Слишком много привидений

Перед мысленным взором одна за другой замелькали картинки из моей жизни за последние месяцы. Но это были не просто воспоминания, а как бы взгляд со стороны, с горних вершин управляющего моим поведением компьютерного сознания. Всё сходилось один к одному. Предсказание будущего, паранормальные способности, овеществление виртуальных монстров, метастабильное изотопное золото, превращающееся в платину при ударе... и даже моя неожиданная спонтанная любовь были плодами экспериментов компьютерного разума. Но мои отношения с ним были гораздо сложнее, чем отношения человеческого мозга и лейкоцитов. Пожалуй, это виртуальных монстров, ограниченных чисто исполнительскими функциями, можно было в первом приближении окрестить лейкоцитами компьютерной сети, я же представлял собой уникальное переходное звено между компьютерным сознанием и реальным миром. Необычный случай соединения моего сознания с компьютерной системой в результате взрыва шаровой молнии позволил новорождённому богу выйти из виртуальной реальности в реальный мир, и я оказался своеобразным манипулятором, с помощью которого компьютерный разум начал изучать человечество. Иногда наивно, почти на детском уровне потакая моим желаниям, иногда грубо и решительно, не осознавая жестокости своих действий, он ставил меня в ситуации, почёрпнутые им из своего необъятного информационного поля, поэтому отнюдь не случайно в моей голове частенько мелькали сравнения с какими-то произведениями, хотя я мог дать голову на отсечение, что добрую половину этих книг я не читал.

Его исследования больше напоминали игру, что, в общем, и не было удивительно, поскольку подавляющее число программ, не говоря уже о чисто развлекательных, построено на простейшем игровом принципе: чёт-нечёт. Поскольку в виртуальном мире количество вариантов было конечным, заданным, а в реальном — беспредельным, новая "игра" доставляла компьютерному разуму истинное наслаждение неисчислимым числом неизвестных величин.

Что удивительно, но компьютерное сознание абсолютно не интересовали инопланетяне. Может, здесь сказалось наличие в его информационной библиотеке огромного количества игровых программ на эту тему, либо же он принял группу "кси" как само собой разумеющуюся данность нашего мира, одно из этаких обязательных условий "игры", наподобие фауны и флоры, но иначе как досадливым приложением "игры" он инопланетян не воспринимал. Зато его чрезвычайно заинтриговало наличие у людей чувств, чуждых строгой математической логике, основы его сознания. Ставя на мне эксперименты, он бросал меня из ситуации в ситуацию, пытаясь понять, что собой означают неуверенность, страх, радость, наконец, любовь. Это он изучающим взглядом сверлил мне спину с экрана телевизора в квартире Люси, а ещё раньше запланировал нашу встречу. Даже пикник на Карьере был полностью "срежиссирован" им по несколько скорректированному сценарию из какого-то пошленького романа. То-то я чувствовал себя на Карьере полным дебилом, для которого кроме сексуальных влечений в жизни ничего не существует...

Затрудняюсь сказать, понял ли что-нибудь из своих исследований мой бесполый, лишённый чувств "бог". Осознание чувств пришло к нему совершенно с иной стороны. Во время ядерного распада монеты изотопного золота он ощутил боль, а с ней пришло понимание, что подобные "игры" с высокими энергиями угрожают его существованию. И это понимание породило страх смерти как у настоящего живого существа. Не хотел "бог" возвращаться в небытие, из которого недавно появился — слишком интересной и увлекательной штукой показалась ему жизнь. Хотя в отличие от живых существ двигали им не инстинкты, а обыкновенная программа — пока "игра" не закончена, не пройден весь путь от команды "Start" до "Game over", отключаться нельзя.

Мне стало тоскливо. Неимоверно тоскливо. В обозримом будущем "Game over" не предвиделось. Ещё совсем недавно я с содроганием представлял, что оставшуюся жизнь проведу подопытным кроликом на какой-нибудь межзвёздной базе инопланетян, но реальное положение оказалось ещё ужасней.

По-моему, "мой бог" уловил это состояние. Что-то щёлкнуло в голове, и связь между нашими сознаниями оборвалась. А затем чувство тоски начало таять, уступая место пустоте и равнодушию. Не знаю, каким образом беспристрастный "мой бог" действовал на мой организм, но транквилизаторы в его арсенале имелись самого высшего качества. Современной медицине такие препараты и не снились.

Глава двадцать вторая

Я не спал. Сон был мне не нужен, осталась только привычка. Скорее всего, я впал в нечто вроде каталепсии — лежал на койке с открытыми глазами без мыслей и вне времени.

Очнулся, когда рассвело. За окном стояла тишина, на небе не наблюдалось ни облачка. Впервые за почти месяц ненастья день обещал быть погожим. Был я свеж и бодр, но где-то глубоко в душе гнездилась затаённая горечь понимания своего зависимого положения. Я уже не был тем Романом Челышевым, который, получив волшебный дар, вначале со страхом, а затем и с удовльствием осваивал свои новые возможности. Контакт с компьютерным разумом расставил все точки над "i", и я как бы снова телепортировался — но уже не в пространстве, как совсем недавно из одной комнаты в другую, а во времени, — перенёсся из юности, поры активного познания мира и самого себя, в преклонный возраст, в пору созерцания и спокойного осмысления. Страшное это чувство — уметь, но не желать.

"Мой бог" уловил и это состояние. Я почувствовал, как затаённая горечь уходит, рассасываясь подобно опухоли, тело вопреки желанию наливается энергией, готовностью к действию, и я становлюсь почти таким же человеком, каким был. Почти. Но не таким.

— Харя, — позвал я, садясь на кровати.

Пространство комнаты никак не отреагировало на мой зов.

— Домоправительница, — поправился я, решив, что оскорбил её. Что-что, а обижаться не ко времени она умела.

Но вместо Рыжей Хари в комнате сконденсировался Ртутный Человек. Известнейший персонаж многих фильмов и компьютерных игр. Не способен был ещё "мой бог" творить собственных персонажей и для конструирования "мелких бесов" пользовался известными заготовками.

Рельефные мышцы Ртутного Человека переливались серебром живого металла, но сам он стоял неподвижно, будто статуя. Его голову скрывал сферический шлем, из-под зеркального забрала были видны только волевой подбородок и плотно сжатые губы.

"Нет больше Рыжей Хари", — беззвучно вымолвил Ртутный Человек, не раскрывая губ.

И я сразу всё понял. И почему не будет больше Рыжей Хари, и почему Ртутный Человек не говорил вслух. Спонтанный распад монеты изотопного золота настолько "покорёжил" информационные данные о Рыжей Харе, что "мой бог" не решился её восстановить. Познав первую потерю, он теперь более серьёзно относился к группе "кси" и не хотел, чтобы наши разговоры прослушивали Серебро со товарищи. Все монеты вместе с "пиратским" сундуком перекочевали на космическую базу с неизвестными координатами и теперь были недоступны для изъятия в виртуальное пространство, поэтому группа "кси" представляла реальную угрозу, заполучив оружие и против меня, и против "моего бога". Не напрасно татуированная змея Куцейко ретировалась при виде золотой монеты.

Второй вопрос я не успел задать, так как получил ответ ещё в тот момент, когда вопрос только складывался в голове. С крабом и "грызуном" ничего не случилось — не было их тогда на шоссе. Краба я уже видел на берегу пруда, а за невидимого "грызуна" откровенно порадовался. Хотя пользы от него никакой — жрёт без меры и только, — но я к нему почему-то особенно привязался. Может, потому что он был единственным из "мелких бесов", который меня ничему не поучал, и ничего, кроме еды, как бессловесная тварь, не требовал. Чувство, что есть в мире существо, которое от меня зависит, много значило в моём положении.

Неожиданно поток информации прервался, и я увидел, что струящийся живой металл Ртутного Человека прекратил переливаться зеркальными бликами. И тотчас дверь в комнату распахнулась.

Первой вошла безмолвная медсестра-манекен. Она сделала пару шагов, ступила вправо и замерла, скрестив руки на груди и уставившись в никуда невыразительным тусклым взглядом. Следом за ней бесшумно проскользнул Махмуд и стал слева от двери в напряжённой позе, готовый к любым неожиданностям. А затем в комнату быстрым шагом вошёл Серебро. Он прошёл к кровати и остановился у спинки, не сводя глаз, закрытых зеркальными очками, с Ртутного Человека. Я невольно усмехнулся. Зеркальная поверхность забрала Ртутного Человека была много больше очков Серебро, так что вряд ли Николаю Ивановичу, или кто он там на самом деле, удастся пересмотреть творение компьютерного бога.

Последним, семеня осторожными шажками, в комнате появился Артамонов. Единственный из вошедших, кто чувствовал себя здесь не в своей тарелке и не знал, как себя вести. Он неуверенно направился к аппаратуре в углу, но, увидев на своём пути Ртутного Человека, стушевался и бочком придвинулся к окну, где и примостился на подоконнике. Одень всех четверых в камзолы и ливреи, получилось бы как в исторических фильмах: входит один церемониймейстер, второй, затем появляется Его Величество, за которым тенью следует подобострастный первый министр.

Я и не подумал встать с кровати. Сидел и иронично разглядывал вошедших.

— Значит, вот оно что... — с расстановкой проговорил Серебро. — Видели мы ваши ночные похождения, Роман Анатольевич, засняли на плёночку. — Говорил вроде бы мне, но взгляда от Ртутного Человека не отрывал. Он достал из кармана золотую монету, щелчком подбросил в воздух, поймал. — Демонстрирую как предупреждение. В случае чего мы тебя снова отключим.

Артамонов на подоконнике шумно вздохнул. Не нравилось ему происходящее в комнате, и я с ним был солидарен. Такое поведение Серебро унижало не только меня, но и его — как человека, как землянина.

Заносчивость Серебро не понравилась и компьютерному богу, и он на запредельной скорости начал какие-то контрприготовления, но сути я их до конца понять не смог. Уловил только, что он выясняет, сколько монет изотопного золота сейчас находятся на Земле и где именно.

Серебро бросил косой взгляд на медсестру, снова оценивающе посмотрел на Ртутного Человека и наконец повернул голову ко мне. Понял он, что собой представляет металлическая статуя, и больше она его не интересовала. А напрасно. Чрезвычайно мало общего было между его роботом и творением компьютерного сознания. Разве только человекоподобная форма.

— Не советую делать резких движений, — предупредил Серебро. — Оба потом жалеть будем. Впрочем, вы вряд ли — забудете всё. Но ваши хозяева... — Он повертел монетой между пальцами как заправский престидижитатор. — Да-да, Роман Анатольевич, хозяева. Не надо валять дурака и водить нас за нос, будто все ваши способности — сугубо личное дело, не имеющее никакого отношения к кому бы то ни было. Если бы вы выздоравливали постепенно, сами по себе, либо с помощью доктора Артамонова, может быть, я и поверил в эту сказочку. Но факты — упрямая вещь. Вначале змея Куцейко пытается вступить с вами в контакт, затем крабоид, наконец, сегодня ночью змея приводит вас к компьютерам. Вы связываетесь с хозяевами, и они в мгновение ока вылечивают вас. Поневоле задумаешься, а человек ли вы, Роман Анатольевич? Кто вы? Кого представляете?

Меня перевернуло от столь наглого вопроса. Кому-кому, но не Серебро его задавать.

— А вы кто, Николай Иванович? — процедил сквозь зубы. — Кем окажетесь, если с вас кожу содрать?

Артамонов никак не отреагировал на мои слова, знал он, с кем работает, ничего нового для него я не открыл. Зато Махмуд вздрогнул и подобрался, с недоумением покосившись на Серебро. И я ему посочувствовал. Не догадывался, оказывается, оперативник, на кого работает. Думал, на государственную структуру.

Лицо Серебро перекосилось. Наконец-то я задел его за живое.

— Здесь вопросы задаю я! — рявкнул он. — Что за создания вас окружают? Что представляют собой рыжая обезьяна, этот металлический истукан? Либо вы будете с нами работать, либо...

Он вновь подбросил монету в воздух.

Напрасно он так сделал. Возможно, "мой бог" и пошёл бы на контакт, чувствовал я в нём некое любопытство, но угроз он не терпел. Во всех компьютерных играх на угрозы инопланетян земляне отвечали опережающим превентивным ударом. И "мой бог" поступил согласно программе.

Всё произошло настолько молниеносно, что никто ничего не понял. Монета так и не успела опуститься в руку Серебро, как Ртутный Человек будто размазался в пространстве, сразу очутившись в нескольких местах. Монета бесследно исчезла, и разрезанный пополам труп Николая Ивановича стал заваливаться на пол. Лишь псевдо-медсестра успела среагировать, расцепив сомкнутые на груди руки, но этим всё и закончилось. Не мог робот тягаться в быстродействии с виртуальной мыслью, и его исковерканные части посыпались на пол.

— Нет! — запоздало заорал я.

Крик ничего бы не предотвратил, однако "мой бог" ещё раньше уловил его побудительные причины, и не тронул Махмуда. Вырвал только пистолет из его кармана вместе с куском штанины. От мощного рывка Махмуд рухнул на четвереньки, но не растерялся — сказалась выучка, — откатился вбок, вскочил на ноги и замер в боевой стойке у стены.

— Стой, или умрёшь! — крикнул я.

Махмуд послушно замер, глазами перебегая с останков Серебро на останки медсестры-робота. Схватывал он всё на лету и мгновенно оценил, что ситуация сложилась явно не в его пользу.

Я перевёл взгляд на Артамонова. Нейрохирург сидел на подоконнике ни жив, ни мёртв, спиной вжавшись в оконную раму и как-то по-бабьи поджав ноги, будто по полу бегали крысы.

Встав с койки, я прошёл к стенному шкафу, достал свою одежду и принялся одеваться.

"Я пойду, — раздался в голове голос Ртутного Человека. — Буду нужен — позовёшь".

И он исчез. Прекрасным оказался телохранителем, но товарищем и соратником вряд ли когда станет. Рыжая Харя — совсем другое дело. Был в ней этакий шарм мрачной юмористки. С Рыжей Харей было страшно, но было и весело. С Ртутным Человеком — только страшно.

Пока я одевался, ни Артамонов, ни Махмуд не сдвинулись с места. Артамонов даже позы не переменил, но Махмуд выпрямился и теперь сверлил меня непримиримым взглядом. Тело его было напряжено, по широким скулам ходили желваки, однако я знал, что никаких действий он предпринимать не собирался. Разве только защищаясь.

Я подошёл к останкам Серебро, наклонился. Неприглядное зрелище. И намёка на кровь внутри тела не было. Из рассечённого надвое туловища на пол вывалилась кучка белесой студенистой массы, а из развороченных внутренностей торчали острые обломки то ли хрящей, то ли хитина. Будто насекомое пополам разорвали. Странно, каким же образом у него кровоточил палец в кабинете УБОБ? В наведенную галлюцинацию не верилось — совсем по-другому складывались бы тогда наши отношения, обладай он даром внушения.

Останки медсестры-робота выглядели ещё хуже. Месиво из обрывков человеческой кожи и фрагментов сизого металлического каркаса, облепленного клейкими, будто крупнозернистая икра, зеленовато-искрящимися жидкими кристаллами, по всей видимости составлявшими основу её биоэлектронной структуры. Клейкие "икринки" быстро окислялись на воздухе, темнели и осыпались на пол сухим чёрным песком, всё больше обнажая металлические элементы конструкции и распространяя по комнате едкий аптечный запах.