить. Мечи не проткнут его. Пророк — сын бога! Он умеет говорить со мной даже в этой маленькой камере. Он дарит своим последователям огромную силу.
Секст отпустил горло Титуса, вернулся на место. Несмотря на холод, он чувствовал, как горит тело. Хотелось уйти из казематов, доползти до покоев и рухнуть на кровать.
— Безымянный Король влюбится в Мору, это план Пророка, — сказал бывший палангай. — Я попросил тебя не убивать её. И ты все правильно выполнил. Хочешь, я покажу кое-что в знак своей искренности?
Сжав кулаки, Секст промолчал.
— Порежь свою руку гладиусом и открой медную дверь, — неожиданно прогромыхал Титус.
Демортиуус ахнул: по телу словно пробежал электрический разряд. Холод скрутил кишки, поднялся выше и отозвался в груди горящим спазмом. Руки налились свинцом и словно стали чужими. Мир вокруг взорвался яркими красками, как будто кто-то невидимый преобразил реальность. Каждая деталь камеры наполнилась глубоким смыслом: в трещинах на потолке крылись тайны вселенной, а песок на полу загадочно и зловеще поблескивал в свете жар-камней.
Не осознавая что делает, Секст выхватил из ножен гладиус, провел лезвием по ладони. Кровь вязким ручейком полилась на его сапоги. Затем он отбросил ненужный короткий меч и открыл медные двери. Ему не хотелось этого делать, однако им управляла неведомая сила.
Титус, неприятно смеясь, захлопал в ладоши:
— Очень хорошо, брат. Как видишь, я мог бы давно покинуть эту камеру. Мог бы приказать тебе перерезать всех мастеров-экзекуторов. Но у меня другая цель. Я здесь, чтобы помочь моему брату увидеть свет истины.
— Как ты это сделал? — сказал Секст, тяжело дыша. Пот выедал глаза.
— Пророк наделил своих последователей могучей силой. Все мы можем говорить друг с другом с помощью мыслей. Как видишь, мне хватило одного желания, чтобы ты сохранил дочку Марциала.
Держался Титус гордо, несмотря на то, что тога давно превратилась в грязные лохмотья, а пахло от него как от десятки дохлых дагенов. И Секст впервые ощутил страх, ледяными тисками сжавший череп. Безымянный Король может проиграть, если не узнает, какой силой обладают вероотступники. Необходимо срочно ему обо всем рассказать.
