— И не совсем уж зря! Цивилизованность, культура и хорошие манеры — это вам не пустые слова. А уж если взять благородство облика... — она насмешливо прищурилась на сморщенного узкоглазого полубирманца, когда ее вдруг прервала Амико.

— ...То стоит взглянуть на наших белокурых бестий, — так и не поднимая глаз от экрана, она указала пальцем за спину, туда, где на своих постах находились Иван и Алена.

— М-м-м... — Кейко задумалась и неохотно признала. — По-честному... ну да, половина наших одноклассников мигом выкрасилась бы в блондинов и вставила голубые контактные линзы, если бы школьные правила разрешали.

— Ха, японцы тоже по горло в комплексах, — усмехнулся Джон.

— Все хотят быть европейцами, — развела руками Кейко, признавая поражение. — Какая девушка отказалась бы стать такой, как эта амазонка? Да и любой парень все бы отдал, чтоб походить на Баньку-сана.

— А вот им самим это совершенно безразлично, — подытожила Амико.

— Ладно, оставим дурацкие споры, — пробормотал Джон. — Подъезжаем. Мистер лоликонщик, ты понял, что нужно сделать?

— Приказать освободить дорогу, — угрюмо пробормотал Чадри, уже не пытаясь защитить свою честь от позорной клички.

— Именно. У тебя есть полномочия?

— Да, я командир специальной группы и все знают, что мне нужно оказывать всевозможное содействие.

— Отлично. Не исключено, что именно это даст тебе возможность пережить эту историю. Но помни — ты дышишь ровно столько, сколько ведешь себя хорошо.

Тем временем автокран продвинулся вперед и, просвистев пневматическими тормозами, плавно остановился перед громадной кормой бронированного карьерного самосвала. Тот стоял так, что его можно было хорошо рассмотреть с задней проекции, демонстрируя построенную в объемистом кузове-ковше платформу для стрелков, ведущих огонь из автоматических пушек и крупнокалиберных пулеметов. Это вызывало ассоциации с учебником по истории — примерно такие башенки водружали в этих краях на спины боевых слонов тысячу лет назад. Под настилом были плотно уложены вымазанные чем-то темным и маслянистым бочки, соединенные шлангами.

— Что-то это мне напоминает... — мрачно пробормотал Джон. — Шахидмобиль?..

Молчание затянулось, но индифферентно молчащий пакистанец вдруг подпрыгнул. Ткнувшая его в печень стволом пистолета Кейко грозно нахмурилась:

— Это был вопрос.

— М-мне?.. Ах, про это... в кузовах некоторых больших бронемашин лежит по несколько тонн селитры, чтобы при надобности использовать их как брандеры, но у этого просто дополнительный запас топлива.

— Час от часу не легче. Хотя... — японка философски вздохнула: — ...Когда за спиной сорок килотонн, это выглядит не так уж страшно. А там что за сгоревшие машины?

Действительно, на левой стороне дороги чернели два обугленных остова автомобилей, представлявших собой в прошлой жизни какие-то пикапы. Судя по торчащим в кузовах пулеметным турелям, они принадлежали не беженцам, а исламистам. Но кто же тогда сумел их подбить здесь, на левом берегу?

— Работа китайских диверсантов, — неохотно пробурчал Чадри. — Вон их там вытаскивают.

Из левого пилона, аналогичного тому, где несколько часов назад Иван вместе с Шун Ци и ее монашками отстреливались от игиловцев, деловитые боевики вытаскивали окровавленные и присыпанные известкой тела — здесь, похоже, развернулась такая же трагедия. За исключением того, что вместо сутан на них был камуфляж тропической расцветки. Видимо, восточную часть плотины захватила группа, использовавшая более традиционную маскировку. Впрочем, итог был таким же — не имея возможности противостоять массированной атаке бронемашин и артиллерийской поддержке 'Шилок' с противоположного берега, засевшие в пилонах китайцы погибли. Оставалось надеяться лишь на то, что, оказавшись в более выгодной ситуации, чем коллеги на западном берегу, часть их успела отступить в джунгли. Рельеф этому благоприятствовал — слева от дороги вниз уходил крутой, утыканный отдельными известняковыми останцами и рассеченный стенками, но все же не отвесный склон, покрытый, к тому же, густейшими зарослями, в которых можно было без труда спрятаться и спуститься до самой воды. Направо все выглядело хуже — здесь вверх и вниз уходили громадные обрывы, местами даже с навесами. Они стояли не вплотную, на выступах, в глубоких трещинах и небольших ущельях ядовито зеленела вездесущая тропическая растительность; но преодолеть его смогли бы разве что опытные скалолазы. Как ни удивительно, дорога, непосредственно за плотиной превращающаяся в причудливо извивающийся среди скал серпантин, сделав несколько петель по массивным полкам, уходила все же именно направо, скрываясь за массивами желтоватого выветренного камня и снова появляясь на виду. По первому впечатлению, там имелось несколько позиций, позволяющих просматривать ущелье на противоположном берегу — что и требовалось для пуска ракеты — однако, чтобы попасть на них, необходимо было набрать еще метров сто пятьдесят высоты. Для этого нужно было проехать от завершения плотины по серпантину около километра.

Но первой задачей, конечно, было освободить проезд.

— Высовывайся в окошко и командуй, — велел пакистанцу Джон. — И не показывай связанные руки. Если что не так — не проживешь и минуты.

— Не все бойцы знают меня в лицо, поэтому я не могу гарантировать... — начал, обливаясь по́том, Чадри, но в этот момент в кармане шпиона раздалось приглушенное жужжание. Прервав пакистанца жестом, Джон быстро вытащил смартфон и уставился на экран.

— Что там? — спросила Амико.

— Наконец-то китайцы проверили меня и убедились, что с нами можно иметь дело. Проклятье, только времени уже не осталось ни на что. Ладно, продолжаем по своему плану. Амико, подготовь несколько гранат. Лоликонщик, твое выступление.

Японка, не переспрашивая, быстро вытащила из боковых карманов три американские ручные гранаты и принялась разгибать усики и снимать проволочные скобки-предохранители. Сознавать, что соседствуешь с этими оливковыми яичками, чреватыми смертью, в очень замкнутом пространстве, было настолько неприятно, что пакистанец сглотнул и торопливо высунулся в окошко, сдвинув кустарно приделанный бронелист, неровно обрезанный автогеном, но тоже оснащенный бронестклом:

— Hey, you! Clear the way, quickly!..

Несколько бангладешцев в юбках-лунги и шарфах-дупатта, которые без особого энтузиазма пытались вытащить из кабины сгоревшего пикапа скрюченное тело своего соратника, погибшего, очевидно, от огня китайцев, подняли головы. Однако они явно не относились к тем, кто заведовал передвижением монструозного бронесамосвала, поэтому повелительный тон и нахмуренные брови пакистанца пропали втуне.

На верхней площадке в кузове сейчас не наблюдалось стрелков, а до расположенной где-то далеко в передней части водительской кабины — которую по размерам, скорее, следовало бы назвать рубкой — отсюда докричаться было невозможно.

— Неувязка, — прокомментировал Джон. — Нашего друга-лоликонщика наружу выпускать нельзя, придется кому-то другому сходить, чтобы достучаться до хозяев.

— Не вопрос, — донесся сзади голос Ивана. — Сейчас сбегаю, скажу: 'Важный-важный сахиб торопится, спешит проехать — раздайся, грязь'.

— Говори по-английски. Там наверняка найдутся, кто понимает: техники или водители, — напутствовал его шпион. Он был прав — в бывшем кусочке Британской империи, 'над которой никогда не заходило солнце', английский язык оставался языком техники, и практически все, кто ей занимался, в какой-то степени владели им.

Морпех легко спрыгнул с платформы автокрана на левую сторону, поправил висящий на груди автомат с барабанным магазином и уверенным шагом направился вперед вдоль левого борта бронесамосвала... и именно в этот момент Кейко тревожно вскинулась:

— Эй, погодите, это же?..

Амико подняла голову, и ее руки мгновенно замерли, а тонкие пальцы до хруста стиснули яйцевидный корпус гранаты.

— Проклятье, опять он!.. — выругался Джон, — глядя через бронестекло на появившегося из-за огромного заднего правого колеса одетого в щегольской немецкий камуфляж высокого человека в чалме и с бородкой. — Ансари, сукин сын — не мог хоть в этот момент оказаться где-то еще!..

Сопровождаемый тремя боевиками — сменившими тех телохранителей, которых несколько часов назад прикончили в скоротечной схватке в спрятанной в недрах плотины диспетчерской — афганский моджахед выглядел бодрым и жизнерадостным.

— Так я и знала! — пискнула Кейко, мгновенно побледнев до синевы и обернувшись к товарищам в поисках поддержки. — Нам никогда от него не избавиться!..

В глазах сидящей рядом подруги вспыхнула ненависть — Амико стремительно продела сразу три пальца в кольца гранат, приготовив их к бою, но Джон придержал ее за плечо:

— Подожди. Бросай только если он поймет, в чем дело.

— Он знает меня в лицо, — сквозь стиснутые зубы выдавила Амико.

— А Кейко?

— Н-наверняка... — запинаясь, ответила та. — Тогда... в хижине, он... он схватил меня первой, я плюнула ему в рожу... но потом... потом меня защитила Акеми-тян...

— Тогда на пол, живо!.. Не высовывайтесь пока и будьте наготове.

Девушки стремительно нырнули вниз, спрятавшись в промежутке между сидением и 'торпедой', но Амико вдруг вздрогнула и прошептала:

— А как же Иван? Он его тоже узнает!..

Джон бросил быстрый взгляд через бронестекло:

— Спокойно. Ваш приятель шустрый — тоже заметил его и прячется за колесом. Теперь все — тихо!..

В руке бирманца тоже оказался Глок, уставившись глушителем в спину пленного, и он угрожающе прошипел:

— Говори с ним, но ни одного лишнего слова!

Тем временам Ансари, блеснув крупными зубами, помахал торчащему из окна пакистанцу. Через окошко донесся его голос — глубокий, мужественный, даже красивый, как у какого-нибудь совершенно нормального, положительного человека:

— Аллах велик! Рад видеть, что у вас все получилось, глубокоуважаемый мистер Чадри! Вы же нервничали, пока дожидались посылки?

— К-конечно, нервничал, — обливаясь потом, ответил Чадри. — И теперь тоже расслабляться нельзя — дело еще не закончено. Мы ждали дольше, чем планировалось, надо наверстывать график.

— Да, до Лаоса еще ехать и ехать, — согласился Ансари. — Но я выполнил свою часть работы — шоссе 45 до Монг-Тона и потом шоссе 49 до таиландской границы свободны — вы проедете без преград.

— Счастлив слышать, — кивнул пакистанец, и, нетерпеливо ерзая, проговорил: — Тогда прикажите поскорее убрать самосвал, чтобы не терять времени.

— Непременно! — Ансари кивнул одному из телохранителей, и тот быстрым шагом направился к кабине бронированного чудовища. — А я сочту за честь проводить вас, чтобы избежать случайностей.

— П-проводить?!.. — голос Чадри дал петуха. Ему явно хотелось поскорее отшить афганца и сделать все, что требовали от него эти скорые на расправу незнакомцы — повторить судьбу остальных членов экипажа крана-пусковой ему явно не улыбалось. — Не стоит, мы и сами доберемся, раз вы говорите, что дорога зачищена.

— Но здесь могут рыскать вражеские диверсанты, зачем же отказываться от нашей поддержки? — удивился Ансари. — Мы тоже хотим быть уверены, что самое мощное оружие исламского мира будет пущено в ход.

— Р-ради конспирации!.. — вывернулся Чадри, по спине которого текли уже целые реки нервного пота. — Чем меньше людей знают о ракетах, тем лучше. Кроме того, 'Шахин' важнее, чем наша пусковая, лучше бы такому умелому бойцу, как вы, непосредственно охранять его.

— В этом есть резон, — согласился афганец. — Но вы поедете первым, прокладывая путь, это тоже важно... — он окинул взглядом короб установки, в котором скрывался транспортно-пусковой контейнер и радостно оскалился: — Простите, наверное, мне просто трудно скрыть возбуждение. Когда так близок миг, в который мы покараем врагов смертоносным атомным клинком, я не могу найти себе покоя: хочется подталкивать установки руками, чтобы поскорее. Вы ведь наверняка чувствуете то же самое, господин Чадри?

— О да! — закивал пакистанец, машинально вытирая лоб.

— Вижу, вы тоже волнуетесь. У меня просто сердце готово выскочить из груди от радости, когда я думаю о том, как этот проклятый город, средоточие греха, противное аллаху, сгорит в атомном пламени, — Ансари в предвкушении потер руки. — У меня личная неприязнь к этому месту: мне довелось побывать там в юности, когда отец ездил по миру, выпрашивая оружие, и я был поражен царящей там атмосферой разврата. Удивительно, как Аллах терпел его до сих пор. Поэтому я очень благодарен и вам, и вашим соратникам, нашедшим в себе мужество смести его с лица земли и ставшими мучениками ради этого. Теперь они наверняка приняты им и обрели самое высокое место среди счастливых, сделавшись товарищами Пророка.

— Я не был лично знаком с ними... — пробормотал Чадри странным тоном. — ...Но, конечно, вы правы, господин Ансари. Стать мучеником... ради великого дела...

Не дождавшись продолжения и некоторым удивлением подняв брови, афганец уточнил:

— У вас все в порядке? Несколько братьев из моего отряда подцепили тропическую лихорадку; пожалуйста, будьте осторожны и не забывайте принимать антибиотики. Мы не можем позволить себе потерять сейчас таких редких специалистов. Вряд ли простые боевики смогут вас заменить, верно?

Привстав на носки, рослый моджахед заглянул в кабину. Она была расположена относительно невысоко над землей, и ему не хватило буквально пары сантиметров, чтобы встретиться глазами с девушками, скорчившимися на полу между пакистанцем и водителем. Смертельно бледная Кейко, закусив до крови губу, стиснула двумя руками рукоять ТТ, наведя пистолет под обрез окна — она готова была стрелять в тот же миг, когда роковой преследователь, с которым судьба свела ее и Амико уже в третий — наверняка решающий — раз, увидит их.

Сидящий на водительском месте Джон встретил испытующий взгляд Ансари дружелюбной ухмылкой, и демонстративно утер нос грязным правым рукавом. Его левая рука, прикрытая полой куртки, была не видна. На мгновение повисла тишина.

Создалось впечатление, будто тренированные инстинкты хищника позволили бывалому террористу уловить витающее в кабине напряжение, и он что-то заподозрил. Однако, не увидев ничего особенного, кроме стоящего на сидении раскрытого ноутбука, Ансари пожал плечами и подался назад.

Кейко уже начала облегченно переводить участившееся от адреналинового выброса дыхание, когда пакистанец вдруг быстро нажал связанными руками на ручку двери и распахнул ее, крича во все горло:

— Тревога!.. Здесь диверсанты!!!

— Стой, гад!.. — пистолет в руках Кейко трижды щелкнул, и Чадри, пытавшийся в этот момент выскочить из кабины, на мгновение замер, а потом рухнул на асфальт лицом вниз, точно куль с сахаром. Снаружи кто-то заорал на незнакомом языке, и возившиеся на обочине боевики удивленно выпрямились, повернув головы на звук.

— Проклятье! Удружил напоследок, чертов гомосек!.. — выругался Джон, включив передачу и газанув... но даже он не мог пока решить, в какую сторону бросить машину. Вперед или назад?..