Илония. часть 1

Правление Сарла тоже обсуждалось. О том, как он разогнал Королевский Совет, а новый собрать так и не удосужился. О том, как в неурожайный год, из-за упрямства, не договорился о поставках из Вароссы. Как ввели новый налог для пополнения казны, а куда делась старая, неизвестно, ведь не было ни торговых поставок, ни какой-нибудь более-менее маленькой войны. Правление Сарла было хаотичным и несуразным. Он то ссорился с одними соседями, и дружил с другими, то вдруг, по каким-то только ему известным причинам, его интересы резко менялись, и он начинал дружить с первыми и порывал отношения с бывшими друзьями

Корн не участвовал в этих разговорах, но внимательно слушал. Что было не отнять у Сарла, так это ум, хитрость и наблюдательность. И Корн не мог понять, как Сарлу удается так все испортить там, где все понятно.

А уж чему Корн не удивлялся, так это жестокости брата. В неурожайный год крестьяне, оставшиеся без хлеба, роптали и пытались восстать, но король подавил эти зародыши недовольства с такой свирепостью, что больше попыток не было. Зато, по слухам, Тарские горы пополнились намного. Вылазки осужденных стали редки, но зато обширны и дерзки. Людям Ургана явно стало не хватать продовольствия, и он отбирал у богачей уже не только необходимые его народу предметы, но и хлеб. Но держался он по-прежнему осторожно, и хотя портреты его и его помощников (Корн с Алаиной были уверены, что это заслуга Багиса) были в каждом городе, поймать его было невозможно. И он не пользовался помощью простых крестьян, боясь наслать на кого-либо королевский гнев. Это было широко известно и Сарлу нельзя было теперь хватать, кого попало.

На табун Корна однажды напали люди Ургана. Это было в тяжелый, неурожайный год, когда фуража не хватало и на закупку баснословного дорогого овса пошли оставшееся от второго ожерелье драгоценные камешки. Это помогло табуну выжить. Но для семейства это был тяжелый год. Ибо лошадей тогда никто не покупал, было не до того. Выручил огород. Один из работников Турина, привыкший к земле, с разрешения хозяев разрабатывал небольшой участок земли и овощи, выращенные им, помогли всем в голодную весну. После этого Турин поощрял работников заниматься огородом.

Однажды Корн, находящийся всегда со своим табуном, заметил волнение на другом конце пастбища, но когда подъехал к месту, увидел только, как несколько всадников угоняют десяток лошадей. Корн кинулся им наперерез, и вскоре перегородил им дорогу на узкой горной тропе. Был у него с собой только кинжал, но когда он увидел людей в масках и понял, что это люди Ургана, вышел к ним безоружный.

— Отойди, растопчу, — грозно сказал один из разбойников, видимо командир небольшого отряда.

— Люди Ургана — не убийцы, — спокойно сказал Корн.

— А ты кто такой?

— Я хозяин лошадей, которых вы забрали.

— У этих лошадей уже новый хозяин. И слушай, богатей, отойди по-хорошему, иначе у оставшихся лошадей хозяина не будет вообще.

— Люди Ургана — не убийцы, — повторил Корн.

— Да что ж тебе надо? Уж не думаешь ли ты, что сможешь нас остановить только потому, что мы не убиваем безоружных

— Нет, не думаю, просто вам не нужна вон та вороная кобылка и в яблоках жеребец. Они не приучены ходить за плугом, таскать повозки. Они скакуны. Им нужен простор и скачка. С вас будет достаточно и восьми, тем более, что вряд ли у Ургана есть чем кормить их.

— Не тумань мне голову, проклятый богач, — злобно бросил командир, — твои лошадки вполне сойдут за плугом, а в следующий раз мы придем за овсом. Можешь подготовить несколько мешков, — засмеялся он, — чтобы сэкономить нам время.

— Ты не захотел по-хорошему, тогда я объясню тебе по-плохому.

Корн внезапно подскочил к командиру, резко дернул его за ногу, от чего тот, не ожидавший такого, вылетел из седла. А Корн выхватил на ходу у него меч и вскочил на его коня. Оглушительно свистнув условным свистом, он помчался вперед по тропке. Все украденные лошади рванулись обратно в родной табун, на узкой тропке началась неразбериха. Трое разбойников упали с лошадей, и их кони ускакали вместе с конями Корна. Оставшиеся всадники помчались за Корном, но он исчез. Появился он уже позади них и подобрал одного из неудачных грабителей. Тот и не заметил, как откуда-то выскочил всадник и накинул на него веревку. Подхватив и бросив его через седло, он спустился с ним на плато.

Там их уже ждали взволнованные работники и прибежавшая Алаина. Велев всем разойтись, Корн скинул оглушенного грабителя на землю и стащил с него маску.

— Знаком? — спросил он Алаину.

— Нет, из новеньких, — ответила она, поняв, что человек из людей Ургана.

— Тогда оставайся.

Когда парень пришел в себя, Корн предоставил Алаине расспрашивать его.

— Сколько у вас народу? Дома построены до большого камня? Выше по горе, там, где было пастбище, разрабатывают землю? Долину к востоку, очистили от камней, что там, земля обработанная или пастбище. Дома стали строить прямо на скалах? Большую пещеру разгребли? Сколько пещер еще нашли? В них живут или держат скот?

Вопросы так и сыпались, и бедный парень вскоре совсем запутался, о чем можно говорить, о чем нельзя, тем более что незнакомая женщина скорее не спрашивала, а утверждала. Когда окончился этот странный разговор, Алаина обратилась к Корну.

— Людей очень много, наверное, впятеро больше, чем было. У них есть быки, кабаны, сена достаточно, мясом они обеспечены, но хлеба мало. На следующий год собираются засадить большую площадь под зерновые, но нет пахотных лошадей. В одной из вылазок потеряли много верховых, сами едва успели спастись. Правильно? — обратилась она к парню.

Тот только рот открыл от удивления. Ничего этого он вроде бы не говорил, но все так и выходило.

Корн задумался.

— Ладно, — решил он, наконец, — выберу тебе десяток коней, но с Ургана два кабана. Как он их приведет, не моя забота, но чтоб никто не знал, откуда они. Еще не хватало, попасться за связь с Урганом, — усмехнулся он. Парень ничего не понял, но Алаина грустно улыбнулась.

Растерянный парень ушел в горы, ведя за собой коней, а работникам Корн объяснил все как есть. Людям фермы необходимо было есть и он обменял лошадей на мясо. Никто и не подумал обвинить Корна в сообществе с разбойниками, тем более что простые люди всегда были на стороне Ургана.

А через несколько дней Корн почувствовал, что за ним следят. Он подъехал к той самой тропинке, спешился и крикнул:

— Я жду!

Из-за камня вышел сам Урган. Урган был без маски, что было неудивительно, ведь его портрет висел на каждом доме, только там он был гораздо моложе. Сейчас же он был совсем седой, но все такой же крепкий. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Где Алаина? — наконец спросил Урган.

— Жаль, я надеялся, что изменился, — усмехнулся Корн.

— Где моя девочка, я спрашиваю, — снова повторил Урган.

— Твоя девочка, Урган, уже давно не девочка и у нее самой младшая дочка уже научилась ходить, — засмеялся Корн.

Урган недоверчиво прищурился.

— Последний раз я слышал, что она умерла, еще пять лет назад.

— А обо мне что ты слышал в последний раз?

— Что ты, — Урган внезапно тоже рассмеялся, — что ты слеп и безумен.

— Я ответил на все твои вопросы?

— Нет. Откуда взялись мои портреты?

— Багис был послан по моим следам отцом.

— Предатель, я убью его.

— Он выполнял приказ своего короля. И он не сдал Алаину по прибытию в столицу.

— Я все равно найду его.

— Он мне нравился.

— Шпион твоего отца. Ты мягкотел, принц.

— Как всегда. Ты не первый, кто говорит это.

— Я хотел бы увидеть Алаину.

— Не стоит привлекать внимание, как-нибудь в следующий раз.

— Она счастлива?

— Мы оба счастливы.

— Кто еще знает о вас?

— Мой напарник Турин с женой и теперь ты.

— Тогда счастливо, Корн. Если Сарл будет доставать тебя, приходи ко мне. Хотя после вас обоих мне стоило больших трудов вернуть твердую дисциплину. И кое-кто имеет на тебя зуб.

— Спасибо, Урган.

Урган развернулся и направил коня назад. Потом обернулся:

— Кабаны будут у тебя на рассвете.

— Лошадей в следующий раз приходи покупать, просто так больше не отдам.

— У богатеев мы отнимает.

— Сейчас мы живем впроголодь, как и вы.

— Не сомневаюсь, — смех раздался уже за камнями.

С тех пор людей Ургана здесь не видели, но Корн не сомневался, что среди его покупателей иногда были его люди. Сам он так и не появился, от чего Алаина была огорчена.

Обитателей фермы прибавилось. Среди людей, работающих на Корна и Турина появилось уже две молодых пары, для которых построили маленькие домики, на работу взяли еще несколько семейных пар и вот уже детей по двору стало бегать более двух десятков. Не понять было, где хозяйские дети, где дети работников. И все они стайкой носились за Талиной. Она была главарем этой банды, и все были в ужасе от их проделок. Няньки не успевали стаскивать детей с деревьев, с крыши, вытаскивать из поилок для лошадей и из кастрюль на кухне. Турин сердился, Вилда кричала на них на весь дом, Алаина же могла уводить их ненадолго почитать, и они на время затихали. Корну просто нравились все проделки обожаемой дочери, и он абсолютно ничего не запрещал. Она напоминала ему себя, и он не мог ее наказывать. Единственного человека, которого слушалась эта банда — был Интар. Только он мог заставить их слезть с дерева, или по одному только его слову они шли умываться и ложиться спать. Он ничего не делал, просто говорил, и сестра слушалась его беспрекословно. Маленькая фурия трепетала перед братом, который был лишь ненамного старше ее и ради того, чтобы он разрешил ей посидеть около него, она могла целый день вести себя хорошо.

Однажды Корн поймал себя на том, что спросил совета у своего восьмилетнего сына. Когда до него дошел смысл происшедшего, он призадумался. А тут еще Турин смущенно признался, что Интар несколько раз давал ему мимоходом советы, которые, как оказывалось, были нелишни, касалось ли это постройки дома и выбора места для разгрузки дров. На что Вилда фыркнула и заявила, что все слуги в доме и работники со своими проблемами уже давно шли к Интару. К нему обращались, когда надо было решить какие-то дела по поместью, а хозяев не было. Он не был вечно занят, как сама Вилда, не был излишне суров, как Турин и не пропадал целыми днями на пастбище, как Корн. Только Алаина могла сравниться со своим сыном, но и она часто пропадала с мужем. А Интар, казалось, был везде, и при этом он никогда не спешил и не торопился. Просто он чувствовал, что где-то нужен и появлялся именно в нужный момент. Он не растерялся и до прихода матери правильно обработал руку девушки, которую она обварила кипятком, он рассудил спорящих работников, когда у них чуть было дело не дошло до драки. Куда поставить бочку с водой, где убраться или когда подавать на стол, что подарить своей невесте или как назвать малыша, что приготовить к празднику и чем украсить дом. Ну и успокоить свою сестру, что ценилось едва ли не больше, чем все остальное.

Корн с Алаиной с удивлением взирали на своего сына. Он вроде был обычным ребенком. Любил гулять с отцом. Рано научившись сидеть верхом, он вместе с ним объезжал их, обучал и водил купать. Любил посидеть рядом с матерью, прижавшись к ней и слушать ее рассказы. Но в то же время он везде таскал за собой книгу и постоянно читал. Корн рано начал учить его владеть мечом, а Интару это было неинтересно, потому что все премудрости боя давались ему легко. Он не мог понять, для чего надо изнурять себя тренировками и предпочитал уйти с книгой.

Как будто впервые родители заметили, что их сын никогда не плакал, даже от боли, если падал. Да он и не падал, удивлялись они. Он всегда твердо стоял на ногах. Он был тих и спокоен, но не заметить его было нельзя. Даже когда его не было рядом, родители ощущали его присутствие, он был правой рукой, как отца, так и матери, хотя это и невозможно было представить.

Впервые задумавшись о Интаре, всмотревшись в не по годам серьезное лицо сына Корн пришел к поразительному выводу, что сын похож на его отца Эмдара, у них схожи не только имена, но и лица, походка. Даже манера говорить у Интара была такая же. Хотя у короля Эмдара это был голос повелителя, у мальчика же это был голос уверенного в себе человека.

Корн поделился своими наблюдениями с женой, и им стало не по себе.

— Отец рассказывал, как воспитывали его, как внушали, каким должен быть король — жестким правителем, думающим о благе государства, а уж потом о людях. Не будет ли Интар таким же? Люди слушаются Интара, и моего отца все слушались. Но он был королем. Я думал, это приходит с властью. А тут... — Корн пожал плечами.

— Тебе надо рассказать ему о своем отце. Возможно, ему стоит открыть правду.

— Нет, а вдруг он захочет власти. Вдруг он будет таким, как мой отец.

— Но он будет простым фермером.

— Сарл не обнародовал мой отказ, а Королевского Совета нет, чтобы его утвердить, — тихо сказал Корн.

Впервые за девять лет они говорили о троне. Корн взглянул на жену, она чуть не плакала.

— Это значит... — прошептала она.

— ...что если у Сарла не будет наследников, наш сын когда-нибудь может стать королем, — закончил за нее Корн.

Она потрясенно замолчали. Потом Корн обнял жену и поцеловал.

— Все может измениться. Но я обязательно поговорю с Интаром. Но годика через два, пусть подрастет.

— Мне кажется, что он уже сейчас старше нас, — покачала головой Алаина.

Поговорить с сыном Корн не успел.

Однажды они с Турином, после обычных дел в городе, сидели в таверне. Внезапно Корн почувствовал спиной взгляд. Резко обернулся, рука машинально выхватила кинжал и приставила к груди стоявшего позади человека.

— Ты не уйдешь отсюда живым, Багис! — твердо произнес Корн.

— Я не работаю на твоего брата, Орни. Так вроде тебя зовут? Пойдем быстрей, может успеем.

— Быстро, Турин, — обернулся к напарнику Корн.

Он поверил Багису сразу и безоговорочно. И сразу понял, что случилось что-то ужасное.

Втроем они вскочили на лошадей, и Корн обратил внимание, что лошадь Багиса была уставшей. Не долго думая, он кинул мешочек денег трактирному слуге и выбрал из столпившихся лошадей самую лучшую.

— Отдашь хозяину, здесь больше, чем достаточно.

И они кинулись к выходу из города. Не было произнесено ни слова, Турин, почувствовав тревогу, тоже молчал. На дороге, ведущей к их поместью, еще вдали они увидали облако пыли, приближавшееся к ним.

— Опоздали, — крикнул Багис, — в сторону.

Он схватил коня Корна за уздцы и заставил того остановиться.

— Держи его, — закричал он Турину, — иначе он наломает дров.

Было в его словах что-то такое, что Турин соскочил с коня, сдернул Корна и, схватив его в охапку, кинулся в овраг. Багис спустился к ним, ведя сразу трех коней. Едва он заставил повалиться коней на дно, как наверху прогрохотал топот множества копыт.

Корн пытался вырваться, но Турин держал его крепко, навалившись на него всей своей тяжестью. Когда топот стих, он ослабил хватку. Корн вскочил и кинулся к Багису: